Стихотворения и поэмы

Шершеневич Вадим Габриэлевич

Врывается Грузовик Чичкина.

Грузовик

Тррррр! Близок! Мятеж ощетинился иглами ежа. Мои дымовые хвосты обтрепались и поредели; Трррррр! Я сморщился, как лягушачий скелет. Трррррр! Мои ноги от водянки распухли. Вы все прокисли, вы все обрюхли, Каждый из вас глупее, чем этот поэт, Который всё пишет, пьет, пишет и пьет ирруа, Обвивает вокруг себя водосточные трубы И думает, что это боа — Констриктор, и целует у небоскребов оконные губы.

(Взрывается.)

Лирик

Так ведь меня же разобрали трамваи до конца, Вдоль, и поперек, и навзрыд. Лают авто. У меня полысела

радость лица, А небо запахнуло от холода пальто. У пальто отлетела одна пуговица от борта И виснет на огненной нитке, А люди глупые вопят: «Метеор-то!» Я дроблюсь в неистовой пытке.

С противоположного тротуара спрыгивает дом и пробирается сквозь гущу движения послушать лирика. Какой-то трамвай в бешенстве стал на дыбы.

Посмотрите, близорукцы! Я наступил Бипланом на юбку вальсирующих облаков! У моих стихов Нет больше рявкающих сил, А вместо них выросла сотня слоновьих клыков. И моя пытка длинна, как хобот слоновий, Мне кажется, что я и сам слон — Такой я большой и добрый, и столько из меня течет крови, А город вбивает мне в уши перезвон. Перезвон влез в мой слух, стал жутким и рослым, Сдавил щипцами идей мою розовую похоть. Меня город мотором сделал, и я сюда послан, Чтобы вас научить быстреть и не охать.

Женщина

Ты никогда не видал, как море зелено-железные завитки Прибоя вплетает в косы прибрежий?!

Лирик

Зато у меня миллион и еще четыре руки, А искренность всё реже. Только это ничего. Можно водку Пить и без салата густого; Я вчера утром завязил в асфальте мою походку, Зато выиграл в лотерее-аллегри корову.

Женщина

Ты растратил мысли, как спички. Купи новую коробку — это стоит пустяки; А то смешно: у тебя кружевные лифчики, А на глазах продранные чулки. Ты косишь правым сердцем!

Сторож

А левое Трамвай расплющил!

Трамвай

Мммммммпушшш!

Лирик

Эй, здравый смысл — тубо! Куш! Я — голенький! Но меня зовут королевою. Потому, что только на меня время льет холодный душ, Ведрами дней меня окачивает впопыхах. Ко мне небрежные протягивают виадуки, Хватают меня за шею, колышатся в моих глазах Эти стопудовые, литые руки. Только для меня сквозь ресницы портьер блестят зрачки люстр, как головки на вербе, А век, сквозь слезы, мне предлагает многотронье. А я удивленно, как ставший отцом апаш, Обещанье кидаю в мозг ваш. Электричеством вытку Вашу походку и улыбку. Вверну в ваши слова лампы в тысячу свеч, А в глазах пусть заплещется золотая рыбка И рекламы скользнут с индевеющих плеч. А город в зимнем белом трико захохочет И бросит вам в спину куски ресторанных меню, И во рту закопошатся куски нерастраченной мочи, И я мухой по вашим губам просеменю. А вы, накрутив витрины на тонкие пальцы, Скользящих трамваем огненные звонки Перецелуете, глядя, как валятся, валятся, валятся Бешеные минуты в огромные зрачки. Я, обезумев, начну прижиматься К вспыхнувшим бюстам особняков, И ситцевое время с глазом китайца Обведет физиономию стрелкой часов. Так уложите, спеленав, сердца в гардеробы, Пронафталиньте ваш стон, Это я вам бросаю с крыши небоскреба Ваши привычки, как пару дохлых ворон.

