Стихи

Кибиров Тимур Юрьевич

* * *

Не случайно, не напрасно, — поучает Филарет, — дар нечаянный, опасный получаешь ты, поэт. Не случайно глазки косы у бесстрастной Натали, не напрасно под откосом ты валяешься в пыли, внемлешь арфе серафима и ублюдкам MTV в ужасе несокрушимом, в счастии неутолимом, в неслучайной сей любви.

ТЕОЛОГИЧЕСКОЕ

Прочтя в Новом Завете об узких вратах и о тесном пути, муж праведный коими внидет в живот, — похабно осклабился я и тут же решил использовать сей каламбур в очередном мадригале, в песнопении любострастном. Но,

слава Богу, вовремя одумался и ужаснулся. И возопил в сокрушении сердца: что же ты, нехристь, творишь?! Ты, порожденье ехиднино, совсем охренел, кимвал бряцающий!.. Но, ты знаешь, любимая, ужас-то в том, что, на самом-то деле, в глубине смятенной души уподобленье сие не кажется мне богохульным. Нет, не кажется.

ТЕХНОЛОГИИ, СТРАТЕГИИ И ПРАКТИКИ

С пафосом, с хаосом и с Дионисом Логосу надо наставить рога, ну а потом уж представить Его дьяволом, ну а потом изгонять! И больше никто нам не будет мешать жить-поживать да добра наживать.

* * *

У поэзии с культурой отношенья не ахти!.. Как, собственно, и у самой культуры с цивилизацией. Т. е. отношенья-то близкие, можно сказать, родственные, но непростые. Ну, как у Бульбы и Андрия… (Что-то очень уж мудрёно и не очень актуально — Шпенглер, Фрейд, Делёз, Толстой — Полный, батенька, отстой!) Да и непонятно – кто кого породил, кто кого убьет?

ПИРОСКАФ

И поскольку всё, что я любил, что я хранил, в чем сердце я похоронил, сброшено с корабля (или у футуристов «с парохода»?) современности — сигану-ка и я за борт! Конечно, спасти никого не удается, но хотя бы недолго еще побарахтаюсь, побуду в приличном обществе, в роковом его просторе… А «Титаник» пусть себе плывет, и приблатненный Ди Каприо пусть себе ставит раком всех пассажирок и членов команды. Молодцу плыть недалечко.

ЛОГОМАХИЯ

Увы! Логофобы ломят, гнутся логопеды… Ну что ж, правда ваша. Ваша победа. Ваша взяла, лотофаги и логоложцы… Но это ж не значит, что надо опять приветственным гимном встречать тех, кто меня уничтожит! Или, ручки подняв, выбегать с криком «Нихт шиссен! Логос капут!», как жалкие фрицы в комедиях… Как Швабрин. Не взывай к нему жалобно – Царь-Государь! Даже эти слова бессловесная тварь не способна понять, к сожаленью.

* * *

Так, шепча в ночи «Прииди!», так, рыча в ночи «Изыди!», сам я злобой изошел и в отчаянье пришел. Здесь, в отчаянье, в отчайнье, в положенье чрезвычайном я давненько не бывал. Лет, наверно, 19! И бахвалился, нахал, больше здесь не появляться. Зарекалася свинья… Эй, встречайте! Вот он я!

* * *

Плохо тебе, плохонький? Гадко тебе, гаденький? Страшно тебе, страшненький? Мало тебе, маленький? Мало тебе?! Хочешь еще?! А не слабо тебе, слабенький? А вот нисколько не слабо! Бог судья нам, видит Бог, что, какой бы ни был я, я – частица бытия! Ну а ты-то, ты-то кто, обнаглевшее Ничто? Пусть я плохонький такой, и бессмысленный, и гадкий, и лежащий под тобой на обеих на лопатках — я-то все-таки живой! Ты же – вовсе никакой! И плевать мне, что изрек тронутый Мельхиседек! Запретил мне верить Логос, что ничтожество есть благо! Мало, мало, мало мне!.. Да и страшно не вполне.

ПИНАКОТЕКА

4.

СЛУЖИТЕЛИ КУЛЬТА

Когда В. Сорокин, культовый писатель (по словам культового телеведущего), посетил культовых героев шоу «За стеклом» и отечески попенял им за то, что они, по недостатку гражданского и эстетического мужества, не стали какать и писать в прямом эфире, но в общем и целом одобрил усилия Макса, Марго и Дэна по дальнейшему просвещению немытой России, он мне живо напомнил другого культового писателя — Алексея Максимовича Горького, который на встрече с культовыми героями своего времени — гепеушниками Беломоро-Балтийского канала — умиленно прослезился и сказал: «Черти вы драповые! Вы сами не понимаете, какое великое дело делаете!» И я подумал — вот он, вот он снова. сюжет для будущих монументальных мозаик в метро и для новых, грядущих Комара и Меламида!

AB OVO

А на самом деле, Humpty-Dumpty (в русском классическом переводе – Шалтай-Болтай) является символом всей вообще литературы и культуры (во всяком случае, иудео-христианской, или, скажем, греко-римской, ну, в общем, нашей, европейской). А может, и цивилизации. Ну, во-первых — пластическая завершенность и совершенность, идеальность самой его формы и формальность, рациональность сего аполлонического идеала. (Помнишь, кстати, – «Я с детства не любил овал!»? И чудесное приговское продолжение — «Я с детства просто убивал!») Да и сам этот мраморно-гипсовый цвет — отсылающий непосредственно к эллинистическим нашим истокам. И вообще, перенасыщенность всякими вечными смыслами (от Леды до Пасхи). И много чего еще. А во-вторых — хрупкость и ненадежность, беззащитность и даже обреченность быть кокнутым так или иначе в конце концов. И то, что сидел не где-нибудь, а на стене, которая, в свою очередь, знаменует не только урбанистичность, но и вообще всякое разграничение, структурность, если хотите, членораздельность. К этому можно добавить и упование (кажется, неоправданное) на некие трансцендентные силы (Король и все его воинство). И пребывание в снах роковых. Картинка вполне безысходная, но что тут попишешь, ведь даже имманентная способность к развитию и преображенью (яйцо все ж таки!) только усугубляет горечь и жалость. Горечь, и жалость, и гнев.

* * *

С тихою ненавистью просматривая очередной голливудский блокбастер (для написания анонса на ТВС), в дурацкой сцене суда был поражен точностью и безусловностью юридического определения невменяемости: неспособность отличить Добро от Зла и непонимание последствий своих поступков. И, конечно, тут же решил, что это идеальное определение нынешнего состояния культуры, да и мира вообще. Это ведь, милая, про каждого из нас — виновен, но невменяем!

* * *

На полном серьезе со скрытой угрозой отвечать на вопрос «Что есть истина?» – это значит курьезно, одиозно, безбожно уподоблять себя Иисусу Христу! Но и с усмешкою лживой, горделивой, глумливой задавать этот самый вопрос — это значит блудливо и, по сути, трусливо уподобляться Пилату (который, конечно, уж совсем не такой симпатичный-трагичный, как в «Мастере и Маргарите»). Так что сами смотрите. Я же советую молча помнить и знать, что вопрос этот не риторический, хоть давно он уже не стоит на повестке очередного симпозиума культурного нашего сообщества.