Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
– У нашего Варда должна остаться единственная правда, - тихо сказала жена. – Что его любят.
“Только эта единственная правда в конце концов и остается”.
– А ведь дома, останься я дворовой, я так и не поняла бы, что старшие мне лгут, - прошептала Феодора.
– Счастье твое, если так, - отозвался патрикий. – Но думаю, что поняла бы в конце концов, ты тоже очень умна… однако там тебе некому было бы все объяснять и утешать.
Муж заснул, а Феодора глядела на его спокойное лицо, примявшее льняную подушку, и думала, где и с кем праздновала Рождество Феофано. Конечно, они не приглашали ее: знали, что, пожелай она того, императрица приедет сама… но Феофано
Теперь она точно это знала.
Феофано сделала так, что Феодоре, рабе Желани, - порабощенной богине тавроскифов, - отныне всегда будет мало своего мужа и своей доли.
В январе 1451 года Феодора получила письмо от подруги. Феофано приглашала в гости… их обоих, да что там – всю семью: с детьми, со слугами и воинами. Письмо было на имя Феодоры Нотарас, а не хозяина дома, - что покоробило патрикия, хотя и не удивило.
“Приезжай, любовь моя, у меня гости – может быть, и не очень приятные для вас, но очень нужные, - писала Феофано. – Моему брату следует возобновить знакомство с ними. Он засиделся на одном месте без пользы”.
Феодора не знала, как показать такое письмо мужу, - но тот и не требовал: точно так же, как она не требовала с него исповеди. Фоме было достаточно, чтобы жена пересказала все, зная, что она постарается не утаить главного и никого не обидеть.
Феодора догадывалась, каких гостей подразумевает Феофано, и ее охватывал страх вместе с возбуждением, точно перед битвой. Удивительно, что такие чувства в ней вызывает женщина!
“Дионисий и Валент гостят у меня с Рождества, на которое я приглашала их, - писала Метаксия. Вот, значит, как! – А мне самой нужно поговорить с братом о военном союзе, какой я заключила с ними, и попросить его поддержки; а с тобой о наших собственных делах. У меня есть новости и для тебя, Елена…”
Феодора прижала письмо к груди. Наконец-то! Но каким образом Феофано снеслась с Леонардом? Неужели она открылась ему – как беглянка беглецу?
Впрочем, все это вскоре станет ясно…
– Фома, Метаксия приглашает нас в гости, - объявила она мужу. – Всю семью. Ты примешь приглашение?
Муж взялся за гладкий подбородок, прищурил глаза.
– Ну разумеется.
Они выехали на другой день - большим отрядом, потому что Феодора сказала патрикию: царица собирает силы. Кроме того, Фома попросту опасался ехать во владения Калокиров без большой охраны, потому что знал, кого застанет там. Метаксия наслаждалась тем, что сталкивала между собою давних врагов благородной крови, - а потом лакомилась кровавыми останками! Она была истинная императрица, так правили целые династии василевсов!
Конечно, Феодора взяла с собою обоих детей, - потому что ей боязно было оставлять их на нянек, без присмотра даже отца, хотя тот был не слишком внимателен.
У Калокиров их встретил шум и гам: в поместье горели фонари, развешанные по деревьям, сад был разукрашен разноцветными лентами, а снаружи, у дома, бродило множество незнакомых вооруженных людей, многие из которых были пьяны, полураздеты, обнимались и целовались у всех на виду. Верховой патрикий оглядел этот разгул с высоты своего коня и поморщился, когда услышал музыку, - барабаны, трещотки, флейты, - доносящуюся из дома.
– Сестрица веселится вовсю! – сказал он. – Впрочем, она знала, кого приглашает к себе, - и чего они захотят…
Обернулся к жене, которая вышла из повозки с Анастасией на руках.
– Может
– Ну уж нет, - сказала раскрасневшаяся Феодора.
“Я тогда себя не извиню!”
Она передала дочку Магдалине, взяла за руку Варда и направилась в особняк следом за мужем.
Метаксия вышла к ним полураздетая, несмотря на холод, - впрочем, холода она никогда не боялась, точно ее жар был неугасим. Феодора остолбенела, когда разглядела наряд императрицы: ярко-алое платье с золотой бахромой обнажало одно плечо, волосы были подобраны кверху, но украшены золотой диадемой, изображавшей змей, которые словно извивались, поднимаясь из черной чащи ее волос. В прическе улыбающейся хозяйки посверкивали рубиновые глаза этих губительниц; а голую руку выше локтя обвивал такой же змеиный браслет.
– Мои дорогие, - проворковала хозяйка и протянула Феодоре обе руки: она смотрела на любовницу так, точно, кроме нее, на свете никого не существовало. Впрочем, поцеловались они целомудренно, и только взглядами сказали друг другу все остальное.
– Проходите в дом, располагайтесь. Там немножко шумно, но мой Сотир подыщет для деток спокойное место, - сказала Феофано и, поворачиваясь, послала Феодоре взгляд через обнаженное плечо: глаза ее были густо накрашены, веки припудрены золотом.
Когда они вошли в обеденный зал, Феодору чуть не оглушила музыка и смех; в полутьме, созданной занавесями, в свете благовонных ламп, она увидела, как посреди зала извиваются танцовщики и танцовщицы, а богато одетые мужчины, улыбаясь, хлопают им.
Фома Нотарас чуть было не попятился назад – но сестра, которая входила последней, просто-напросто силой впихнула его в комнату.
– Не позорься! – яростно шепнула она. – Размести детей наверху и спускайся в зал, сию же минуту!
Потом госпожа дома посмотрела на Феодору – куда ласковей, и погладила ее по локтю.
– Выходи к нам, не бойся, дорогая.
Феодора кивнула.
Когда они с мужем устроили в детской наверху Варда, Анастасию и Магдалину, то сразу же спустились в зал, где Феофано предложила им принять участие в пиршестве.
В зале было много людей, которые сидели и полулежали, по римскому обычаю. Среди них был и Марк – он стоял в стороне и следил за своей госпожой, как и всегда.
Феодора опустилась на мягкое ложе и увидела глаза мужчин, сидящих напротив, - блестящие глаза сильных людей, разжигаемых страстями; и ей стало приятно. Тем более, что она знала: никакой беды с ней не случится, пока ее защищает царственная подруга.
– Феодора – перед тобою Дионисий Аммоний и Валент Аммоний, благородные патрикии и храбрые полководцы, - громко провозгласила Феофано, показывая на двоих мужчин, одетых богаче всего в этом собрании: чернобородых, с длинными волосами, перевитыми серебряными лентами, с браслетами, украшавшими мощные руки.
– Друзья, перед вами прекрасная Феодора, супруга моего брата, - сказала хозяйка, повернувшись к Аммониям.
Оба гостя склонили головы, встретившись взглядом с Феодорой, - они были навеселе, но не настолько еще пьяны, чтобы забыть приличия.
Феофано хлопнула в ладоши – сделала знак продолжать пир; и Феодоре с мужем налили вина, а танцовщики и танцовщицы снова начали услаждать публику. От благовонного дыма, который источали курильницы, скоро стало нечем дышать; а страсти мужчин, распаленных движениями юных тел, саму Феодору наполняли страстью, не находившей выхода. Феодора беспомощно посмотрела на хозяйку – и та подмигнула ей и улыбнулась, все понимая. Но тут с места встал патрикий Нотарас, неожиданно исполнившийся храбрости и решимости.