Статуя сексуальной свободы
Шрифт:
— Может, подождем еще? — оробел Жека. — Поглядим, что там дальше с крысами будет? Вдруг сдохнут?
— Ага! Умрут от половой слабости! — хохотнул Серый. — Да ладно тебе трусить! Сколько можно ждать и глядеть? С утра экспериментируем! Сколько порошка понапрасну извели!
Пакет, ранним утром конфискованный у добычливой бомжихи, к вечеру и впрямь изрядно полегчал. Немалое количество порошка приятели израсходовали на опыты, ради которых без сожаления пожертвовали учебным днем — после встречи с Рюмкой на занятия в колледж приятели не пошли. Дождавшись, пока родители Жеки уйдут на работу, они устроились на кухне и приступили к исследованиям. В принципе, нельзя было сказать, что Серый
Вначале они пошарили по полкам кухонных шкафчиков, провели сравнительный анализ «на глазок» и пришли к выводу, что в пакете содержится не соль, не мука, не картофельный крахмал, не пищевая сода — что-то иное. Образцы выкладывали кучками на подоконнике, предварительно распахнув окно — для лучшей вентиляции импровизированной «химической лаборатории». После тщательного изучения все порошки без разбору смахнули на улицу, протерли подоконник мокрой тряпкой, а затем переместились в ванную и там опытным путем удостоверились, что неизвестный порошок не является стиральным. Не удалось также почистить с его помощью сантехнику, кафель и зубы отважного добровольца Серого. Трусоватый Жека плотно контактировать с неопознанным веществом не стал, побоялся:
— Вдруг это отрава какая-нибудь, вроде порошка от моли? Или удобрение, полезное только для растений? Мы же с тобой не деревья!
— Да ладно, не деревья! Ты-то уж точно дуб! — уязвил дружка инициативный Серый. — Соображать же надо! На отраве как пишут? «От моли», «от колорадского жука», «от крыс»! А тут, смотри, написано не «от», а «для»!
— Знать бы, для чего! — пробормотал Жека, безнадежно разглядывая уцелевший обрывок бумажного ярлычка на пакете. — Может, как раз для уничтожения моли, колорадских жуков и крыс?
— Насчет крыс можно проверить! Так, который сейчас час? — Серый посмотрел на часы и заторопился. — Пошли ко мне! Предки уже на работе, мелкая в школу ушла, а твари ее дома сидят, скучают. Щас мы их развлечем!
По мнению Серого (Жека, как обычно, сомневался), подопытные крысы своим поведением убедительно доказали, что белый порошок их животному здоровью не повредил.
— Стало им плохо, скажи? — разглагольствовал он. — Нет, плохо им не стало. Им стало хорошо!
— Причем шесть раз подряд! — вспомнил Жека.
Это замечание окончательно решило почти шекспировский вопрос: «Нюхать иль не нюхать?».
— Чур, я первый! — воскликнул Серый, сдергивая с пакета пластмассовый зажим.
Плотно набив ноздри порошком, оболтусы поудобнее устроились на скамейке и приготовились усиленно и результативно кайфовать.
Глава 11
В мрачном молчании мы разбрелись по квартире. Мамуля напилась снотворного и легла спать. Зяма заперся в своей комнате и безжалостно терзал гитару. Папуля, не желая поддаваться тоске, остервенело драил на кухне кастрюли. Я ушла к себе, закуклилась в плед и толстой гусеницей свернулась в большом мягком кресле. Бабуля осталась в больнице на попечении медиков, которых папуля весьма щедро профинансировал. Эскулапы объяснили, что в настоящем ее состоянии бабуля не ощутит ни нашего присутствия, ни нашего отсутствия, и обещали сообщить, когда пациентка придет в себя. Мне показалось, что под словом «когда» подразумевалось гораздо менее приятное «если», но я не стала уточнять. Побоялась услышать что-нибудь неприятное.
— Господи! Сделай, пожалуйста, так, чтобы бабуля поскорее вернулась к нам, живой и здоровой! — плаксиво попросила я белое облачко, пухлое брюшко которого видела со своего места в окошко.
Облачко, отдаленно
Я выпуталась из пледа, пошла к брату, пошарила у него в закромах, нашла репродукцию иконы «Чудо Георгия о Змие» и поставила раскрытый художественный альбом на тумбочку, которую постановила считать красным углом на том простом основании, что Зяма когда-то в дизайнерском порыве густо замазал ее киноварью «под красное дерево». На развороте рядом с Победоносцем оказался «Последний день Помпеи», но его я закрыла чистой бумажной салфеткой — чтобы высшие силы поняли меня абсолютно правильно и не напутали с реакцией на мое ходатайство. На всякий случай я еще раз конспективно изложила насупленному Георгию суть вопроса. Затем, вспомнив про Алкины относительно успешные метафизические опыты с картой желаний, я убедила Зяму пожертвовать на благое дело большой лист бумаги для акварели, саму акварель и немного личного времени.
По моей просьбе братишка мастерски изобразил на бумаге пышную зеленую крону дерева, плодоносящего яблоками, грушами и сливами одновременно. Это был собирательный образ нашего дачного садочка. К большой горизонтальной ветви чудо-дерева Зяма приспособил гамак, в который мы уложили бабулю. Для этого пришлось распатронить семейный фотоальбом. Мы взяли из него ту самую фотографию, копию которой бабуля носила в бумажнике.
На снимке нас было трое: я, мамуля и бабуля. Все в купальниках, с мокрыми волосами, загорелые, веселые и белозубые. Самой белозубой оказалась бабуля, которую наделил ослепительной улыбкой не господь бог, а хороший стоматолог-протезист. Самой мокрой — мамуля, которая пожелала фотографироваться непременно на каблуках, но не удержалась на скользкой гальке и бухнулась в воду перед самым началом фотосессии. А я была самой высокой (даже без каблуков) и еще самой конопатой. Впрочем, симпатичные веснушки вполне гармонировали с моим новым (на тот момент) купальником леопардовой расцветки.
Взглянув на купальник, я вздохнула и с сожалением подумала, что заплывы в насыщенной химикатами воде бассейна не лучшим образом сказались на его красоте — ткань стала менее эластичной, а расцветка потускнела.
— Пора покупать новый купальник! — заключила я.
— Дюха, как ты можешь в такой момент думать о тряпках! — взмахнув кистью и капнув краской на пол, укорил меня Зяма.
Я усовестилась и не стала признаваться, что число моментов, в которые я не могла бы думать о новых тряпках, крайне невелико.
Мы закончили работу над картой нашего общего желания (я имею в виду бабулино выздоровление, конечно, а не покупку нового купальника, по этому вопросу у нас с Зямой единодушия не было и не предвиделось), и я сразу же почувствовала себя гораздо лучше.
— Ну, вот! — удовлетворенно молвил Зяма, в качестве заключительного штриха пририсовав фотографической бабуле газетку, развернутую до состояния лодочного паруса. — По-моему, очень неплохо получилось! Не знаю, поможет ли, но я старался.
Он явно набивался на комплимент, и я не стала вредничать, похвалила художественное произведение. Мы отнесли нашу картину в бабулину комнату и пришпилили ее над диваном.