Сто тысяч миль
Шрифт:
— Скажи уже, — уставился на меня Беллами, когда я вернулась в медотсек. — Поясни, наконец, что написано в этой штуке?
— Плохие новости, — нарочито печально ответила я. — Говорит, мне осталось жить ещё лет пятьдесят, не меньше.
— Вот как. Соболезную. Это очень долго, — понимающе кивнул он, пряча улыбку.
— Чертовски долго, — покачала головой я.
По возвращении в город Лесного Клана я тут же проверила Джона, который не захотел вновь бродить по пустошам. И в его самой обычной красной крови не обнаружилось «неизвестной связки».
— Я всё-таки сдохну в адских муках? — Мёрфи посмотрел на меня, приподняв одну бровь.
—
— Не знаю, Гриффин. Ты та ещё штучка, — резко ответил он, а потом отвернулся. — Это всё? Иди уже. Тебя там не заждались твои земные друзья?
— Они от сенсорного планшета почти впали в религиозный экстаз. Ты в самом деле думаешь, что для них реально покорить наши технологии в ближайшие лет десять?
— С твоим активным содействием — кто знает.
— Ты смыслишь в микросхемах на порядок лучше меня. Нас. И нам нужна твоя помощь, Мёрфи. Это ведь ради наших, а не ради землян, понимаешь?
— Да. Понимаю. И если я и сделаю это, то сделаю только ради них, раз ты так просишь. Но как только они будут на свободе — я умываю руки.
— Тогда сделай это. Поверь мне, там ужасное место.
Следующие несколько дней мы втроём безвылазно торчали в лабораториях, собирая радиоуправляемые детонаторы и перепрограммируя коммуникаторы. Джон не отказался от своих слов. В самом деле помогал, как и Уэллс, хотя мы больше ни о чём не говорили, кроме как о деле. С инструментами из корабля дело пошло в десять раз быстрее. Плюс земляне оказывали нам полное содействие и находили всё необходимое по первому требованию. Мы работали на пределе своих возможностей, ведь время было самым ценным ресурсом. Нам хотелось успеть добраться до ублюдков раньше, чем всех перевезут в другое место или их армия двинется на нас. Потому наша троица закончила с необходимыми приготовлениями на сутки раньше запланированного срока.
Довольная собой и вместе с тем понятия не имеющая, чем ещё себя занять, я засела в своей комнате. Жутко уставшая, очень хотела поспать, но как всегда не смогла. Вместо этого слонялась из угла в угол, стараясь перебороть непрошенную тревожность. И снова — не смогла. Перебрала немногочисленные вещи. Потом решила почитать. Сосредоточиться мешала то ли всё та же усталость, то ли шум, доносящийся с улицы через окно. С усилием впихивая в мозг предложение за предложением, я особенно остро ощущала, что уже забыла то, про что говорилось в начале страницы.
— Ну, нет, так не пойдёт, — недовольно заявила Октавия, привалившись к дверному косяку. — Ладно мой братец-зануда, но ты-то чего?
— Давно ты там стоишь? — подняв взгляд, удивлённо спросила я.
Землянка сегодня выглядела непривычно женственно в платье по колено вместо своего простого боевого облачения. В её распущенные волосы были вплетены белые изящные цветы. Даже глаза сияли ярче обычного.
— Минут пять, не меньше, — фыркнула Октавия и в несколько шагов оказалась рядом со мной. — У нас вообще-то сегодня праздник урожая. Весь город гуляет, несмотря ни на что. Так что вставай. Нам пора.
— Что? Нет. Какой праздник?
— Ты лицо своё видела? Тебе срочно нужен перерыв, иначе твои мозги скоро совсем спекутся. И кто потом нам будет делать крутые штуки?
— Октавия…
— Советую надеть тот голубой сарафан, что тебе подарили матери. Тебе пойдёт. Я жду внизу, — отрезала она и тут же вышла
Сначала я хотела захлопнуть дверь и запереться тут на ключ, но затем вдруг подумала: а почему нет? Вдруг через неделю меня сожрут в пустошах дикие кошки? Прикончит эта экзотическая зараза? Прирежут фанатики? Мало ли что может случиться. Может, это мой последний шанс позабыть обо всём? Как в те вечера на «Ковчеге». Когда нам разрешали танцевать и веселиться.
Я стянула с волос завязку, и они рассыпались по плечам и спине, снова светлые, как раньше. Провела по прядям щёткой, расчёсывая, а затем опустила взгляд на свой невзрачный свободный комбинезон. Что ж. И так неплохо. Но сарафан — значит сарафан. Драпированная ткань приятно легла на тело, широкий пояс крепко обвивал талию, расклешённую юбку в пол рассекал длинный разрез до середины бедра. Брошка отлично подошла к наряду по цвету, и я лишь на секунду задумалась, что именно творю, чтобы потом тут же откинуть эту мысль в самый дальний угол сознания. Ещё никогда я не делала таких глупостей, и мне почему-то безумно нравился процесс.
— Ну, вот, другое дело! Я же сказала, что тебе пойдёт, — с улыбкой бросила Октавия, когда я спустилась. — Хотя пару раз я уже думала, что ты там уснула.
— Я пыталась, — пожала плечами я, шагая вслед за землянкой. — Но тут слишком шумно.
Сумерки уже почти уступили место ночной темноте. Улицы сияли тёплым светом фонариков. Между зданиями висели протянутые гирлянды, а вдоль них на верёвках были натянуты цветные флажки. То и дело раздавались звуки музыки или звонкие песни. У многих дверей стояли корзины, полные овощей и фруктов. Октавия объяснила, что они стоят там в знак радушия хозяев. Любой мог взять еду из корзины или зайти на ужин в этот дом, и никто не посмел бы выгнать гостя. Праздник урожая, знаменующий конец лета — это праздник единства, взаимопомощи и поддержки.
На площади у башни пиршество было в самом разгаре: песни, танцы, столы с шумными компаниями, всё те же гирлянды, натянутые, будто решётчатая крыша. Только здесь они светились десятками маленьких электрических лампочек. Казалось, что сами звёзды встали в ряд на ночном безлунном небе.
— Ребята, смотрите, кого я к нам привела, — довольная собой, Октавия скользнула к одному из столиков. Под изучающими взглядами стало неловко, но несколько знакомых лиц я всё же разглядела и немного расслабилась. Махнула рукой командирам Линкольну, Райдеру и Индре, неуверенно усаживаясь на широкую лавку рядом с ними.
— Что будешь? — спросила Октавия. — Вино? Эль? Чего покрепче?
— Я не…
— Перерыв, помнишь? — оборвала она, не дослушав, и поставила передо мной кружку с бордовой жидкостью. — От вина никто ещё не умер.
— А если и умер, то это точно не самая худшая смерть, — насмешливо заметил Райдер. — Предлагаю выпить за это. А следующий тост — за нашу гостью.
Я сделала первый глоток сладкого напитка и даже не вспомнила, что Протокол запрещал это по весьма очевидным причинам. Когда начинаешь делать глупости, то в процессе уже крайне трудно остановиться. Шутки стали казаться смешнее, музыка — веселее, мир — ярче, пусть теперь немного нечёткий. За нашим столом сидели как командиры, так и обычные разведчики. После очередной кружки начались странные и во многом отвратительные истории, от которых меня разбирало совершенно дурацкое хихиканье. После каждой компания за столом взрывалась хохотом и сыпала подколами в сторону друг друга. Стоило признать, что всё это было довольно забавно.