Столкновение в Вихре (Reencounter in the Vortex)
Шрифт:
– Подожди минутку, Терри!
– крикнула женщина, бросившись вслед молодому человеку и умудрившись, схватить его за руку.
– Почему ты стремишься к своей гибели, Терри, сын мой?
– Потому что здесь, внутри, - он показал на грудь, - я уже мертв, мать. Кто знает, эта война может придать моей жизни некоторый смысл.
– Я не могу этого принять, ты ошибаешься, Терри, так ошибаешься, - вымолвила она между рыданиями.
– Ты бежишь в обратную сторону. Ты должен был направиться к Кенди!
В конец концов, имя было произнесено. Два кратких слога проникли в уши Терри, и ярость, которую он подавлял в течение всего спора, наконец, перелилась через край.
–
– рявкнул он, высвобождая руку из хватки матери.
– Когда ты научишься уважать мои решения!? Ты понятия не имеешь о том, что произошло. У тебя нет права читать мне лекции!
– Я имею право и обязанность предупредить тебя о твоих ошибках, сын!
– возразила она в последней попытке воззвать к здравому смыслу Терри.
– Ты опоздала на несколько лет, мать, - съязвил он.
– Всего хорошего!
И с этими словами он покинул дом и прыгнул в автомобиль, оставаясь глухим к просьбам матери, ослепленный собственной болью.
Неверно истолковав материнские доводы, он уехал из Америки, не повидавшись с ней, чувствуя, что даже его мать не смогла понять его и томящийся по единственной душе, которую он встретил, и которая тронула его так, как никто другой. В те дни он уже полагал, что даже Кенди отвернулась от него, выйдя замуж за другого человека. Хуже всего было то, что он ни на кого не мог возложить вину в такой неудаче, кроме как на себя. Именно он отпустил ее.
Терри не написал ни единой строчки своей матери за все время, что он был во Франции, и в первые месяцы он намеренно отказывался думать об этом деле. Но так как он снова увидел Кенди прошлой зимой, он не мог отрицать память о том последнем споре с актрисой. Он не мог забыть, как настойчиво она просила его найти Кенди, и он явственно чувствовал себя ужасно глупо, когда понял, что его мать была права.
Тем не менее, молодой человек никогда не был искусен в вопросе извинений, не найдя, таким образом, духу написать письмо, чтобы выразить свои сожаления за свое поведение, и признать свои ошибки. И теперь, единственный человек на Земле, имеющий силу заставить его сделать то, что он пока избегал, почти обнаружил его грех.
– Терри, - настаивала Кенди, - ты что, не слышишь меня?
– Э-э, да, - запнулся он, поскольку голос Кенди вернул его в настоящее.
– Тогда ответь на мой вопрос, - сказала молодая женщина, погружая в Терри зеленый огонь ее зрачков.
– Почему ты не написал своей матери?
– Ну, времени не было, - брякнул он, не подумав, и секундой позже заметив, насколько глупым было его оправдание.
– Ты что, принимаешь меня за идиотку, Терри?
– парировала Кенди, явно раздраженная.
– Ты провалялся в постели больше месяца, и теперь утверждаешь, что у тебя не было времени. Объясни мне, пожалуйста, с каких это пор ты стал настолько неблагодарным и невнимательным по отношению к своей матери?
Внутренний голос Терри кричал во всю мочь: "Ну же, сдайся, ты же знаешь, что она права!", но его гордость восстала с новой силой, протестуя: "Если ты сдашься сейчас, ты будешь писать это письмо этой же ночью, а это то, чего тебе не хочется, не так ли?"
– Я вижу, ты ничуть не изменилась, Кенди, - ответил он, наконец, ухмыльнувшись.
– Ты, все такая же заноза, которую я знаю. Ты можешь заниматься своими делами вместо того, чтобы постоянно вмешиваться в чужие?
– О неужели?
– отвечала она, а в ее венах начинала закипать кровь.
– Ты тоже не изменился ни на йоту, ты все еще такой же самовлюбленный и эгоистичный мальчишка, который обращается со своей матерью, как будто она сделана из камня. Тебе не приходило
– Ты ничего не знаешь о том, что произошло между моей матерью и мной, ты не имеешь никакого права говорить со мной подобным образом!
– взорвался он.
– И если я всего лишь самовлюбленный болван, будь любезна и скажи мне, что ты нашла однажды в этом парне, что заставило меня поверить, что я тебе небезразличен?
– Это именно то, что теперь мне интересно, Терренс!
– резко ответила она и встала со скамейки, не сознавая, как ее последние слова задели Терри.
– Я думала, что ты хоть немного повзрослел за все это время, но вижу, что я ошибалась. Хорошо, если ты хочешь провести свою жизнь, оттолкнув такую замечательную женщину, как твоя мать, поступай как знаешь, глупец!
– и высказав последнее предложение, Кенди повернулась спиной и начала удаляться.
– Эй ты, веснушчатая медсестра!
– крикнул он, выведенный из себя.
– Ты что, собираешься оставить меня здесь? Как мне возвращаться обратно в кровать?
– Ты уже знаешь дорогу, - сказала она и исчезла в больничных коридорах, оставляя позади молодого человека с самым ужасным настроением в его жизни.
– Как он может быть таким глупцом?
– думала Кенди на следующее утро за завтраком, не очень-то и желая есть.
– После всех этих лет он так и не понял, какая замечательная женщина его мать. Если б он только знал... Но я не могу ему сказать, не могу.
Память Кенди вернулась на три года назад, когда она увидела Терри, работающего в труппе бродячего театра, пьяного в стельку и весьма далекого от блестящего актера, которым, как она знала, он мог бы быть. Простое воспоминание заставило молодую женщину почувствовать глубочайшую печаль; она хотела избегнуть воспоминаний, но механизм ее сердца уже включился, и не ее приказам повиновался.
Она снова ощутила мрачное отчаяние, беспомощность, расстройство, и да, даже своего рода поражение, расплавляющееся с непостижимой виной. Она видела собственными глазами то, чему отказывалась верить ее сердце, иронический вид молодого человека, который выглядел жалобно опустошенным и позорно погруженным в алкоголизме, даже не тень выдающегося исполнителя, ему едва исполнилось семнадцать.
Неверие, откровенное отрицание сопровождалось чувством разочарования, и на какой-то миг она почувствовала себя преданной человеком, которого любила. Принимая во внимание, что он обещал ей, что будет счастлив, он уничтожал свою карьеру и свою жизнь на дне бутылки дешевого виски. Как он посмел?!.. Но негодование не могло задержаться надолго в сердце, полном любви, и позже она винила судьбу в этой дилемме. Она даже задалась вопросом, правильно ли она поступила тогда, в Нью-Йорке.
Однако, смесь чувств на этом не закончилась; как в карусели, она обратила свою боль в гнев к толпе, что грубо улюлюкала ему. Все же, несколько секунд спустя, произошло чудо, и внезапно он обрел разум, играя так, как мог только он. Этот его невероятный жест придал ей смелости, чтобы снова отступить и выйти из театра прежде, чем ее силы превратятся в ничто, и она не сможет воспротивиться искушению поговорить с ним после представления. Не было пользы в еще одной горько-сладкой нежданной встрече, которая закончится лишь новой разлукой. Кенди была твердо уверена, что их отношения были сном, от которого они оба проснулись. Мечты угасли, и жесткая действительность бьет нас по лицу. Это был тяжелый урок, который жизнь преподавала ей снова и снова, после каждого неудачного поворота судьбы.