"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19

Денисова Ольга

Попрошайки в очереди – желающих заплатить гвардейцам за место у храма Чудотвора-Спасителя много. Тут же можно купить и лохмотья, подобающие доходному ремеслу; язвы и шрамы стоят дороже. В цене и младенцы, особенно в язвах: десяток ожогов на личике и ручках (именем Добра) – и можно поднимать цену вдвое. Бедняков среди попрошаек нет, бедняки несут сюда детей и за ними обычно не возвращаются.

Кровь на стенах подвала башни Правосудия. Кровь и клочья кожи. Запах паленой плоти от остывающих жаровен. И крики за стеной: редко жалобные – чаще истошные, хриплые. Мягкое девичье тело в руках, податливое, как теплый воск, еще не изуродованное, но уже измученное. И бесстыдно разверстое лоно, и гогот за спиной, подначки

и советы поспешить. Именем Добра.

Стакан храбрости, два стакана храбрости – и все это кажется правильным и обыденным. Все вокруг смеются, все куражатся – значит, так и надо.

Каркас крылатой колесницы и солнечный камень на волосатой веревке… Словно висельник в петле.

– Они… мечту мою… самую светлую мечту… Единственное, что еще осталось, и то… – Волчок разрыдался и ткнулся лбом в пустую кружку.

– А ты думал, плащи на крысином меху гвардейцам за красивые глаза дают? Штаны атласные? Сапоги кожаные?

– Змай, это не крысиный мех, это теперь называется мех болотного бобра [35] … – поправил хозяин. Пошутил.

35

Водяная крыса, болотный бобр – нутрия.

– Один хрен. Болотный бобер и есть водяная крыса. Ты их мясо не пробовал? Мягонькое, только тиной воняет…

Волчок вскинул лицо – им смешно? Но, натолкнувшись на взгляд Змая, осекся – нет. Не смешно.

– Я сегодня видел, как делают крылатую колесницу Айды Очена… – сказал он, шмыгнув носом.

– А… – протянул Змай. – А как колдуны поднимают ее в небо, не видел?

– Колдуны?! – Волчок раскрыл рот.

– Ну не Надзирающие же… Только колдуны могут поднять ветер и разогнать облака. Вообще-то это очень простая конструкция, наподобие воздушного змея, но без ветра она не полетит.

– И ты это знал? Тогда, в прошлом году? – удивился Волчок.

– Конечно.

– А почему тогда… Я же видел слезы… Ты что, притворялся?

– У меня тоже когда-то были светлые мечты, – хмыкнул Змай и в первый раз отхлебнул хлебного вина. – Я рад, что ты понял: зло, как правило, творят именем добра.

Дверь в кабак приоткрылась, звякнул колокольчик при входе, и на пороге появилась девочка лет восьми, в белой батистовой рубахе с оборками и босиком – словно только что встала с постели.

– Татка… – тихо и робко начала она. – Я же там тебя жду…

Змай сорвался с места, едва не опрокинув стол.

– Кроха… – Он подхватил ее на руки. – Босиком… Сколько раз я говорил не ходить босиком по мостовой – ножка у царевны должна быть узкой и нежной. А от холодной воды у тебя будут цыпки. Замерзла?

– Нет. Я быстро прибежала.

Змай закутал девочку в свой плащ и вернулся за стол, усадив ее на колени. А Волчок подумал, что девочка и в самом деле похожа на царевну – нисколько не напоминает оборванных детишек Хстова, которыми кишмя кишат немощеные узкие улицы, политые помоями.

– Эх, кроха, кроха… – Змай покачал ребенка и прижал к себе, но тут же повернулся к Волчку: – Слышь, ты, почти гвардеец Храма… Не говори про девочку никому, ладно? А я тебе за это книгу подарю.

– Да я и так не скажу… – удивился Волчок. – Зачем мне?

– Мало ли… Может, кто про меня спрашивать будет. А книгу я тебе все равно подарю. Ты же прочел первое Свидение, теперь книгу почитай.

– Я прочел все семь Свидений… – пробормотал Волчок.

