Стихотворения и поэмы
Шрифт:
С ожесточеньем на лице доклады выслушал чинуш, стяжателей, чернильных душ.
Вот, кабинет на ключ замкнув и уши ватою заткнув,
Облокотился на бюро. Схватил гусиное перо.
Его немножко покусал. Распоряженья подписал.
Другие отложил дела. Берет тетрадку со стола.
Воспоминанья о царе, об императоре Петре,
Историк Миллер
[582]
попросил.
То сделать… И еще одно. Сей труд кончать пора давно:
"Сибирь есть золотое дно"
[583]
.
…"Сибирь есть золотое дно". Один нырнуть сюда готов, яко ловитель жемчугов,
Другой в цепях идет на дно…
Но нет! Писать не суждено. Скребется кто-то у дверей.
"Что надо? Говори скорей!"
— "Из Омска!" — крикнул казачок,
Соймонов отомкнул крючок.
В передней хохот громовой. Там некто в шубе меховой.
Косматая над головой папаха. Рыжий лед с усищ.
Ух! От подобных голосищ избави бог!
"Погода очень много плох! Испорчен много переправ!
Федор Иванович! Будь здрав!"
Соймонов сумрачно в ответ:
"Прошу, Карл Львович, в кабинет пройти ко мне".
11
Вошли.
Взглянувши на портрет, что здесь повешен на стене,
Гость вымолвил:
"Елисавет?"
— "Она!"
Ночь за окошками снежна.
"То дочь Петра… А где же внук
[584]
?"
— "А внук… Повешен будет…"
— "Как?"
Негодованье и испуг.
"Я понимаю не вполне!"
— "Ну да! Повешен на стене портрет сей будет. В полный рост.
(Что, милый друг? Не так я прост. Ответ каков?)"
Ночь. За окошком снег и мгла.
Елизавета умерла. Сварлива к старости была, а всё ж могла вершить дела,
На небесах она теперь, Петра пленительная дщерь.
А хилый внук взошел на трон.
Что дед воздвиг, то рушит он!
"Карл Львович! В Омске как дела?
Вода в верховьях прибыла?"
— "Есть! Прибыла".
— "Зима суровая была?"
— "О, да! Она была суров.
[585]
пришлось
пожечь, чтобы топить в казармах печь.
Ха! Даже нечем было сечь — вот сколько не хватало дров!"
— "Что ж ты с солдатами суров,— Соймонов молвит.—
Всё бы сек!
Скажи, что ты за человек? Большой любитель ты наук,
но человечеству не друг.
Ты поступаешь, как злодей! Ты мучаешь своих людей.
Что задираешь ты орду! Большую натворишь беду.—
Кричит Соймонов сам не свой.— Что думаешь ты головой?"
12
Пыхтит в передней бледный гость. Он еле сдерживает злость.
"Ауфвидерзейн! Спокойна ночь!"
Кричит Соймонов:
"Пшел ты прочь, злодей, палач!
Ишь выбежал. Помчался вскачь!.."
Соймонов в кабинет идет.
Пожалуй, волновался зря.
Пожалуй, до государя
Карл Львович дело доведет.
Да и защиту там найдет.
…Болит ноздря.
Залечена, а всё ж нет-нет да и кольнет. То нерв задет.
Грехи. Ругаться не к лицу. Всё ж дал острастку наглецу!
И долго бродит по дворцу Соймонов. Подошел к окну.
Сибирь! Ты у снегов в плену.
Вот голый куст, как хлыст, торчит из снежной мглы.
А здесь, в дворце, скрипят полы. Так душны темные углы-
Ах, только сердце не молчит! Томительно оно стучит.
Идет Соймонов. Тяжелы его шаги, ох, тяжелы,
Как будто всё еще влачит он каторжные кандалы.
13
Вот с божьей помощью в Притык, в кабак,
приткнувшийся к горе, добрался все-таки ямщик,
Кто лается там на дворе? Казак как будто. Вовсе бос.
Ишь выкинули на мороз.
Спросил Илья:
"А ты, дружок, босой не отморозишь ног?"
Кричит казак:
"Друг, помоги! Во целовальников
[586]
сундук мои попали сапоги.
С какими-то ворами пить черт дернул.
А пришло платить: "За нами, говорят, беги!"