Старики

От твоих слов теплеют наши беззубья и плеши, Ты, наверное, вешний! У тебя такая майющая голова, Мы, как молочко, пьем твои слова!

Лирик

Вы думаете, я с вами шамкать рад! Ведь вы только объедки, Вам

каждому под пятьдесят; Двадцать лет назад Вы уже были марионетки! А теперь вы развалились по всем Частям, и к вам льнет черной мастью взлохмаченная лопатой могила, От вас пахнет загробьем, вы не надушились совсем Жизненной брыкающейся силой.

Юноши

Но мы не успели постареть, и хоть Нам ты вывороти своей души карман со словами!

Лирик

А зачем Вы унесли свою плоть И сами Заложили ее в ломбарде?! Я не кий, чтобы вами, Как шарами, Играть на огромном городском биллиарде. Смотрите, Вот вы стоите Огромной толпой, Толпой огромною очень, А я вас бью, и никто, с кошачьей головой, Не бросит ответно мне сто пощечин. Смотрите, Вот вы стоите, А воздух нищий, Как зеркало, и в нем отображено Каркающее, летящее кладбище, — Разве не похоже на вас оно?

(Растет.)

Разбиваете скрижали и кусками скрижалей Выкладывайте в уборных на площади полы! Смотрите, вас заботы щипцами зажали, И вы дымитесь, клубясь, как сигара средь мглы. Из ваших поцелуев и из ласк протертых Я сошью себе прочный резиновый плащ И пойду кипятить в семиэтажных ретортах Перекиси страсти и цианистый плач. Чу! Город захохочет из каменного стула, Бросить плевки газовых фонарей, Из подъездов заструятся на рельсы гула Женщины и писки детей. А вдруг это не писки, а мои мысли, задрав рубашонки, Шмыгают судорожно трамваем меж. Они привыкли играть с черепахой конной конки, А вместо матраца подкладывать мятеж Огненный, как небоплешь.

Еще растет. Показывается наряд Армии Безопасности, окружающий лирика. У лирика трескается голова, и думы выползают, как сок из котлеты. Лирик ловит у себя на ноге мотор, который кусал его. Предметы собираются и слушают его. Аэропланы птичьей стаей кружатся около его головы: некоторые, более доверчивые, садятся на его голову. Толпа моторов собирается у ног. Из небоскребов выползают комоды, кровати, динамомашины. Несколько вывесок и крыш аплодируют говорящему. Юноши недовольно слушают. Лирик нагибается и прикуривает сигару о фонарь.

Вы думаете, я пророк и стану вас учить, Как жить И любить, Как быть К силе ближе?! Да из вас можно только плети ссучить И бить Плетьми вас самих же. Вы все глупые, как критики, вы умеете только Выставляться картинами на вернисаже, Чтоб приходили женщины с мужьями, садились за столик И вас покупали на распродаже; И, даже Повешенные в спальне, боитесь вылезть из рамы, И у вас хватает Трусости смотреть, Как около вас выползают Из юбок грудастые дамы, Перед тем, как ночную рубашку надеть! А вы висите смирно Вместо того, чтоб вскочить и напасть На лежачую И прямо В лицо ее жирное Швырнуть, как милость, беззрячую И колючую страсть. Измять, изнасиловать, проглотить ее, — Торопливую служанку прихоти! — Ну, чего вы развесили глупцо свое, Точно манекены из резины При выходе Из магазина?! (Опирается на каланчу.) Это мне было скучно, и потому Я с вами Болтал строками Веселыми, А теперь я пойду ворошить шатучую тьму, В небоскребные окна швыряться глазами Голыми. Это я притворялся, чтоб мои пустяки Жонглировали перед вами, а вы думаете, что это откровенья! Посмотрите, у меня уже только четыре руки, Но зато солидные, как мои мученья. А эта женщина боится пойти со мной, У нее такое хилое тело, с головы до пяток, Ей кажется, что она влезет в меня с головой, А я проглочу женщин еще десяток.