Степь. Кровь первая. Арии
Шрифт:
– Ну, так вот, - сделал вид колдун, что не обратил внимание на выходку своей дрянной сестры и переключил внимание на молодух, которые хоть и лыбились, но слушали участливо, - ощупался я там. Место оказалось удобное. Рядом с толстым суком, чуть по дальше ещё один поменьше, да мелких веток целые заросли. Решил, что лучше мне на дереве заночевать. Стал мешок Неважен раскладывать. Расстелил дно, да так удобно получилось.
– Да, - вставила Неважна, - вот только на дереве я в нём ещё не спала.
– Да ты слушай дальше, - суетливо
– Я гляну, братка, ты в том лесу личность знаменитая, - не удержавшись вставила свой "репей" Дануха, убирая со стола, - прямо и птица, и зверь к тебе на поклон бегут сломя головы и ноги.
Данава никак не отреагировал на её колкости.
– По шуму слышу, люди бегут, запыхались так, что аж в голос хрипят. И тут вдруг понимаю, что они к дереву моему подбегают и уткнувшись в него, остановились. Стоят свистят горлами. А по хрипу то слышно, что это толи бабы, толи дети. Ну, я их и спрашиваю: "Вы кто?".
Тут Дануха не выдержала и закатилась таким заливистым хохотом, ломаясь пополам и хватаясь за живот, что никто спокойно этого заразного смеха перенести не смог.
– Ты чего?
– обиженно, чуть ли не крикнул Данава.
Дануха выпрямилась и сквозь смех и слёзы ответила:
– А ... я... представила. Вот бегу я это значит по ночному лесу, от собак дёру даю. Уткнулась в дерево. Ну думаю звиздец мне подкрался, а сверху дерево и спрашивает: "Вы кто?", - последние слова она прокричала на сколько смогла, выпячивая глаза из орбит.
Теперь грохнули все хором. Даже Данава, представив всё это со стороны, замялся и растянулся в глупой улыбке.
– Ну тогда-то мне не до смеха было.
Гостьи тоже натужно улыбались, но в отличие от хозяев не смеялись.
– А они, дуры, ещё как завизжат, - продолжал рассказ Данава, - я на них как рявкну, мол чё орёте, дуры, я на дереве сижу.
Дануха упала на пол. Елейка уже ползла на корячках вдоль скамьи. Неважна сложилась, но удерживалась в сидячем положении. Но Данава уже не обижался, он тоже развеселился и продолжил уже сам похохатывая:
– А с низу волки подбежали. Бабы опять в визг. Я хотел было крикнуть им чтоб заткнулись, а они уже не только на сук взобрались, но и на меня верхом залезли. А тут ребёнок заплакал.
С этими словами смех притих.
– А в низу такое началось. Собаки добежали, с волками сцепились, а за собаками мужики с факелами. Бегут, орут. Мешок то мой уж готов был, и я их по одной внутрь затолкал, да и сам залез. Накрылся, чтоб ребёнка то не так было слышно. А внизу грызня стоит. Визг, рык. А мужики видать, как увидали, так в миг затихли. Ну мы лежим не живые не мёртвые. Я сказывал им кто я да откуда. Они вроде как
– Ты уснул, - поправила его хмурая Голубава.
– А ты будто не спала?
– сделав ехидное выражение на лице колдун.
– В ту ночь только ты спал. Мы ещё подумали, вот нервы у колдуна всё не почём. Даже позавидовали.
Говорила она отрешённо и даже с каким-то безразличием. Похоже ей всё вокруг было "ниже подола".
– Ну, в общем, - продолжил Данава, пропуская слова Голубавы, - утром вылезаю смотрю. Шесть волков внизу ходят, не уходят, а собаки все в клочья и людей не видать. Так ещё день просидели и только на следующую ночь эти гады серые ушли. Дануха, - обратился он к сестре с неким вызовом, - чё ж ты волчья большуха, свою братву не держишь?
Но Дануха на его гримасы никакого внимания не обращая, в раз стала серьёзной и подойдя в плотную к новеньким, спокойно ответила Данаве, но почему-то глядя Голубаве прямо в глаза:
– Дурак, ты, братец, - принялась наставлять она колдуна, понятный, похоже, только ей скрытый смысл всего рассказанного, - они ж тебе и им защитой стали. Кабы не они их бы сначала, а потом и тебя, собаки бы порвали, а люди добавили.
Данава и молодая гостья вопросительно поглядели на Дануху. Голубава осталась с каменным лицом.
– А ты думаешь сам к дубу прибежал и туда залез? И эти бабаньки то ж случайно ночью во всём лесу именно на этот дуб наткнулись и сами по себе к тебе залезли? Да ты их заставь теперь этот дуб средь бело дня найти и тем боле залезть, говна лопату они туда за карабкаются.
– Это точно, - согласился озадаченный Данава, - как слезали, так там целая канитель была.
– А ушли не сразу, - продолжала Дануха не обращая внимания на мямли брата, - ведомо, подмогу людскую ждали, но те оказались трусы и баб, похоже, на корм волкам списали. Неважна, - обратилась она к охотнице, - надо б гостей приодеть по сезону и в первую очередь поссыкушку.
– Сделаем, - с охотой откликнулась Неважна, поднимая упавшую на пол шапку и накидывая лук за спину.
Как только девка покинула шатёр. Голубава с неприкрытой злостью спросила, непонятно кого:
– Что делает здесь эта ара?
– Залепи воняльник, - рявкнула Дануха, да так, что все вздрогнули, а дитя испуганно захныкала.
Дануха казалось не только предугадала реакцию Голубавы, но и ждала от неё что-то подобное. Её глаза налились яростью, рот искривился, и вся она стала вдруг страшная и жутко пугающая. Не обращая никакого внимания на плачущего ребёнка, она продолжила рычать: