Стихотворения

Зилов Лев Николаевич

ДУХОВ ДЕНЬ

Стояли дни двадцать второй весны, И было жить так радостно, нетрудно. Я помню Духов день, в толпу отворены Все окна… Я у друга… Громко, людно… Была сестра у друга, но тогда Я с ней ещё ни разу не встречался, И всё ж от страшного и сладкого стыда Я почему-то встретиться боялся! И я сидел у брата. За стеной Её я голос слышал: «После чая Пойду-ка в парк. Мне хочется одной. Там поброжу, да посижу, скучая». Я выждал время… Зазвенел сервиз, В дверях мелькнула няня с самоваром. Простился я. В окне, склонив ресницы вниз, Она смотрела в лица шедшим парам. Мы встретились глазами. Я узнал, Казалось

мне, в чём маленькая тайна, Я понял, что меня тот голос вызывал, Что встречусь с ней и встречусь не случайно. Бродил я в парке, ждал, искал её До темноты, и всё же сердце знало, Что этот день, и парк, и взгляд — моё, моё, И только что-то, что-то помешало. И много лет прошло, так много лет! Вот снова я у них, у мужа в кабинете, И за стеной она. И тот же яркий свет Рисует сетку рам на выцветшем паркете. Сегодня Духов день, как и тогда Смеётся солнце, людно на панели. И музыка, как мысли сквозь года, Сквозь шум колёс несёт из парка трели. Ты помнишь ли горящий в прошлом день? Ты помнишь ли девичество и брата? И встречу наших глаз, и крыльев счастья тень, Мелькнувшую над нами без возврата?

1915 г.

КОЛЬЦО

В снегу, в луне угрюмое крыльцо, Стою на нём и думам улыбаюсь, И прадеда червонное кольцо На пальце я верчу, не содрогаясь. Плывут за днями дни. Следя их ток, Я времени очарованью предан, Строй светлых дум отчётлив и высок — Мне строгий мир от предков заповедан. Прекрасен он! И каждый новый миг, Смерть отстраняя, радость жизни множит, Чтоб новый смысл внезапно я постиг В таинственном, что сердце мне тревожит.

1915 г.

ЛЕСНАЯ ДОРОГА

Ты, лесная дорога, Уводи по грибы! Дня осталось немного, С вёрсту тень городьбы. Ветер тепел и ласков; В ровном шуме вершин Перекличку подпасков Он донёс с луговин. Вейся, вейся, дорога, От гриба до гриба… Дня осталось немного, Даст ли утро судьба? Солнце за день устало, Ясный близок закат… Я ищу, как бывало, На опушках маслят. Задымились трущобы, Собирая росу… Умереть хорошо бы На закате в лесу.

1915 г.

СЛЕДЫ

Мягким снегом запушило Жёлтый склон жнивья. Вон — узоров наследила Стая воронья. Между частыми следами, Прыгавших ворон, Крупный заячий, кидками, Через пашню, гон. Заюлила, закружила Чья-то стёжка-нить, Это ночью мышь спешила Мёрзлой ржи нарыть. Через заячий, мышиный И вороний спех Лось тяжёлый за овины Прошагал вдоль вех. В белых валенках с разводом Повстречался дед — С дедом новый к огородам Потянулся след. Пахнет снегом и соломой, Дымом смолких пней. Повернул в аллею, к дому, Светлый след саней.

1915 г.

НА ПАРАДНОМ

Всё валится из рук, и боль в виске. Я отпер дверь ключом громадным И в шубе, в шапке, со свечой в руке Сижу у шкафа на парадном. Кипит восточным ветром мёрзлый сад… Беру промозглый том журнала, Не глядя в имена, листаю наугад… Всё читано, всё пеплом стало! Но вот два неразрезанных листка Полвека ждали этой ночи! Рву спичкой! Первая жемчужная строка, Богини вспыхнувшие очи! О, Майков, так давно я вновь не открывал Твоей рокочущей страницы. Как полнозвучен твой торжественный хорал, Огнистокрыл

полёт жар-птицы! Под вьюгу на парадном при свече, Войны и скорби данник пленный, Я в молнии таинственном луче, Я внемлю голоса вселенной!

