Старлинг Хаус
Шрифт:
Она неловко останавливается передо мной, ее руки наполовину подняты. Она хрипловато спрашивает:
— Ты в порядке, дебилка?
Я киваю, скорее по привычке, чем по убеждению. Затем я обнимаю ее и прижимаюсь лицом к теплой мышце в том месте, где ее плечо соединяется с воротником майки. Бев говорит «О, Господи» с заметным отвращением, но ее руки складываются вокруг меня, и если она и замечает влажное пятно сопли на плече,
Я думаю: прошло одиннадцать лет и неизвестно сколько дней с тех пор, как кто-то обнимал меня вот так, но это ложь. Меня никогда не обнимал вот так, уверенно и крепко, столько, сколько мне нужно; мама обнимала меня только столько, сколько хотела.
Мне приходит в голову, что все эти годы я оплакивала двух людей — мать, которая у меня была, и мать, которую я хотела бы иметь, и что ни одна из них не была той, кто держал крышу над моей головой.
— Бев, мне так жаль. Это моя вина, мотель… Я не думала, что они могут сделать что-то подобное…
Она пробормотала «Эй, заткнись» мне в волосы. Я замолкаю.
Бев дважды ударяет меня по спине, когда я отстраняюсь, как будто я капот ненадежной машины, и вытирает глаза о собственное плечо.
Она ведет меня к Volvo.
— Давай, пойдем к Шарлотте и примем душ.
— Я не могу.
— Милая, — говорит она не без раздражения, — от тебя пахнет горящей шиной.
— Слушай, я до сих пор не знаю, где, черт возьми, Джаспер, потому что он не отвечает на звонки, но я должна его найти, а у нее там Артур…
Бев прищурилась.
— Это то большое пугало, которое прибежало несколько минут назад? — Я киваю. — Кто он для тебя?
— Мой… — начинаю я, но не могу придумать точного существительного. Притяжательный падеж завис.
Бев говорит:
— Да пошел он.
В тот же момент, когда Шарлотта говорит:
— Мы подождем с тобой.
Шарлотта, как истинный библиотекарь, достает с заднего сиденья кардиган и упаковку крекеров с арахисовым маслом. Она суетливо накидывает кардиган мне на плечи и стирает сажу с моего лица футболкой, на которой спереди написано KIDS WHO READ, SUCCEED!117. Я опираюсь на бампер, ем крекеры неуклюжими руками и смотрю на дверь центра временного содержания. Бев и Шарлотта расположились по обе стороны от меня, словно пара горгулий или ангелов-хранителей.
После некоторого молчания я говорю:
— Итак, вы двое…
Шарлотта отвечает:
— Не твое дело.
В то же время Бев говорит:
— Да, уже пару лет. — Я чувствую, как их глаза встречаются над моей головой, и пара кривых улыбок сталкивается.
— А я-то думала, что ты из чистоты душевной привезла в мотель мои библиотечные фонды. — Я прищелкнула языком. — Но на самом деле ты просто запала на мою хозяйку.
— Сначала я приходила назло ей, — признается Шарлотта. — Но потом она начала просить свои отсеки, и мы начали разговаривать… — Шарлотта понижает голос до сценического шепота. — Ты знала, что она любит поэзию? Например, очень банальные, мы говорим о романтиках.
Бев хлопает в ладоши, как будто чувства — это комар, которого она может отогнать.
—
— Не сомневаюсь, милая, — неискренне говорит Шарлотта, и я с ужасом наблюдаю, как краснеет моя хозяйка.
Я с сомнением смотрю на Бев.
— Ты уверена, Шарлотта? Она же ест венские сосиски прямо из банки. Как животное. — Бев гладит меня по голове. — Я просто говорю, что ты могла бы сделать лучше.
— Может, и могла бы, — умозрительно говорит Шарлотта. Затем ее глаза встречаются с глазами Бев, мягкими и трезвыми, и я резко ощущаю себя так, будто зашел к ним поцеловаться. — Но, возможно, я не хочу лучшего.
Хорошо, что Бев отмахивается от меня и говорит:
— Ну-ка ешь, малыш, — потому что иначе я могла бы снова расплакаться.
После этого мы ждем в тишине, если не считать тупого жужжания жучков о лампочки и шелеста обертки от крекера. В моей голове царит странная неподвижность, приглушенное напряжение, словно подушку накрыли кричащим ртом.
По ту сторону стеклянной двери движется силуэт, высокий и узкий. Я иду к нему, прежде чем дверь полностью открывается.
Артур не выглядит обиженным, но в его движениях есть что-то странное. Его плечи не сгорблены в воротнике, а шаг широкий и легкий, как будто он недавно опустил какой-то очень тяжелый предмет. На парковке он встречает мой взгляд, и я ловлю белый серп улыбки. Если он пытается меня успокоить, то у него ничего не получается. По моему позвоночнику пробегает холодок.
Он останавливается под уличным фонарем и ждет, засунув руки в карманы, с лукавой улыбкой человека, который недавно вытащил чеку из гранаты. Вмятина на его левой щеке глубже, чем я когда-либо видела. Я хмурюсь, глядя на нее.
Артур невозмутим. Он заправляет мне за ухо пепельно-русый локон волос, небрежно, как будто делал это уже сотни раз. Как будто его пальцы не оставляют фосфорную полосу на моей скуле, раскаленной до бела.
— Красивый кардиган, — говорит он, и я сдерживаю себя, чтобы не схватить его за плечи и не встряхнуть со всей силы.
— Она накачала тебя наркотиками? Ты в порядке?
Он пожимает плечами, легко и непринужденно. Я собираюсь вытряхнуть его зубы из черепа.
— Что там произошло? Что они теперь собираются делать?
— Ничего. — В его голосе звучит спокойная уверенность, от которой волоски на тыльной стороне моих рук встают дыбом. — Ни тебе, ни Джасперу. Никогда больше.
— Артур. — Я достаточно близко, чтобы увидеть крошечное мерцание в его глазах, когда я произношу его имя, вспышку чего-то похожего на физическую боль. — Что ты им дал?
Еще одна улыбка, и я сопротивляюсь порыву провести большим пальцем по черному завитку его ямочки.
— Не беспокойся об этом.
— Не беспокоиться об этом? Не беспокоиться о…
Меня прерывает приглушенный звонок. Я поворачиваюсь лицом к Бев и Шарлотте.
— Это мой телефон?
Шарлотта уже протягивает пластиковый пакет, бледно-голубого цвета, освещенный свечением моего экрана.
— Мы уговорили администратора.
Я бегу назад и разрываю пакет, не глядя на абонента.