Стихотворения

Зилов Лев Николаевич

1922 г.

"Лохмотьями чужими грею спину,"

Лохмотьями чужими грею спину, Чужой кусок, не посолив, жую, В чужом углу колючей дрожью стыну — Ветра, туман и гарь в родном краю. Всё сердце выжато сухою злобой, Железной проволокой заржавя кровь, Жизнь чёрной развороченной утробой Смертельную выплёвывает дробь. На лбу клеймо, полголовы обрито, Во рту цинготный вырезан язык, Могилами Россия перерыта, И над могилами звериный рык.

1922 г.

"К тебе, Москва, опять, опять"

К тебе, Москва, опять, опять Иду назад и слеп и нем; К тебе, Москва, в родную стать… Возьми

меня совсем, совсем. Пора мне дать покой костям, Устал бродить я взад-назад По всем местам, по всем страстям, Как подлый раб, как шут, как гад. Благоуханных песен хор Томит меня, прими их груз, Сожги меня, смети мой сор! К тебе, Москва, назад плетусь.

1922 г.

"Призванивай, гуди, греми,"

Призванивай, гуди, греми, Клади на свежий лист И вверх и вниз слова мои, Угрюмый машинист. В окне рассвет, в глазах круги, Желтеет свет огней — Мои слова, твои враги, Звучнее и тесней. Их тёмный смысл шумит дождём, Разрознен и жесток; Скользит, дробясь, в мозгу твоём Поток журчащих строк. Кончай, беги сквозь утра муть По скользкой мостовой… Потух фонарь, и в ранний путь Завыл трамвай пустой. Быть может, там, пустой вагон Оглядывая вновь, Ты вспомнишь рифмы краткий звон, Поющий про любовь. И как-нибудь, не зная как, Ты сочетаешь вдруг Свой рок, вагона полумрак И рифм враждебный круг. И станет жизнь совсем простой, Как петля с потолка, Как утро, как вагон пустой, И так тяжка, тяжка.

1922 г.

"Далека твоя дорога, Волга!"

Далека твоя дорога, Волга! Твоего начала голубец, Знает ли, как бесконечно долго В рукава не делишь ты конец. Посреди печального безмолвья На верхах унылых не понять Твоего степного понизовья, Золотого юга благодать. Хмурым елям и песку сырому Не признать роднёй издалека Южных сосен душную истому, Знойного сыпучего песка.

1922 г.

ВАСИЛЬКИ

В ярком солнце по меже весёлой Проберись в кивающую рожь, Где волной душистой и тяжёлой Пробегает медленная дрожь. Ты себе иди, иди к опушке. Там, где колос редок, невысок, Ждёт-пождёт под мерный крик кукушки Синеглазый цветик — василек. Для чего, мол, бегать так далёко; Стоит только выйти из села. Много нас цветёт во ржи глубоко — Рви да рви — охота бы была! Пусть цветут, их там пылит дорога… Пробрался межою я не зря! У лесного тихого порога На пеньке сплету веночек я. Здесь помогут мне лесные птицы — Зяблик, дрозд, малиновка и чиж; Муравьи, жуки придут дивиться, Да и ты, зайчонок, прикатишь! Как пойду в венке назад домой я — Ох, взовьётся в небо как стрела И заславит небо золотое Жаворонок у самого села.

1922 г.

ФИНИСТ — ЯСЕН СОКОЛ

Я перстами тихо щёлкала, Запевала песню тоненько И финиста — ясна сокола Подманила к подоконнику. Поникала я, усталая, На подушечки пуховые, Целовала, миловала я Его крылышки шелковые. На заре проснулась девица, Глядь, в окне ножи кровавые! Холодком пушась, шевелятся В луже крови перья, плавая. Затянуло небо тучами И под вечер дня постылого Изошла слезьми горючими, Услыхала голос милого: «Не воротишь время красного. Счастье, сгинув, не откликнется! Загубили меня, ясного, Твои

сёстры ненавистницы! Ты пеки в дорогу трудную Из железа подорожники, Обуй в лапотки чугунные Свои холеные ноженьки! Ты ступай в леса дремучие, Свои лапотки истрачивай, Проливай слезы горючие, Подорожники размачивай. Как истопчешь лапти новые, Как изгложешь все лепёшечки, Терема узришь дубовые, Мои светлые окошечки. Не признаю свою милую, Нищей странницы гнушаяся! Со двора тебя, постылую, Сгонят слуги, потешаяся!»

1922 г.

"Потухло моё электричество,"

Потухло моё электричество, И чёрная темень в окне… Её всенощное величество — Тоска подплывает ко мне. Снимает корону колючую И, крепом окутав её, Меня, словно чёрною тучею, Венчает на царство свое. Как принц, обретённый в безвестии, Склоняюсь пред ней до земли, А мимо в торжественном шествии Проходят страданья мои. Я сердце моё онемелое Как скипетр держу золотой; Из мрамора мантия белая Покрыла мне плечи плитой. Ударили трубы жестокие, Торжественным маршем казня, Ввели на ступеньки высокие Немыми коврами меня. Дано мне отныне владычество, Подвластен бесов легион… Но вспыхнуло вновь электричество И я отречён и прощён.

1922 г.

"Опять прохожу через двор,"

Опять прохожу через двор, Скользя по тропинке извилистой; Гашу полуночный дозор — Фонарь, задохнувшийся сыростью. И, времени огненный глаз, Часы на музее Бурылина Следят, из тумана слезясь, Как сердце мое обессилено. Мерцает в потёмках капель И снег под ногой расступается… Лель-Ладо, весёленький Лель, Крась луком пасхальные яйца. Все семь монотонных недель Со снегом раскисшим обрушатся, Фиалками милый апрель Обсадит последние лужицы. И робкие в сердце моём Подснежнички тихо распустятся, Омоюсь хрустальным дождём На глинистой вязкой распутице. О, тёплое солнце весны, Ты в силах мне дать искупление Коснёшься последней струны И вызовешь песен цветение.

Год не известен

СОН-ТРАВА

Над весёлыми трущобами Тонет неба синева. За последними сугробами Расцветает сон-трава. Тёмно-синими букетами На проталинах сырых, Молчаливыми приветами Пчёл встречает золотых: «Не для вас мы распускаемся, Не храним душистый мёд; Мы одним теплом питаемся, Отогревшим клубней плод. Не цветы мы на проталинах, Мы весенний сон земли: Снятся сохнущей проталине В синем небе журавли». Отвечают пчёлы сонные: «Пусть и нам вы только сон, Пусть цветами благовонными Тихий лес не напоён. Мы не мёда ищем нового — В сотах старого полно — Цвета вашего лилового Не видали мы давно. Хорошо в луче играющем Виться низко у земли; Свой венок сугробам тающим Вы недаром заплели».

1922 г.

"В клетки круглой крышки люка"

В клетки круглой крышки люка На подсохнувшем дворе Налил дождь прозрачной влаги, Настояв на янтаре. Сорвались, вонзились в щебень С тонкой солнца тетивы У краев чугунной крышки Стрелки трубчатой травы.

1922 г.

"Пусть август жизни наступил,"