На дне пьяного сознания мелькнула мысль: «Хочет подкупить гвардейца Храма», но Волчок отбросил ее – в первый раз за последнее время он вдруг понял, как был одинок. Простые люди или боялись гвардейцев, или заискивали перед ними, или в самом деле благоговели, некоторые завидовали, некоторые

ненавидели. Но никто и подумать не мог о том, что за дела творятся там, внутри, с изнанки белокаменных стен храмов, никто и не предполагал, что гвардеец может быть просто человеком, с душой, которая болит… А товарищи по гвардии? Волчок опасался признаться в своих сомнениях именно им – не только засмеяли бы, но и… Нет, никогда Волчок не боялся обвинений в связи со Злом, потому что совесть его была чиста. Но тут вдруг отчетливо понял, что его сомнения и мысли – это и есть связь со Злом. А за то, что он сейчас пообещал Змаю, можно оказаться в подвале башни Правосудия. И не тюремщиком вовсе… Волчок был слишком пьян, чтобы испугаться.

– Знаешь, я не советую тебе отказываться от службы в гвардии, – сказал Змай.

– П-почему? – заплетающимся языком спросил Волчок.

– А как ты это объяснишь? Ты понимаешь, в чем тебя могут обвинить? Дело не в плаще на крысином меху, не в золоте, которое ты потеряешь. Но что если тебя отлучат от Храма?

– Но… Но я не хочу… Я больше не могу!

– Человек ко всему привыкает. И ты привыкнешь.

– Я не хочу… привыкать… – пьяно всхлипнул Волчок.

– Только мой тебе совет: старайся не пить напитка храбрости.

Это была старинная книга, еще бумажная, не написанная стойкими чернилами от руки, а напечатанная. Потемневшие страницы ее едва не рассыпались в руках, а мелкие буквы совсем выцвели. На переплете из тонкой кожи название, наверное, когда-то было выбито краской, но краска давно облетела, и теперь оно еле-еле просматривалось: «Сказки». Первая же страница с названием была перечеркнута размашистой темно-коричневой меткой: «Сжечь». А под ней снова было написано «Сказки», и ниже – «Выдуманные для малолетних детей любого происхождения и звания, которые не боятся волков, людоедов, чудовищ и других злодеев. Сочинитель Стойко-сын-Зимич Горькомшинский из рода Огненной Лисицы».

Волчок заявился в казарму, когда все давно спали, поэтому не боялся, что книгу кто-нибудь увидит, – спрятал ее под подушкой. И только проспавшись и протрезвев, подумал, как опрометчиво поступил. Если книгу найдут, то не поверят, будто Волчок нашел ее на улице. Хлебное вино уже не горячило голову, и страшно стало так, что заболел живот.

Первое Свидение Волчок читал целый год – не так много времени было на это у трудника лавры. Летом, когда темнело поздно, еще можно было посидеть у окошка, водя пальцем по строчкам, зимой же жечь лучину никто не позволял. Тогда чтение казалось ему делом трудным, но он так хотел во всех подробностях изучить судьбу Айды Очена, что не боялся трудностей. На службе в гвардии с этим было проще – и времени больше, и место в казарме нашлось, и не жалкая лучина, а сальные свечи освещали страницы Доброй книги. Волчок словно уходил в другой мир – чистый мир, в котором жил Чудотвор-Спаситель. Надзирающие давно заметили его рвение и ставили Волчка в пример другим гвардейцам.

Читать книгу, на которой стояла пометка «сжечь», в казарме было невозможно.

Следующая вахта начиналась в полночь, проснулся Волчок поздно, но в углу четверо гвардейцев играли в зерна и уходить не собирались. Волчок, обмирая от ужаса, оделся: что если зайдет капрал и захочет проверить порядок? Надо было спрятать книгу в сундучок под нарами, а впрочем… сундучок капрал тоже мог проверить.

Волчок закутался в плащ и, трижды оглянувшись на дверь и зернщиков, выдернул книгу из-под подушки и спрятал за пазухой. Книга обожгла живот, казалось, ее видно и под складками широкого плаща. Не чуя под собой ног, Волчок добрался до двери, спустился по лестнице и вышел во двор, лицом к лицу столкнувшись со своим капитаном. Тот глянул на Волчка едва ли не ласково и положил руку на плечо (Волчок чуть не сел на землю от испуга).