Старлинг Хаус
Шрифт:
— Где ты, блядь, находишься?
— Вау, ладно, где ты, блядь, находишься? — При звуке голоса Джаспера мои ноги подкашиваются второй раз за вечер. Я прижимаюсь к Volvo, спина скользит по горячему металлу, горло забивают слезы.
— Господи, Джаспер. — Голос у меня тонкий и дрожащий. — Почему ты не ответил на звонок?
Его вздох — порыв ветра в динамике.
— Я отключил звонок на час, и у всех сердце…
И тут мы оба начинаем говорить, перебивая друг друга.
— Слушай, мне так жаль, что я сказала…
—
— Кто это сказал? Конечно, я этого не делала, Боже, Бев бы убила…
— С ней все в порядке? Она…
— Да, с Бев все в порядке. Она здесь. Где ты сейчас?
— В библиотеке.
— Почему ты… неважно. — Я осторожно вдыхаю, заставляя ноги выдержать мой вес. — Оставайся там, я приеду за тобой. — Я вешаю трубку, прежде чем успеваю сделать что-нибудь, о чем потом буду жалеть, — заплакать, обозвать его ужасными именами или рассказать, каково это — увидеть дым и понять, что я опоздала.
Бев и Шарлотта начинают задавать вопросы, но прежде чем я успеваю ответить, слышу слабый металлический звон. Артур стоит передо мной с вытянутой рукой, на пальцах болтается кольцо с ключами. Я вижу выцветший символ Chevy, крошечный пластиковый фонарик, который не работает.
Я тянусь к ключам, но не успеваю. Я веду в голове аккуратную бухгалтерскую книгу, подсчитываю долги и услуги, но уже не знаю, чем мы с ним обязаны друг другу. Он разрушил мою жизнь, а потом пытался ее исправить; я спасла его, а потом сбежала от него. Мы достигли жалкого, но терпимого равновесия между собой, до сегодняшнего вечера. Пока он не появился в центре заключения и не заключил какую-то ужасную сделку от моего имени — не знаю, что за сделку он заключил, но я узнаю дьявола, когда вижу его, — и не предложил мне свой грузовик. Опять.
Я встречаюсь с ним взглядом, ища подвох, цену. Он пристально смотрит на меня, ничего не спрашивая и предлагая все.
Я беру ключи.
Шарлотта касается моего плеча, прежде чем я отворачиваюсь.
— Нам нужно поговорить, после того как ты заберешь Джаспера. Я нашла кое-что в бумагах Грейвли, и думаю, тебе стоит…
— Я уже знаю, — мягко прерываю я ее. — Видимо, все знают.
Ее лицо пунцовеет от смущения.
— Я не уверена, что это так, Опал. Я должна отнести это своему другу-адвокату во Франкфурте, но я действительно думаю…
Но у меня нет времени беспокоиться об Историческом Обществе. Я целую Шарлотту в щеку, неловко машу Бев рукой, которая может оказаться салютом, и направляюсь к грузовику.
Артур следует на полшага позади меня. Я забираюсь на переднее сиденье, а он прислоняется к открытому окну.
— Забери его из Идена. Сегодня вечером, если сможешь. — Из его голоса исчезло жуткое веселье, он стал ровным и низким.
Чувство предчувствия вернулось, и холодок поселился в моем животе.
— Обязательно.
— Удачи. Он… — Рот Артура кривится. — Очень похож на тебя.
— Да, дебил.
— Я бы сказал, волевой.
Я
— Ты идешь?
Он коротко качает головой.
— Мне нужно вернуться в Дом. — Артур достает бумажник из заднего кармана и тянется через меня, чтобы опустить его в подстаканник. Его рука останавливается на рулевом колесе и крепко сжимает его. — Опал, поезжай с ним. Оставь Иден. — Он поднимает на меня глаза, и его горло перехватывает. — Пожалуйста?
Я изучаю его долгую секунду.
— Ты знаешь, не так ли?
— Что знаешь?
— Мою фамилию.
Пауза, затем резкий кивок.
— Если бы я знал раньше, то никогда бы не позволил тебе войти в дом. Какой бы волевой ты ни была.
Я мягко говорю:
— Я рада, что ты не знал. — Это правда. Те месяцы в Старлинг Хаусе были — да поможет мне Бог — самыми счастливыми в моей жизни.
Артур сглатывает.
— Уходи, Опал. И не возвращайся.
Я встречаю черный взгляд его глаз, не моргая, даже не заправляя волосы за ухо.
— Хорошо, — говорю я ему, — я уйду.
И по отчаянному облегчению на его лице, по тому, как его пальцы сжимают руль и поднимаются, чтобы коснуться моей щеки в мимолетном, ужасном прощании, я могу сказать, что он мне верит.
Я вижу Джаспера раньше, чем он меня. Он ждет у входа в библиотеку, склонив шею к телефону, волосы расчесаны и аккуратно уложены на пробор. На нем брюки и рубашка на пуговицах, которую он, должно быть, позаимствовал у Логана: воротник жесткий, манжеты тугие. Я знаю, что мой божий долг как его сестры — смеяться над ним, но мне не очень хочется смеяться. У меня странно болят глаза, как будто я смотрю, как что-то бесконечно дорогое исчезает за горизонтом.
Я останавливаюсь слишком быстро и оставляю фары включенными, выставляя Джаспера силуэтом на фоне кирпича, как преступника в черно-белом телешоу. Он щурится на свет и отмахивается от меня. Боль немного отступает.
Он скользит на пассажирское сиденье с рюкзаком на коленях, и я тщательно осматриваю его, убеждая себя, что он действительно здесь, целый и невредимый. Я все еще чувствую вкус кислого черного дыма в горле, все еще вижу зияющий рот на месте нашей двери.
— Привет, — мягко говорит Джаспер, и я скорее жму на газ, чем смотрю на него.
Некоторое время мы оба ничего не говорим. Джаспер опускает окно и позволяет ветру расчесать его волосы, наблюдая за проплывающим мимо миром с выражением странной ностальгии. Он словно делает мысленные снимки пейзажа и вставляет их в фотоальбом, превращая настоящее в прошлое. Брезент, натянутый над прилавками блошиного рынка, синий и потрепанный. Скопление мальчишек в шляпах с плоскими полями на парковке Dollar General. Желтое свечение электростанции ночью.
Я не отвожу глаз от белой полосы дороги, когда мы проезжаем Сад Идена, но вижу, как огни пожарных машин вспыхивают на фоне облаков, словно тепловые молнии.