Стажер магического сыска

Гладкая Юлия Борисовна

— Глеб Яковлевич! — радостно воскликнул тот, протягивая ладонь. — Рад видеть.

Глеб ответил на рукопожатие. По телу разлилась волна чужих эмоций: спокойствие, радость. Эта гадюка хорошо умела прятать свою натуру. Странно. Или он не фальшивит? Что если это его разговор с Морозовым был игрой перед сильным мира сего? Чтобы всегда иметь такую серьёзную «крышу»?

— Взаимно, Константин Сергеевич, — ответил Глеб. — Какими судьбами здесь?

— Хотел бы сказать, что просто зашёл проведать нового друга, да, боюсь, не с моим режимом работы такие удовольствия, — Константин обезоруживающе улыбнулся. — Вопрос у меня чисто делового характера.

Он

понизил голос до шёпота и пристально посмотрел на Глеба.

— Вы же помните, что вы мой должник? Пришло время расплачиваться по долгам.

Внутри Глеба всё напряглось. Все-таки Рубченко человек Морозова. Сейчас будет предложение, от которого невозможно отказаться.

— Я всё помню, — холодно ответил Глеб.

— Вот и славно, — Рубченко запрокинув голову громко рассмеялся. — Видели бы вы сейчас своё лицо, ох, простите, Глеб. Не удержался. Если серьёзно, у меня дело максимально приватного характера.

Он достал из кармана белый конверт.

— Понимаете, ситуация несколько деликатная. У меня есть одна знакомая, дама весьма и весьма состоятельная. Столь же состоятельная, сколь и замужняя.

Рубченко снова перешёл на шепот и с заговорщицким видом огляделся, будто их кто-то мог подслушивать.

— Вчера вечером, а то и, скорее, уже сегодня утром, — продолжил он, — она подошла ко мне в «Авроре» и поинтересовалась, не имеется ли у меня знакомств в полиции. Я уже готовился предположить самое худшее, но нет. Оказалось, речь идёт о делах амурных. Моя знакомая поведала мне, что несколько недель тому назад увидела случайно на улице молодого человека в полицейском мундире. И с тех пор, дескать, лишилась покоя и сна. И кусок не лезет в горло и даже карты при игре в бридж из рук выпадают. Одним словом, мадам решилась найти объект своего воздыхания. Но как? Случайные встречи на то и случайны, чтобы более не повторяться. Отправить своего слугу следить? Караулить возле участка? Кому можно доверить подобное? Ну как, донесут мужу?

Рубченко поцокал языком.

— Простым скандалом в такой ситуации не обойдёшься. Однако, стрела Амура под сердцем свербела всё сильнее, вот мадам Петро… Впрочем, обойдёмся без фамилий. Вот оная мадам и решила обратиться ко мне. Не смогу ли, дескать, я найти юного прелестника, укравшего её сердце в одну секунду, и передать ему эту любовную весточку.

Константин взмахнул конвертом. Глеб, который на протяжении всего монолога пристально следил за лицом Рубченко, не уловил в нём и тени фальши. Либо говорит правду, либо законченный лжец.

— И кто же её заинтересовал? — спросил Глеб.

Рубченко развел руками.

— Честно признаться, из всей полиции Парогорска я только с вами знаком. А словесный портрет, который обрисовала мне мадам, весьма расплывчат. Молод, немного сутулится, носит мундир, в очках. Ах да, и, цитирую, прелестен, как юный Аполлон. Если, конечно, это вам поможет опознать коллегу.

Рубченко снова рассмеялся. Глеб не выдержал и усмехнулся в ответ.

— Да, — сказал он, — знаю я одного человека, который подходит под описание.

— Вы мой спаситель, — Константин приложил руку к сердцу. — Мой, и загадочной мадам «эН». Прошу, передайте конверт этому прекрасному незнакомцу. Но, умоляю, войдите в положение, ситуация щекотливая, никому ни слова. Только между нами.

