Сто тысяч миль
Шрифт:
— Что? А… Мы просто немного поспорили. Неважно. Забудь. Важно то, что я закончила чертежи. Вот, — я протянула ему листы, которые он тут же забрал и стал рассматривать с самым сосредоточенным видом. — Нужно захватить из нашего корабля несколько комплектующих для детонаторов. Но в остальном это весьма похоже на бомбы и мины двадцать первого века.
Джон и Уэллс будут в ярости. Взорвутся от гнева. Вскипят от злости. Я вздохнула. Что у меня сегодня за дурацкая мания на аллегории?
— Выглядит потрясающе. И в деле, наверное, будет даже круче. Я в тебе ни секунды не сомневался, — оценил мои
— Не знаю.
— Всё же сомневаешься насчёт нашего сотрудничества? — по-своему понял мои сомнения он. — Ты же знаешь, что у тебя есть моё слово.
— Знаю, — согласилась я. — Дело не в тебе. Меня беспокоят другие. Среди ваших Советов точно ещё остались единомышленники Густуса. Те, кто хотел нас только запереть.
— Конечно, они остались, — Беллами пожал плечами, — но сегодня мнение матерей будет учитываться наравне с нашим. И Анья своего не упустит. Как и я. Мы с Тави и Линкольном времени не теряли. Думаю, переживать не о чем. Всё будет хорошо.
Контраст с прошлой беседой, где мы с Уэллсом и Джоном только ругались и искали, где бы друг друга подловить, казался почти обескураживающим. Почему землянам было больше дела до судьбы наших, чем самим нашим? Почему меня успокаивал Беллами, когда те, с кем мы в одной лодке, только искали повод меня отчитать? От его почти бархатного тихого тона я правда успокаивалась. Под кожей расползалось приятное тепло, и оно слишком сильно мне нравилось. Настолько, что внутри захватывало дух.
— Кларк? — обеспокоенно уточнил он, ведь я снова медлила с ответом. — Ты точно в норме?
Теперь я почти покраснела. Боги. Что со мной творилось? Какого чёрта?
— Да. Всё хорошо. Просто не выспалась, — натянуто улыбнулась я. Поспешила сменить тему: — А что с Эвелин? Она ещё в городе?
Последний раз воительницу из Водного Клана я видела в день нашего приезда. Тогда я успела только поболтать с Джоном и выслушать от него целую отповедь про то, что зря мы тогда отобрали у него планшет — сейчас он был бы «уже в бункере, а не в этой проклятой дыре!» Внезапному воскрешению Уэллса он удивился, но ещё сильнее он удивился его неожиданному членству в секте фанатиков-насильников. Такого не могла себе представить даже его больная фантазия. Не в силах ещё раз рассказывать про наш долгий путь к этому моменту, я позорно сбежала. Беллами перехватил меня тут же, попросив срочно поговорить, и я не нашла ни одной причины для отказа.
Нас уже ждали Эвелин и Линкольн. Беллами сходу заявил, что сейчас по-настоящему доверяет только нам, выложил свои идеи и планы, которые обдумывал всё время, что мы провели в пути из Полиса. Ему требовалась помощь отрядов. Помощь Водного Клана. Моя помощь. И я решилась на всё это предприятие ещё тогда. Просто не знала, как правильно попросить Джона и Уэллса довериться землянам.
— Она уехала домой пару дней назад. Не знаю, что решит Луна, но мы надеемся на её поддержку. Одним против фанатиков нам будет очень тяжело.
— Они что, правда до сих пор не предложили вам помощь? —
— Их можно понять, наверное. Всем очевидно, почему Роан позволил Луне жить и покинуть Полис. Она, в отличие от нашего командира, никогда не была радикально против их веры. Убийство своего лидера Водные ему бы точно не простили и уже объединились бы с нами. А так медлят, осторожничают. Вот же хитрый сукин сын, — зло закончил Беллами.
— Но ведь даже его смогли переиграть. И кто? Лекса, страстный проповедник, но, кажется, никудышный управленец. Чем мы хуже?
— И то правда. — Он поднялся, протянул мне руку и с улыбкой спросил: — Пойдём? Заседание скоро начнётся.
В ответ я просто вложила свою ладонь в его раньше, чем успела проанализировать свой порыв. Вместо вежливого жеста вышло какое-то странное рукопожатие, от которого мир на миг замер. Слишком мягкое и аккуратное. Слишком тёплое. Слишком… долгое. Моя ладошка выглядела такой маленькой по сравнению с его, сильной, крепкой, с проступающими под кожей костяшками и венками. Но в прикосновениях этого дисбаланса совсем не ощущалось, он держал мою руку так аккуратно, будто она могла растаять от малейшего давления. С трудом сглотнув, я смутилась, подумав, как глупо сейчас выглядела. Рассматривала его пальцы, будто видела впервые. Длинные, красивые. Стоило представить, как они могли бы гладить мои также невесомо, как соприкасались ладони — и перехватило дыхание.
Вдруг опомнившись, я поторопилась убрать руку, затем нервно схватила чертежи и тряхнула головой. Ну, правда же чокнулась.
Всю дорогу мы молчали. Я боялась даже голову повернуть. И при этом всё равно этого хотела. Идиотка. О чём только думала? Почему при всём том ворохе проблем мой разум выбрал опцию добавить их ещё? Эта растерянная неловкость не способствовала моей способности здраво мыслить. Скорее наоборот. А сейчас, когда зал Советов показался за углом, она была нужна мне как никогда.
Странно было оказаться здесь не для допроса. Сегодня мы были почётными гостями. Сюда стекалось столько народу, что я всерьёз поверила, что мы легко смешаемся с толпой, тем более мои волосы всё ещё не полностью вернулись к родному цвету, хотя краска уже по большей части вымылась. Но нет, ко мне подошли поздороваться как минимум четверо командиров, которые были с Беллами в Полисе. Следом подошёл и Линкольн, приветственно кивнул Уэллсу и Джону, а потом посмотрел на меня с лёгкой улыбкой.
— Не сожалею, что оставил тебя в живых, Небесная. Ты смогла ничего не испортить.
— Всегда рада помочь, командир, — улыбнулась в ответ я.
— О чём он говорит? — не понял Уэллс, зло хмурясь.
— Не важно, — я махнула рукой всё с той же улыбкой в сторону наших мест. — Садись. Думаю, сейчас будет интересно.
Нам выделили места среди Военного Совета, но вряд ли хоть кому-то пришло в голову обидеться на такую мелочь. Совет матерей расположился напротив, а в центре зала осталось свободное место для выступающих. Я случайно встретилась взглядом с Аньей и вдруг подумала, что про сегодняшнее заседание она знает только нечёткие обрывки фактов: что-то видела, что-то слышала, но полной картины составить не может. И неведение бесит её больше, чем что-либо ещё.