Статьи из журнала «Компания»

Быков Дмитрий Львович

Надо ли агитировать против войны в Ираке? О да, безусловно, ибо таков долг интеллигента вне зависимости от убеждений: необходимо напоминать о жертвах и стараться минимизировать их. Стоит ли ради этого снимать кино? Вероятно, хотя кино редко оказывается качественным агитатором: оно может улучшить нравы в глобальной перспективе, но почти никогда не приводит к быстрым тактическим результатам. Надо ли доверять съемки серьезных фильмов идейным людям с четкими политическими позициями? Ни в коем случае: на выходе всех нас ждет циничная, шитая белыми нитками манипуляция, способная лишь дискредитировать как идею, так и компанию отличных артистов.

Боже, заткни полярников! Ведь жизнь когда-то зародилась близ экватора.

6 апреля 2007 года

№(458), 9 апреля 2007 года

Третье

безрыбье

Главный пункт споров о третьем сроке — не в том, что придется менять Конституцию: в конце концов, не народ для Конституции, а Конституция для народа. Лозунг «Пусть погибнет мир, но восторжествует юстиция!» в истории несколько раз уже не срабатывал — хотя бы потому, что после гибели народа торжество юстиции некому оценить. Другого Путина действительно нет, и реальный пункт расхождений сводится к одному: хорошо ли это?

Михаил Горбачев в одном интервью заметил: поначалу он отнесся к ельцинскому преемнику настороженно, но преемник «оказался умный». С этим трудно спорить. Меня не волнует реакция так называемой демшизы, поэтому позволю себе заметить, что оценивать следует реальность, а не наши представления о ней. Так вот: из той реальности, которая нам предлагалась в 1999 году, Путин был действительно оптимальным вариантом. Более того: не стану перечислять благодеяния, которыми он осыпал нас за семь лет своего правления, но позвольте выразить уверенность хотя бы в том, что на его месте любой другой персонаж наломал бы куда больше дров и насажал грубейших ляпов. Чечня замирена надолго — не станем обсуждать, как: вспомним, что вариантов не было. Порядок навели, опять-таки исходя из реальностей: чужими и не самыми стерильными руками. Но, во-первых, «ты должен сделать добро из зла, потому что больше не из чего», а во-вторых, Путин с самого начала позиционировал себя в качестве прагматика, исходящего именно из данностей, и эту политику реализует, по крайней мере, последовательно. Олигархи либо равноудалены, либо активно жертвуют на церковь и социальные проекты. Опять-таки не сказать, что это худший вариант. Наконец, нефтяное благоденствие отнюдь не выглядит заслугой Путина, но только слепец не заметит, что хотя бы крохи от этого изобилия достаются бюджетникам и пролетариату. Короче, лучшего, чем Путин, сегодня как не было, так и нет.

И это главная претензия к президенту, заставляющая всерьез мечтать о том, чтобы он не ходил на третий срок.

Дело в том, что даже самый упертый прагматик обязан думать о будущем — иначе он не лидер страны, а всего лишь менеджер. А тот, кто думает о будущем, обязан создавать в стране живую среду для тех, кто его заменит. Он должен пестовать не конкретного преемника, о котором мы все гадаем, а питательный бульон, в котором эти преемники будут с удовольствием роиться, спорить, оглядываться на соперника, предлагать варианты будущего и совершенствоваться под прицелом общественной критики. Ничего подобного в России сегодня нет. Даже ельцинское безрыбье, пустырь второй половины девяностых, на котором все сколько-нибудь интересное и несервильное немедленно затаптывалось, кажется цветущим садом по сравнению с эпохой позднего Путина, в которой вообще не на чем взгляду отдохнуть. Мне скажут, что Путину не до того, что он гораздо больше озабочен внешнеполитическими или военными проблемами, — но в этом-то и драма. Потому что внешнеполитические проблемы по сравнению с созданием нетошнотворной, адекватной, креативной среды в собственной стране — вещь абсолютно левая. Оставление Путина на третий срок — это не только ставка на самого здравого и сдержанного политика в стране (что хорошо), но и еще четыре года прогрессирующего безрыбья (что отвратительно). Это означает всего лишь отсроченную катастрофу. Ибо Путин — истинный консерватор, настроивший всю Россию на консервацию, — есть именно наш общественный договор об отсрочке. А оттянутая пружина бьет больней.

В общем, как говаривали на Украине три года назад, «хай гирше, але инше» — хуже, но иначе. В их случае это оказалось провальной тактикой. Но ведь Украина — не Россия.

16 апреля 2007 года 

№ 14(459), 16 апреля 2007 года

Найти вредителя!

В наш лексикон вернулось слово «вредительство» — универсальное объяснение техногенных катастроф и производственных незадач. Все, как в «Гамлете»: «Предательство! Сыскать!». А кого сыщешь, ежели оно кругом?