1915 г.

ОКТЯБРЬ

Какое утро свежее и ясное! Октябрь! Октябрь! На лужах тонкий лёд. Всплывает солнце яркое, прекрасное, И полосы на изгородь кладёт. И розовеет изморозь, мерцаючи Алмазом, жемчугом и янтарём. Летит, качается, в лучах играючи, Седая паутина над жнивьём. Пушистые нахохленные ёлочки Бегут с околиц к лесу по межам, И по ледку растрескались иголочки, И завилял ледок по колеям. Сажусь на лошадей. Как щиплет весело Мороз, как дышится легко, легко! Рябина гроздья алые развесила; Синиц на ней, синиц… Как хорошо! Гей, понеслись! Звенят-поют бубенчики И громок ладный, крепкий стук подков… Смеются с крыш морозные леденчики Под неумолчный чокот воробьёв.

1915 г.

"Расскажет ночь о небывалой жизни,"

Расскажет ночь о небывалой жизни, Её сплетёт в затейный милый сон, И ко второй неведомой отчизне Слетит мечты и мысли угомон. Любимую встречает клич свирели, Она в одеждах строгих и простых, И ландыши пред ней заголубели От глаз её, как пламя, голубых. В единственном сладчайшем поцелуе Сближаем губы… Облаком клубясь, Мгновенье-жизнь мелькнёт, и, смерть почуя, Я гасну, пред возлюбленной склонясь. Любовь во сне — благоуханье милой, И благовест лучей, и тишина… Любовь во сне трепещет на могиле И говорит: ты слышишь — я верна!

1915 г.

ЛАЗАРЬ

Как мглист рассвет, как тяжек запах тленья! Кто звал меня? Не ты ли, Иисус? Бессилен я — я слышу воскресенья Далёкий клир, но жизни ль отзовусь? Ах, ртутью смерти налиты чрезмерно Натруженные жилы, мозг иссох, Мне веко червь вздымает равномерно, Поток огня — мой каждый новый вздох. Оставь меня своею властью страшной! Сомкни уста, не кличь, не кличь меня! Вкусил я смерти ледяное брашно, Страшусь сквозь ночь ликующего дня! Но кличешь вновь! Из гроба поднял кличем! Закройте лица, отвернитесь все!… Владыку смерти ныне возвеличим! …Пещерный свод в смарагдовой росе!

1915 г.

РАССВЕТ

Не первый раз синеет на рассвете Под кисеёй бессонное окно, И тянет ночь намокнувшие сети В седой овраг за дымное гумно. Над кровлею бормочут галки томно, Пустынный двор, как в изморози, бел; Неспавший пес прилёг на щебень скромно, Петух в рассветных сумерках запел. Как редко я досиживал до света, И странно мне: так много, много дней Меня, как труп, заря скупого лета Синила мглою палевых теней.

1916 г.

КНЯЗЬ ПРЕИСПОДНЕЙ

Князь преисподней внял моей мольбе И отпустил на землю до заката, Да повинуюсь я, пригубленный трикраты, Протяжной, мне лишь явственной трубе. Был тихий час восхода солнца. Пели Весенние стихиры журавли. Проталины парные расцвели Фиалками, которым срок в апреле. Затлело сонное под вербами окно, Закрытое внутри сосновой ставней, И под окном подковы след недавний Водою тёмной теплился красно. Ударить в раму пальцем осторожно… Откроют ставни, и из тьмы в окне Опять, опять приблизится ко мне Любимое лицо, бессонно и тревожно. Опять пахнёт густым теплом жилья, Обнимет сонными руками лада… Зови, труба! Казнённый никну я! Верни привычные страданья ада.