"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Ты куда? – крикнул Волчок.
Она не ответила, и только тогда он взглянул на карету, что мчалась по тракту, грохоча колесами и не отставая от всадников, и увидел распростертые крылья нетопыря, знакомые ему лишь по оттискам на грамотах. А на козлах, размахивая кнутом, стоял тонкий юноша Славуш…
31 мая – 2 июня 427 года от н.э.с.
Телеграмма от профессора Важана пришла поздней ночью, поэтому прочитал ее Йера только с утра. Профессор ограничился несколькими словами о самочувствии и успехах Йоки, и Йера бы принял его послание за формальную вежливость, если бы не одна фраза: чудотворы будут довольны его достижениями на том поприще, на котором собираются его использовать. И, конечно, Йера бы ни в коем случае не
Но что чудотворам может понадобиться от Врага? Неужели они желают прорыва границы миров?
Пожалуй, материалы, собранные Йерой в его «секретной» папке, не стоили и выеденного яйца. Собирать нужно было совсем другие сведения. И начинать с того, какую информацию чудотворы считают наиболее опасной, на что накладывают самые серьезные запреты.
Поразмыслив всего с четверть часа, Йера пришел к ужасающему выводу: самым опасным сомнением в этом мире было сомнение в основном постулате теоретического мистицизма. Подобное рассуждение рушило основу основ, выбивало почву из-под ног, делало дальнейшие размышления бессмысленными, лишенными фундамента. Йера знал, что никогда бы не смог стать хорошим ученым именно потому, что успешно строил логические цепочки лишь в жестких ограничительных рамках. Он привык опираться не на свое мнение, а на мнение «авторитетных источников», будь то эксперты или документы, подлинность которых не вызывает сомнений.
В библиотеке – чтобы подтвердить свою догадку – он первым делом открыл перечень запрещенной литературы, но не увидел в самом списке ничего интересного. Разумеется, у него хранились некоторые из книг, не рекомендованных к прочтению, однако, полистав их, Йера не нашел откровенной крамолы.
Но ведь испокон веков в Обитаемом мире развивалась наука, противоречащая теоретическому мистицизму, – оккультизм. Наука мрачунов, за одно упоминание которой можно было попасть под суд, а за изучение – отправиться на виселицу. Так, может быть, не стоит изобретать велосипед? Может быть, стоит расспросить кого-нибудь из мрачунов, знакомых с основами этой науки? Но кто из мрачунов станет говорить с судьей Йеленом, депутатом Думы? Только один мрачун способен на это – профессор Важан. Только ему (как показала недавняя встреча, организованная Индой) нечего бояться.
Йера не долго думал, прежде чем отправить профессору телеграмму с просьбой об аудиенции, да и объяснение этой встрече напрашивалось само собой: Йока. Однако ответа он ждал напрасно, профессор не стал утруждать себя даже отказом.
Но еще до того, как Йера понял, что ответа не получит, в памяти всплыл молоденький длинноволосый журналист в костюме, из которого вырос: «Правда ли, что чудотворы больше не могут удерживать свод?» Слух, несомненно, был нелеп, подобные сплетни партия консерваторов плодила десятками, особенно накануне выборов, и, теоретически, за их распространение можно было угодить за решетку, но к ним мало кто прислушивался, так же как никто всерьез не принимал утки желтой прессы о белках-людоедах или призраках в человеческом обличье. Чудотворы не трудились эти слухи опровергнуть, что служило наилучшим доказательством их нелепости.
Что будет, если потребовать от чудотворов прямого ответа на этот вопрос? Йера не сомневался, ответ будет лаконичным: «Нет, неправда». А если сделать официальный запрос в Тайничную башню с требованием представить аргументированный отчет? Скорей всего, чудотворы официально и аргументированно пошлют Думу куда-нибудь подальше, ссылаясь на герметичность прикладного мистицизма. Надежность свода не есть предмет для обсуждения законодательной властью. Но…
Идея созрела в несколько минут: проверка Магнитогородской каторжной тюрьмы. Встреча с этим парнем, странное прозвище которого Йера никак
Там он и узнал о неудавшемся аресте Важана «и его клики» (до Светлой Рощи дневные газеты еще не дошли). Первые полосы напечатали огромный портрет профессора и разоблачили его участие в раскрытом недавно заговоре мрачунов, авторитетные эксперты подтверждали, что он является автором того самого «манифеста», которым Славлену напугали двенадцать дней назад, нашлись свидетели, которые обвиняли его в мрачении; под удар попал и ректор университета, пригревший под крылом такого опасного человека, допустил его до преподавания не только студентам, но и детям, ученикам Классической академической школы.
В газетах ни одним словом не был упомянут Йока Йелен.
После этого не могло быть и речи о возвращении Важана к преподаванию. Даже если бы ему удалось доказать свою невиновность (в чем Йера сомневался), на нем бы навсегда осталось несмываемое пятно. Да, когда-то, когда Йера был еще школьником, профессор уже оказывался под арестом, и закончилось это грандиозным скандалом, о котором среди правоведов до сих пор ходили самые невероятные слухи. Чудотворы не только отказались от обвинений, но и принесли публичные извинения, всячески заверив общественность в своей ошибке. И если теперь они не побоялись эту ошибку повторить, то за этим стоят веские причины. Или… чудотворам нечего терять? