Стажер магического сыска

Гладкая Юлия Борисовна

Глеб сжал кулаки. Быть марионеткой в чужих руках звучало скверно. Больше он не позволит себя обдурить. Но сейчас надо было выбираться отсюда и как можно скорее. Выждав ещё пару минут, он быстрым шагом покинул кабинет и поспешил к лесенке ведущей вниз.

Несмотря на свет доме и слуг, ему сказочно повезло. Он остался незамеченным и без помех добрался до заветного оконца. Подтянувшись на руках, он выбрался на улицу и с удовольствием глотнул ночной воздух.

— Глеб? — прошептал Андрей, выходя из тени.

— Так точно, — отозвался тот и пригнувшись побежал к кустам.

Он

только успел подумать, как всё удачно прошло, когда услышал собачий лай. Луна как раз вышла из-за туч и осветила сад. От дома по лужайке к ним мчались псы.

Прятаться было бессмысленно, оставалось лишь одно.

— Беги! — крикнул Глеб и припустил к забору.

Рядом сопя бежал Андрей. До заветного лаза оставалось всего ничего, когда аурографист вдруг запнулся и во весь рост растянулся на земле.

Лай раздавался у ближайших деревьев, а в доме началась суета. Местные поняли, что на территории посторонние.

Глеб, чертыхнувшись, подхватил друга, помогая тому встать, и потянул за собой.

— Очки, мои очки! — запричитал Андрей, пытаясь вырваться.

— Да к чёрту их, купите новые, — рыкнул Глеб, не отпуская аурографиста.

Андрея он толкнул в лаз первым, потом скользнул сам, но даже оказавшись на улице не подумал останавливаться. Так они и бежали по дороге, пока дом Морозова не скрылся из вида.

Глава 17

Глеб с Андреем на хвосте, которому явно тяжело давались пробежки, пронеслись квартал или два, прежде чем свернули в переулок и дали себе передышку. На аурографиста было грустно смотреть. Даже в темноте было видно, как раскраснелось его залитое потом лицо, а глаза подслеповато щурились.

— Ну и дел мы с вами наворотили, Глеб Яковлевич, — тяжело дыша сказал он.

— Всё в порядке, Андрей, никто нас не видел, — попытался успокоить товарища Глеб. — Узнали всё, что хотели. Всё прошло в лучшем стиле, как у настоящих шпионов.

— Очень на это надеюсь, — ответил аурографист, утирая платком лицо. — Но больше я на такое ни в жизни не пойду, даже не уговаривайте. Мне казалось, что за нами гонятся.

— Это просто эхо наших шагов было, успокойтесь.

— А собаки? — плаксиво спросил Андрей.

— Ну что, собаки? Подумаешь. Не догнали же? А из охраны никто даже ухом не повёл, мало ли какой бродячий кот их гончих потревожил, чего суетиться.

— Я очки потерял из-за всего этого безумства! — возмутился Андрей, щурясь и моргая. — А мог и с жизнью расстаться вообще-то!

— Да прекратите, друг мой. Купите новые. Главное, что мы узнали всё, что хотели.

— Вам что-то удалось разузнать? — тут же оживился Андрей, явно передумав продолжить причитания о потерянных очках. — Вы видели девушку? Елизавета Михайловна там?

Глеб покачал головой.

— Оказывается, господин Морозов непричастен к её исчезновению, — сказал он. — Любопытно. Он предполагает, что та сбежала в какое-то романтическое приключение.

— И как нам это помогает в расследовании? — недоумённо спросил Андрей. — Одного подозреваемого можно исключить, это хорошо. Но у нас и девушка пропавшая и целая куча трупов в лесу. И одно с другим не вяжется,

получается, так ещё и улик, считай, что никаких!

— Пока не представляю, — сознался Глеб. — Расскажу завтра всё Анне Витольдовне о нашей дерзкой разведке, опыта у неё побольше в полицейских делах, может, прикинет, что к чему в этом деле.

— Э, нет-нет-нет, — замахал руками Андрей. — Глеб Яковлевич, вы меня в это дело не впутывайте. Хотите рассказывать, что вы в чужой дом проникли — это пожалуйста, сколько угодно. Вы у госпожи Воронцовой стажёр, вас она просто отчитает, да и смилуется. А с меня она шкуру спустит и уволит в тот же миг.

— Да ладно вам, Андрей, не драматизируйте. Без вас бы я не справился, вы действовали, как герой и помогли узнать ценную информацию.

— Нет, тысячу раз нет, — Андрей протестующе махнул ладонью. — Не упоминайте даже моё имя. Пообещайте мне.

— Ладно, — сдался Глеб. — Не хотите светиться — скажу, что был один. Обещаю.

— Хорошо, — аурографист подуспокоился. — Давайте найдём экипаж и по домам разъедемся, меня уже ноги не держат от всей этой беготни. Хочу поскорее вернуться в любимое кресло, да выпить чаю горячего, под хорошую книжку. Хватит с меня этих шпионских страстей.

Глебу снова всю ночь снились кошмары. Один сменял другой. То он видел жирных червей, выползающих из пустых глазниц черепа, то за ним гнались огромные псы, оскалив окровавленные морды, а он никак не мог оторваться от них, двигаясь, будто под водой. Жуткие сновидения прервались только тогда, когда луч солнца, пробившийся между крыш соседних домов, попал на глаза.

Глеб сел на кровати, отгоняя последние отголоски ночных видений. Голова болела, будто с похмелья, ноги гудели после вчерашнего забега. Он умылся холодной водой, что хоть немного помогло взбодриться, позавтракал без аппетита, чем нашлось, собрался и пошел на службу.

Андрей вчера был прав, думал Глеб, широкими шагами меряя булыжную мостовую. От начальницы явно грядёт взбучка. Проникнуть в чужой дом это уже не самовольство, а самое что ни на есть преступление. Остаётся только гадать, насколько важной она сочтёт информацию, что как минимум к похищению Елизаветы Морозов непричастен. От этого, собственно, и зависит, как пройдёт сегодняшний день. Либо сухая похвала, после моральной выволочки, либо «жетон и оружие на стол».

Погруженный в тяжёлые мысли, прокручивая в голове все возможные варианты, куда может свернуть их диалог, Глеб не заметил, как дошёл до участка. Подняв голову, он увидел, что неподалёку от входа стоит Рубченко.

— Чёрт возьми, что ему здесь надо? — пробормотал Глеб.

Он ещё не успел забыть разговор владельца казино с Морозовым. В доверие, говорит, втирался. Полезные связи заводил, сволочь двуличная. Чтоб ему провалиться. А ведь казался одним из немногих последних приличных людей в этом проклятом городишке. Что ему здесь надо? Увидев Глеба, Рубченко дружелюбно помахал ему рукой и пошёл навстречу. Буянов натянул на лицо самую добродушную мину, на какую был способен, постаравшись придать ей естественный вид. Не стоит Константину знать, что о его подлой натуре уже известно.