Глеб колебался ещё несколько секунд, прежде чем принял конверт и убрал его во внутренний карман.

— Само собой, сохраним это в тайне.

— О, тысяча благодарностей, — Рубченко снял цилиндр и поклонился. —

Теперь я ваш должник. Обещаю, возмещу стократно. Кажется, вы предпочитаете виски? Двери моего дома всегда открыты для вас, Глеб Яковлевич. Жду с нетерпением, заходите. А прямо сейчас, прошу меня извинить, ещё тысяча дел, ещё сотни одиноких сердец ждут, когда Купидон, в моём лице, завяжет любовные узелки.

Он рассмеялся и, помахав на прощание рукой, ушёл. Глеб проследил за ним взглядом, машинально барабаня пальцами по карману, где лежал этот странный конверт, затем вошел в здание полицейского участка. Просьба Рубченко была невероятно странной, но какой-то… возможной? Кто знает, чего ожидать. Глеб нашёл укромный уголок, где его никто не видел, достал конверт. Обыкновенная белая бумага, никаких надписей, только сургучная блямба без оттиска печати. Вроде письмо, как письмо. Но, кто знает, вдруг там какая-то магическая ловушка? Или какой-нибудь гадостный порошок, который при вдохе убьёт его? Лучше уж, решил Глеб, он сам пострадает, чем Андрей, который и так по его вине вчера натерпелся. Недолго поколебавшись, он сорвал сургуч и достал лежащий внутри листок. Мелкий убористый почерк с завитушками.

«Мой милый незнакомец. Вы не знаете меня, как я не знаю Вас. Но с тех пор, как я увидела Вас, я лишилась покоя. Вы занимаете мой разум и моё сердце каждое мгновение, и я не могу сделать и единого вдоха, чтобы не думать о Вас. Пусть я покажусь Вам безрассудной и фривольной, мне всё равно. Все, о чём я прошу, это о единственной встрече. Умоляю, не откажите женщине, что растворилась в бездне ваших глаз. Я буду ждать Вас каждый день в десятом часу вечера, в Алексеевском парке, у северного входа. Пусть наши чувства могут оказаться и невзаимны, но если в Вашем сердце есть хоть капля милосердия, даруйте мне хоть минуту Вашего общения, о большем я и не смею просить»

Письмо было без подписи. Почерк похож на женский. Глеб провёл запиской возле носа, пахло фруктовым парфюмом. Что же, похоже, у Андрея действительно завелась пылкая поклонница. Убрав письмо обратно в конверт, Глеб решил отложить на потом свои курьерские обязанности. Сначала доклад о ночной вылазке.

Он постучал в дверь кабинета начальницы.

— Войдите!

С решимостью всходящего на эшафот, Глеб открыл дверь. Анна Витольдовна сидела за столом и что-то решительно черкала в бумагах. Молча указала на кресло. Глеб присел и сделав глубокий вдох, на одном дыхании начал пересказывать своё вчерашнее приключение, не забыв про обещание упустить роль Андрея в проникновении в дом Морозова. Воронцова всё так же хранила молчание, пока он торопливо в лицах рисовал подслушанные речи.

— Вы что, с ума сошли? — наконец спросила она, когда Глеб закончил. — Вы что, плохо слушали Боровова? Запамятовали уже, что он дал нам прямой запрет беспокоить Морозова? И что, вы не нашли ни одной более умной идеи, чем ворваться к промышленнику в дом, будто вор? Вы хоть представляете, что произошло бы, если бы вас застукали?

— Никто нас… меня, никто меня не видел.

— Вы меня с ума сведёте, Глеб Яковлевич. С каждым днем количество убитых в деле только множится. Не хватало мне ещё и вашего трупа, ко всем прочим радостям. У нас улик, чтобы подвести преступника под суд — кот наплакал, если вы забыли. И вместо рутинной полицейской работы, вы, значит, решаете поиграть в шпиона? У вас что, детство ещё не отыграло в душе?