Стажер магического сыска

Гладкая Юлия Борисовна

— Это радует, — согласился Андрей, хотя ни капли радости в его голосе не прозвучало. — И как по-твоему мы попадём к дому? Не через ворота же идти?

— Нет, конечно. Кто нас туда пустит? — хмыкнул Глеб. — Давай прогуляемся, да посмотрим, везде ли такая защита или брешь имеется.

Аурографист только вздохнул и поплёлся следом за Глебом.

То ли Морозов был не сильно хозяйственен, то ли фортуна в кои-то веки повернулась к Глебу лицом, но через шагов тридцать он приметил, что расстояние между прутьями отличаются. Не так что бы сильно, но, пожалуй, пролезть можно.

К

этому времени совсем стемнело и лишь газовые фонари освещали улицу потусторонним синеватым светом.

— Тут пойдём, — прошептал Глеб и, не дожидаясь ответа, протиснулся в лаз.

Да, будь он чуток крупнее или толще, то так бы и застрял. Но повезло, и он и аурографист протиснулись без особых проблем. А дальше, стараясь оставаться в тени деревьев, что окружали дом, короткими перебежками направились к особняку.

Притаившись за кустами, которые находились ближе всего к дому, Глеб стал прикидывать, как пробраться внутрь. Наверняка все окна заперты, а через двери им вход заказан.

Однако же тут его удивил Андрей. Аурографист поманил Глеба за собой и вдвоём они пробрались к окну на цокольном этаже. Андрей облизнув губы, приложил ладони к раме. Глеб успел приметить короткую искру, а затем что-то щёлкнуло и створка открылась внутрь дома.

— Живей, — взмолился ботаник.

Но Глеба просить дважды было не надо. Оставив цилиндр другу, он ловко скользнул внутрь. Оказавшись в доме, постарался сообразить куда идти. Ясное дело, что для начала надо выбраться отсюда и найти кабинет Морозова, а он, скорее всего, будет на первом этаже. Стараясь ступать как можно тише, Глеб, считая шаги, прошёл по темному коридору. По пути ему попалась пара дверей. Скорее из любопытства он заглянул в одну из них и сразу почуял чесночный дух. Видимо в кладовой хранились припасы, а значит никакого интереса она для него не представляла.

Чуть погодя впереди послышались голоса и Глеб юркнул в нишу, стараясь остаться незамеченным.

— Когда хозяин будет? — спрашивал один слуга другого.

— Он нонче в карты играть изволит, так что раньше полуночи и ждать не приходится, — прогундосил другой ему в ответ.

Поздравив себя с тем, что времени предостаточно, Глеб подождал, когда слуги удалятся и, выбравшись из убежища, поспешил вперед. Узкая лесенка привела его на первый этаж. Осмотревшись, Глеб принялся искать кабинет. Для себя он твёрдо решил, что если какие-то тайны Морозов и хранит, то только там. О том, что Елизавета Михайловна тут, в доме, не могло быть и речи, те же слуги сболтнут лишнего и привет, а значит имеются укромные места не хуже домика в лесу, с его жуткими тайнами.

Кабинет оказался за двойными дверьми. Широкий, хоть устраивай вечеринку. Бархатные портьеры свисали до пола, погружая комнату во мрак, и Глеб почти сразу налетел на кресло, словно нарочно оставленное на проходе. Выждав, что на шум никто не пришёл, он наощупь двинулся к столу и принялся рыться в ящиках. Света катастрофически не хватало, и он решил попробовать фокус с пульсаром. Задержав дыхание, он с восторгом глядел, как на ладони разгорается лепесток белого пламени. Мысленно похвалил себя и начал проглядывать документы. Но всё

что попадалось не имело ценности в их деле. Какие-то счета, чертежи. Папки с бумагами, в которых столбцами шли имена незнакомых людей. Всё не то, что он искал. Впрочем, что именно ему надо, Глеб и сам не знал, но был уверен: увидит — поймёт.

Один из ящиков оказался заперт. Чертыхнувшись Глеб попытался припомнить трюк, который проделал с окошком Андрей. Да что толку, если он даже не понял, как это аурографисту удалось.

Отругав себя, что не прихватил нож, Глеб решил поискать на столе, но стоило ему отвлечься, как он услышал в коридоре шум и приближающиеся шаги.

Запаниковав Глеб хотел было нырнуть обратно под стол, но понял, что хозяин кабинета скорее всего сюда сядет, а значит его тут мигом найдут. Бежать было некуда и Глеб сделал единственное, что пришло в голову — спрятался за портьеру.

В тот же миг двери распахнулись, кабинет залил свет.

— Вот так, значит, ты ведёшь дела в казино? Чужие долги из моих денег платишь, да дружбу с полицией водишь?

— Это сугубо из практических соображений, Фёдор Романович. — Глеб узнал голос Константина Сергеевича. — Не более.

— Ах «не более». Так давай тогда, используй свои связи. Заткни им там рты, а то по городу уже слухи поползли о том, что они нарыть успели, ищейки поганые.

Что-то тяжело ударилось об пол. Видимо хозяин был в гневе.

— Они ничего не смогут доказать, да и Василий Николаевич против вас идти не посмеет.

— Василий Николаевич тварь дрожащая. Если губернатор его прижмёт, так он перед ним так лебезить начнет, как тебе и не снилось!

— Мы с вами прекрасно знаем, что сейчас Михаил Германович несколько занят.

— Надолго ли? Я тебя спрашиваю, надолго? А если его девчонка вернётся? Наскачется, да ринется к папеньке домой. Что тогда делать будем? Как же нехорошо-то вышло. В моем городе кто-то похищает губернаторскую дочь, а я ни сном, ни духом. А ведь знай я имя, так сколько бы пользы стало. Ну, что молчишь, язык проглотил?

— Простите, Фёдор Романович, виноват, мои люди ищут похитителя Елизаветы Михайловны. И как только будут вести…

— Тьфу на твои вести. Мне результат нужен, здесь и сейчас! А не то эта блаженная всё на меня повесит. Она хоть и баба, но мозги-то у неё хорошо варят. Родилась бы мужиком — цены бы ей не было. А так…

Вновь послышались шаги и кто-то остановился совсем рядом с Глебом.

— Ладно, к чёрту Анну. Но смотри у меня, хоть одна газета напишет про шлюх, ты рядом ляжешь. Понял?

Видимо оппонент кивнул в ответ, потому что Глеб ничего не услышал. Зато вновь раздались шаги и затем хлопнула дверь.

Стоя за портьерой, ни жив, ни мёртв, Глеб слышал только стук собственного сердца. Вот уж действительно, на волосок от гибели. Зато он узнал даже больше, чем планировал. Например, что Морозов не причастен к похищению. Это, конечно, меняло дело, но не настолько, чтобы прекратить расследования. Ведь убийства он не отрицал? А ещё выходило, что Константин Сергеевич обо всём знает и всё то милосердие, что он проявил по отношению к нему, Глебу, лишь пыль в глаза.