Старосветские убийцы
Шрифт:
Сумма приличная в письме предложена. Если взять, оставшиеся пять лет можно и не работать, только по гостям ездить. Братьев повидать, внуков понянчить! А с иной стороны посмотреть — пройдут те пять лет, призовет Господь и спросит: «Помогал ли ты, Сочин, убийце?» Деваться некуда и спрятаться не за что… Честный человек из имения не побежит, линейку тайком не попросит. И отправят смотрителя прямиком в ад, на веки вечные!
Обойдусь без братьев, а внуки, даст Бог, сами приедут. Только кому открыться? Уряднику? Снова подозревать начнет, Свистуна припомнит… И на этот раз добьется, чтобы со службы поперли. Сочин вспомнил
Доктор тем временем беседовал с Терлецким.
— Поделитесь соображениями, Илья Андреевич, — попросил тот. — Я в растерянности, а урядник — болван!
Тоннер не знал, что ответить. Он пребывал в раздумьях.
Мост Шулявский поджег, чтоб на свадьбу попасть. А вдруг, кроме ямщика, он еще сообщника имел? Не исключено, что тот Шулявского и убил. Мало ли что преступники не поделили… А сообщником кто угодно может быть. Например, американец, или переводчик, или они оба. Если язык знаешь, хоть за индуса себя можешь выдать. А генерал с адъютантом? Тоже возможно. Обряжаться в мундиры рискованней, но и подозрений меньше. Если художники с Шулявским заодно, тогда и игра карточная, и дуэль — все было подстроено. И ночевал у меня Угаров не случайно… Вдруг ночью куда пойду, помешаю.
Теперь местные обитатели. Митя лишился наследства. Глазьев выдает себя за доктора. Рухнов — секретарь Юсуфова, человека богатого, никакой морали не придерживающегося. Киросиров вроде болван болваном, но не исключено, что умело прикидывается. Любой из них может быть причастен к преступлениям…
Все сильнее болела голова. Надо отдохнуть.
— Начнем с Шулявского! Кто его застрелил? — настойчиво продолжал Федор Максимович — он решил задавать наводящие вопросы.
— Полагаю, Тучин, — после паузы ответил Тоннер. Федор Максимович испытующе на него уставился. Смотрел долго, но Илья Андреевич взгляд выдержал. — Слишком много улик, и у него был повод.
— Так-то оно так, — согласился Терлецкий. — А если улики подброшены?
— Тогда надо выяснить, кем. Вы читали Видока? — Тоннер решил увести разговор в сторону.
— Нет, — признался Терлецкий. — А кто это? Новый де Кок?
— Нет, это французский преступник, предложивший свои услуги полиции. За несколько лет поймал десять тысяч негодяев.
— Такие и у нас были. Сначала грабили, потом дружков своих ловили. Ванька Каин, например. Отстает Европа!
— Тех, кого он знал лично, Видок переловил быстро. Потом пришлось действовать по-другому. Завел картотеку, нашел информаторов и, что самое интересное, научился вычислять злоумышленников, анализируя детали преступлений. Скажем, вечером неожиданно отпустили всех слуг, а ночью особняк ограбили. Следовательно, пособник преступников — дворецкий.
— Логично, — согласился Терлецкий.
— Мы предполагаем, что княгиня сбежала. Так?
— Так, — вновь согласился Терлецкий.
— Через Сочина она не проезжала. Но есть и обратное направление, к Смоленску. Вдруг она туда рванула… Необходимо проверить.
Терлецкий обрадовался:
— Не зря я с вами поговорил. Поеду тотчас, сам! Надо два перегона осмотреть, могла через одну станцию и проскочить.
Тоннер перевел дух. Надо поспать — пройдет головная боль, думать станет легче.
Глава восемнадцатая
Растоцкие только-только сели чаевничать. Делегацию из имения Северских усадили за круглый стол, в центре которого дымился двухведерный самовар. Старшие Растоцкие гостям обрадовались, а вот дочери даже не улыбнулись. Денис попробовал пошутить с Лидой, но та не ответила.
— А я говорю, все приметы совпали! — Ольга Митрофановна Суховская, прибывшая к Растоцким чуть раньше наших героев, шумно прихлебнула из блюдечка.
— Тебе показалось, — возразила Растоцкая. — Венчание без происшествий прошло.
— Верочка, дорогая! Зря очки носить стесняешься, видела бы лучше. Перво-наперво, у Лизы свеча хорошо горела, а у Василия Васильевича тухла аж три раза и погасла быстрее. А у кого первого свеча сгорит, быстрее помрет, — пояснила Суховская и потянулась за пятым кусочком кекса. — Славно пекут у вас, только изюмчик жалеют!
— Знали бы, что нагрянете, больше бы наготовили, — посетовал Андрей Петрович.
— Я и сама не знала. Утром на охоту собралась. Приезжаю, а уже всех убили — и князя, и Настю, и поляка. Не успела… Вот объезжаю всех, сообщаю печальные новости — маковой росинки с утра во рту не было… — пожаловалась Ольга Митрофановна.
— Ты вроде у Кусманской пообедала, — напомнила Растоцкая.
— Там и поняла, почему их род вырождается. Супу налили, будто плюнули. Если бы я так питалась, тоже давно бы померла, — Суховская накинулась на ватрушки. — А знаете, что Варвара Петровна заметила? Когда Северскому кольцо надевали, оно упало!
— Не было такого! — Растоцкая стояла на своем. — Не видела!
Каждый, кого посетила Суховская, начинал ворошить вчерашний день в поисках тревожных примет. Пока Суховская добралась до Растоцких, вчерашнее венчание обросло массой невероятных подробностей.
— Я тоже не видела, но у меня росточек маленький. А Варвара Петровна в первом ряду стояла, кому же и заметить. Говорит, кольцо из руки прыгнуло, по ковру поскакало, с трудом нашли.
Выслушав перевод Угарова, этнограф закивал. Укатившегося кольца не было и в помине, Роос всю церемонию подробнейшим образом записал в блокнотик и с утра перечитывал, но перечить предмету обожания не хотелось. Вдова умилилась душевным качествам долговязого американца — человек, можно сказать, на краю земли живет, а чужому горю сочувствует.
— Хороший вы человек, — с умилением сказала Суховская. — Жаль, человеческого языка понять не можете!
Денис тактично заменил при переводе «человеческий» на «русский», и американец решил продемонстрировать, что не безнадежен:
— Добрый дэнь, — широко улыбаясь, сказал он.
— Я и говорю, не понимаете. Где же добрый? Столько людей полегло! — Суховская смахнула слезу с огромного, как блюдце, глаза.
— Чаек у вас вкусный! — похвалил генерал. — Можно еще чашечку?
— И мне плесните. А в другую — кофию с пенками. Люблю им чай запивать — никогда не пробовали? После Кусманской к Мухиным покатила, — продолжила Суховская. — И для кого такие узкие двери сделали? Еле втиснулась. Знаете, что Осип Петрович вспомнил? Крест с налоя упал, когда молодые вокруг обходили.