Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
– Ты неискренне извиняешься, а побить меня хотела от души, - сказала царица. – За это я тебя люблю больше всего! И я думаю, что каждый в конце концов получит ту славу, которую заслуживает, в глазах людей… и Бога, если ты веришь в это!
Она разжала руки.
– А общая наша слава достанется всем.
Потом склонила голову и толкнула любовницу в бок:
– Надеюсь дожить до того дня, когда смогу хорошенько повалять тебя по полу в гимнастическом зале! И до того дня, когда ты сможешь отвесить мне хотя бы
Феодора провела у Феофано еще целый месяц – это было чудное время: они читали, спорили, шутили, так, что было понятно только им двоим, гуляли и катались верхом, и даже катали на лошади Варда, которого это занятие привело в восторг. Феодора купалась с хозяйкой в ручье, и там они ласкались, но вполне невинно; а ночью спали в одной постели – но по большей части тоже только спали, обнявшись или держась за руки. Однако за эти четыре недели подруги еще несколько раз пережили вдвоем самые сокровенные восторги: такие, память о которых искрилась в их взглядах при каждой беседе, каждой встрече.
Довольно часто Феодора была предоставлена сама себе – Феофано занималась тем, от чего никто не смел ее отвлекать; и уединялась со слугами, которые потом отъезжали с тайными поручениями. Порядочно времени хозяйка посвящала и хозяйству, и немало смогла посоветовать своей подопечной. Они даже ухаживали за ее садом вместе с садовником, бок о бок с ним стоя на коленях на грядках, нося лейки или подстригая деревья.
Феофано любила все, что она делала, - и все, что ей принадлежало!
А потом к женщинам приехал патрикий – как снег на голову: на непривычную греческую голову…
– Какая встреча, - сказал Фома Нотарас, ступая в гостиную и улыбаясь хозяйке и гостье, которые сидели там: улыбаясь неприятно, одними губами. – Я так и знал, не обнаружив моей жены дома, что это ты, Метаксия, украла ее!
Феофано встала и подошла к нему, спокойно улыбаясь.
– Я не крала твоей жены, - ответила она. – Госпожа Феодора сама приехала ко мне от тоски! Мы славно провели эти дни!
Патрикий сощурил серые глаза; сестра посмеивалась. Ах, как они понимали друг друга!
– А где мои дети? – наконец спросил он.
– Сейчас приведу, - вставая, сказала и Феодора.
Она быстро взбежала наверх.
Когда брат и сестра остались вдвоем, патрикий долго смотрел на бесстыдную хозяйку, не находя слов. Наконец он прошипел:
– Ты совратила ее? Признайся!..
– И не думала, - ответила Феофано.
Ей не пришлось совращать ее - Феодора уже была готова к ее любви, и давно.
Патрикий долго испытывал сестру взглядом – потом опустил золотую голову и усмехнулся.
– Что ж, поверю тебе.
Когда вернулась жена, неся малышку на руках и ведя Варда, он смягчился и шагнул к ним навстречу с улыбкой.
– Это мой сын? Какой
Вард не сразу пошел к нему – даже дичился сперва, так что Фома Нотарас опять нахмурился.
– У него как будто нет отца, а только две матери!
Сестра кивнула, посмеиваясь.
– Если мужчины еще будут оставлять свои семьи так надолго, женщины научатся рожать детей без вас!
Фома засмеялся.
– Не сомневаюсь, что ты, любимая сестра, скоро начнешь рождать детей из своей многомудрой головы, как Зевс родил Афину!
Он наконец взглянул на супругу и раскрыл руки:
– Иди же ко мне.
Феодора бросилась в его объятия. Когда муж целовал ее, она на несколько мгновений ощутила вину; но эта вина быстро исчезла при виде улыбки Феофано, за спиной Фомы показывавшей брату кулак. Время их любви кончилось – это было приключение, которого заслуживает каждая госпожа, властительница умов!
Потом они ужинали вместе, и им было хорошо. Феодора ощущала себя принадлежащей к древней лесбийской общине – как будто она была госпожа, принимающая гостя-мужчину вместе с подругой; или к утонченным афинянам. Ей было немного стыдно - но если отбросить этот малый стыд, просто восхитительно!
Муж, конечно, затаил про себя какие-то подозрения – но он сам был далеко не святой, и не грозный господин; он не делал ей никаких упреков, и потом тоже не будет.
– А каков теперь стал Константинополь? – спросила его Феодора.
Патрикий помрачнел. Посмотрел на одну женщину, потом на вторую.
– Вы не узнаете его.
Сразу забылось все, что разделяло их. Они с женой пожали друг другу руки под столом – уже не как супруги, а как единомышленники.
Когда муж уводил Феодору из имения Калокиров, хозяйка провожала их, стоя в дверях; Феодора оглянулась и встретилась с ней глазами. Феофано улыбалась, и смотрела твердо; потом кивнула и исчезла в доме. Феодора счастливо вздохнула, прижимаясь к своему патрикию Нотарасу.
Время женщин, время их любви закончилось, но никогда не забудется; и сохранится в мире идей.
На пороге была зима; кончался 1450 год от Рождества Христова.
========== Глава 54 ==========
Леонард Флатанелос узнал обо всем от Микитки – русский евнух подкараулил его у наружных дверей дворца и отозвал в сторону. Микитка решил быть вдвойне храбрым, искупая минуты трусости.
Комес улыбнулся знакомцу и положил руку на русую кудрявую голову. Он был спокоен и приветлив, точно в дни благоденствия, - только карие глаза блестели пугающей, восторженной отрешенностью, которая поднимает людей выше своего бытия в смертный час и делает их беспощадными к врагу.