Стеклянная гора

Плигузов Андрей Иванович

15 ноября 1985

***

Я живу в старом доме, где кровь ударяет в висок посильней тишины, и ночные идут разговоры, и в пустом коридоре половицы скрипят, и соседи катают бобы по столу, ворожат и зовут мертвецов, и холодное солнце из комнаты в комнату входит. Я живу в старом доме и целыми днями могу не читать, не писать, а

слушать, как будто сквозь воду список чьих-то печалей. И дети кричат во дворе, будто снег у них отбирают, и старые песни поют. где слова уже стерлись.

21 декабря 1985

***

Снег тает, и времена путаются, как наши волосы на узкой подушке, осень, весна - будто один поэт все это описал. Демисезонный ветер выдувает тепло из нашего дома, а мы остаемся - посередине Отечества, в котором полно пророков, под тусклыми небесами. Март-октябрь, ожидание чьей-то смерти, март-октябрь, одно моментальное фото, один итог, который подводят ногтем.

24 марта 1986

***

Майской ночью над самой рекой между веток цветущей черемухи созревают мальчишечьи руки и девчоночьи локти, запястья, коленки, и они уже тянутся, чтобы обняться, и деревья их прячут, а русалки поют и смеются. Майской ночью, над самой рекою, перед зеркалом темной воды вновь рождаются сладкие муки из того, чего вдоволь весною – из горчайшего тлена земного, горьких соков, горчинки у тебя на губах, в едком запахе дыма, которому имя - Отчизна.

24 марта 1986

***

Е.А. Подвижный теплый воздух над плитой, почти неосязаемые струи плывут, переливаясь и волнуя вид за окном - и там над пустотой деревья замыкают тайный круг и из ветвей сплетаются корзины, Адам вступает в мир, и мандолина как птица Сирин вспархивает с рук. И отраженный газовый рожок в стекле несут английские подростки, и как ковчег снимаются подмостки, и снасти режут каменным ножом. И над огнем прозрачно-голубьш, над очагом, который моют содой, порхают, тают, хороводы водят поверх всего, всего, поверх моей судьбы.

24 марта 1986

***

Л.Д. Мальчик дружит с зеленой звездой, а стрекозы - с речной водой, где оконце в русалочий омут как затянутое слюдой. Помнишь, как мы ждали тепла, а потом неслышно прошла над землей хвостатая гостья, и до края полные горсти теплых дождичков принесла. И качнулась сирень в цвету, и стоял туман на мосту, и

трава заплетала колени, подрастая, как каждым летом здесь на даче дети растут.

13 мая 1986

***

На лестнице - листья, как будто наш дом, почуяв весну, пускает побеги. А, может, голубка летала над ним и зеленую ветвь обронила, и мы в полусонной Москве отмечены чьей-то любовью, не Бога, поскольку богов уже нет, а чьей-то весенней любовью, где за руку взять - слишком много, и где поцелуй неуместен.

18 мая 1986

***

Дети ходят на руках, в переулке лай собачий, и скользят, скользят по даче тени в длинных пиджаках. Летний день врасплох захвачен, а течение стиха шире, шире - как река, но она течет иначе. Напоит меня слюдой, а потом в ногах забьется бурной мельничной водой, оглушит, а у колодца обернется лебедой, и опять поет, поется, а по небу выше солнца ходит месяц молодой.

18 мая 1986

***

Над Северной рекой, когда она течет, течет и все с собой уносит – и по дороге обращает в прочерк тень ласточки, глядящую со дна, любовников на низком берегу, что смотрят мимо или прячут лица, мостки, с которых пить и не напиться ребенку, юноше, мужчине, старику...

14 июля 1985

***

Я стол очистил от бумажной сети былой работы. В опустевшем доме перебираю мутные стаканы с холодным молоком, и долгий август течет сквозь звезды, и любовь моя стоит на страже у забытой жизни чуть-чуть кося зрачком, с полуулыбкой, зажатой в уголках большого рта. Гляжу, и лень переводить в стихи небесный свет, проржавленную крышу, послушный воск знакомых детских лиц и дудочку, которая к губам льнет, будто губы, пахнущие дымом.

5 августа 1986

***

Лето съедено тополиной молью. Мелкая бабочка с усердием первого ученика тычется в стол. Дом устал от ремонта, от голых куп, покалывающих выбеленные бока. Жить без усердья, с утра попить молока, полистать Набокова, вспомнить шахматы, Лондон из уходящего века, как с Авраамова лона запустить голубка - и писать в стихах о Москве, которую поздно менять на дачу, о грязной Яузе, о пьяных очередях, о первой любви, о которой, скулы сведя, не вспоминал, о той предсмертной удаче отразиться рядом, скользить, покуда канал не сольется с рекой, ожидая новых подачек.