Ничего удивительного тут нет: одна из главных характеристик любого тоталитаризма —

неизменное наличие виновного. Если виновных нет, их назначают. Эффективность тоталитаризма заключается именно в том, что на каждый вызов следует немедленная и конкретная реакция. Так что дело не только в страхе, который, конечно, витает над всеми (потому что всем понятно, что крайним оказаться может любой — доказательствами эта система себя не утруждает). Дело еще и в том, что ничто не уходит в песок. Взрыв на шахте? Вредители, коварно сломавшие аппаратуру. Недовыполнение плана? Опять же вредители, растлившие моральный климат в коллективе и вдобавок нарочно занизившие показатели. Губернатор Кемеровской области Аман Тулеев по итогам расследования взрыва на шахте «Ульяновская» сказал: «Четвертовать их надо!». Кого? Естественно, тех, кто ради эффективности пренебрег техникой безопасности. Оказывается, некто вскрыл британскую аппаратуру, замеряющую уровень метана в шахте, и нарочно этот уровень снизил, чтобы продолжать угледобычу. Не очень представляю, кто мог пойти на столь самоубийственное дело, ибо любой шахтовладелец отлично понимает, чем чревато вмешательство в работу английской аппаратуры, замеряющей уровень метана. Не для того ее, наверно, закупали, чтобы вмешиваться. Больше того: человек, устанавливающий эту аппаратуру, как раз находился в шахте в момент взрыва. Но речь не о достоверности обвинений, а об их типичности. Живо вспоминаются процессы 1937–1938 годов. Вредители устраивали аварии и выводили из строя технику. У нас сейчас некоторый напряг с вредителями — бывшие руководители «партии и государства» до 2008 года обеспечены неприкосновенностью, а после их, я думаю, нелегко будет найти; но, в принципе, мне не так уж сложно представить каспаровско-касьяновские банды, устраивающие аварии в шахтах и ломающие английскую аппаратуру.

При тоталитаризме главное — найти конкретного виновника и добавить к числу жертв новую: никому не легче, конечно, но видимость порядка соблюдена. При свободе есть некоторый шанс разобраться в ситуации и найти не виновника, но причину — однако поиск причины все-таки требует времени и компетентности, а разбираться во времена свобод уже некому и некогда: одни деклассированы, другие воруют. Поэтому шахты взрываются и будут взрываться примерно с одинаковой частотой — как при тоталитаризме, так и во времена кратковременных оттепелей. Просто при тоталитаризме во всем виноваты вредители (ликвидация которых никогда еще не помогала исправить положение), а при свободе виноваты все и никто (что, может, и гуманнее, но тоже мало помогает в плане техники безопасности).

Сегодня «крайними» сделаны владельцы «Южкузбассугля» — оно и понятно, не Тулееву же признавать себя виновным за происходящее в крае. В том и беда, что поиск виноватого и выдумывание максимально серьезного наказания для него — самое любимое российское развлечение во времена «государственничества». Но к государственности такой подход не имеет никакого отношения — он-то и есть самое настоящее вредительство. У нас сейчас не так хорошо с демографией, чтобы устраивать новые массовые прореживания населения.

Значит ли это, что «Южкузбассуголь» ни в чем не виноват? Не значит, конечно. Все виноваты. Жаль только, что правду об истинных виновниках трагедии — равно как и об истинных ее причинах — мы услышим на каком-нибудь десятом покаянном съезде «Единой России». Да и то оглашать этот секретный доклад будут только членам партии, поэтому СПС, например, так ничего и не узнает.

20 апреля 2007 года

№ 15(460), 23 апреля 2007 года

Хотелось жить

При Ельцине все время что-то происходило. При Путине тоже происходит, но мы об этом не знаем и знать не хотим. Путин с поразительной, беспощадной ясностью обнажил бессмысленность всего. То есть будет так, как надо, даже если все мы, включая исполнителей, отлично все понимаем и совершенно этого не хотим. При Ельцине, наверное, все шло так же — большинство его решений представляются сегодня неизбежными, единственными, часто просто вынужденными. Но ощущения собственного бессилия, как ни странно, не было. Хаос — да, был, покруче, чем сейчас. Полный правовой беспредел. Произвол и взяточничество. Преступность и попустительство. Но ощущения, что от тебя ничего не зависит, что ты обречен и раздавлен, — не было. А теперь, вот поди ж ты, все выглядит гораздо цивильнее: нет уличных перестрелок, открытого бандитского произвола, пьянства в Кремле и разгула в приватизированных дворцах… Но гнетущее, мерзкое чувство полной бессмыслицы всех наших дел и начинаний — наличествует. И жить хочется гораздо меньше, чем при Ельцине, — хотя и стало легче, кто бы спорил.