"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Спаска сначала хотела спросить, откуда об этом знает отец, но вдруг осеклась.
– Дядя Змай мне вовсе не отец… – тихо сказала она. Вдруг Славуш расскажет об этом кому-нибудь и слух дойдет до человека по имени Прата Сребрян?
– Да брось, – Славуш усмехнулся, – меня-то не обманешь. Не бойся, я никому об этом не говорил.
Спаска промолчала, а он через минуту снова сжимал кулаки и шипел себе под нос:
– Я… если бы я мог… Я бы убил их всех, всех! Люди не глупые, нет. Они доверчивые. И нет ничего на свете гнусней, чем
– Они слабые. – Спаска пожала плечами. – Милуш так говорит. Они хотят исполнения желаний без приложения усилий. Они хотят, чтобы кто-то вместо них исполнял их желания.
– Да, Милуш, конечно, прав. Но… кто виноват сильней: тот, кто забыл запереть дверь, или тот, кто, воспользовавшись незапертой дверью, обворовал дом? Первого можно не жалеть, но второго надо судить. И, честное слово, настанет день, когда чудотворы за это ответят! Клянусь, я сделаю все, чтобы они за это ответили!
Он чуть не плакал. Он испытывал настоящую боль: Спаска всегда отличала правду от лжи и искренность от притворства.
Приближался вечер, а в Хстове как-то очень рано начались сумерки. Может быть, от того, что сгустились тучи и пошел дождь, а может, из-за высоких стен на дно узких улиц попадало меньше света. И людей на улицах встречалось все меньше и меньше – тут рано вставали и рано ложились.
На улице пошире и посветлей, куда они вышли в поисках трактира (а Спаска была права, Славуш не знал, куда идти), неожиданно оказалось много людей и много освещенных окон – это были в основном кабаки и трактиры, в которых толпился народ. Спаска раскрыв рот смотрела на разноцветные блики, которые мозаичные окна бросали на мостовую. Славуш же еще не пришел в себя после увиденного в храме, как на него свалилось новое потрясение.
Какая-то девочка, может быть чуть-чуть постарше Спаски, очень худенькая и длинноногая, ухватила его за руку и весело ему подмигнула. На ней было множество юбок, не меньше семи, и кофточка с лифом на шнуровке, как у взрослых, но ни юбки, ни подложенное под лиф тряпье не помогли скрыть ее худобу. Юбки были ей коротковаты, открывая косолапые ступни.
– Тебе чего? – спросил Славуш, грустно улыбаясь.
Девчонка тоже улыбнулась ему во весь рот.
– Пойдем! Совсем недорого! Всего два грана!
– Чего? – не понял Славуш.
– Два грана за всю ночь! Никто так дешево не даст, только я.
– Я ничего не понимаю. Тебе нужно два грана или ты хочешь мне их дать?
Спаска почему-то сразу поняла, что нужно девочке, и дернула Славуша за руку:
– Славуш, она хочет, чтобы ты ее любил и дал за это денег.
– Как это «любил»?
– Как муж любит жену, только за деньги.
До него не сразу дошел смысл ее слов, а когда он наконец сообразил, о чем идет речь, то покраснел и едва не бегом бросился прочь с этой улицы, увлекая Спаску за собой. Впрочем, смущение его длилось недолго.
– Она же дитя! Ей же не больше десяти лет! –
Спаска пожала плечами: она не видела проку в том, чтобы дать этой девочке денег – ведь рано или поздно они кончатся. Тогда она еще не понимала, что Славуш – наивный мальчик, который в жизни не видел ничего, кроме богатого поместья родителей и замка Сизого Нетопыря. В своих предчувствиях она тогда тоже еще не разбиралась, это пришло потом.
И они вернулись на многолюдную улицу, только теперь Спаска заметила, что в свете мозаичных окон стоит не одна такая девочка. И девочки, и женщины, и совсем старухи смотрели на молоденького Славуша хитрыми и алчными глазами, придвигались к свету, расправляли плечи, приоткрывали губы и, словно переминаясь с ноги на ногу, поводили бедрами.
Славуш не смотрел по сторонам, решительно направляясь к девочке, и та, завидев его, довольно и плотоядно улыбнулась.
– Вот, возьми. – Он достал из-за пазухи кошелек и начал выковыривать оттуда серебряные монеты. – Возьми и иди домой.
У девчонки раскрылся рот, но она не растерялась, выхватывая монеты у Славуша из рук.
– Бери, бери. – Славуш грустно улыбался. – Тебе надолго хватит. Только не приходи больше сюда, слышишь?
Услышав звон серебра, в их сторону головы повернула вся улица. И еще одна девчонка, чуть постарше, выскочила к ним из темноты:
– А мне? Почему ты ей дал, а мне нет?
Славуш посмотрел на нее растерянно и, вздохнув, снова полез в кошелек. Спаска знала, что его умершие родители были богаты и он тратит свои деньги, но все равно испугалась: на это серебро какая-нибудь деревенская семья целый год могла жить безбедно.
– И мне! И мне! – Сзади в плащ Славуша вцепилась еще одна.
– И мне!
– И мне!
Не прошло и минуты, как Славуш и Спаска оказались окруженными толпой продажных женщин самых разных возрастов, от девочек до старух. Из толпы тянулись тонкие цепкие руки, смотрели жалобно-злобные глаза, хищные глаза, словно женщины потеряли разум при виде денег. И те, кто не мог дотянуться до Славуша, хватали за волосы тех, кто стоял впереди, надеясь оттащить их назад. И за их визгом и криками было уже не разобрать слов: «И мне! И мне!»
Руки с длинными грязными ногтями рвали в стороны плащ Славуша, впивались в рукава рубахи (и тонкая ткань трещала, на глазах превращаясь в лохмотья), щипались и царапались. Кто-то сдернул с головы Спаски берет, и толпа уже не видела, что она чужая здесь, кто-то вцепился ей в волосы, а потом сдернул плащ с плеч (лопнула веревочка, больно впившаяся в шею), цепкие сильные пальцы дергали Спаску в разные стороны, оставляя на теле синяки и царапины. Руки и хищные оскаленные лица были со всех сторон, и Славуш кричал: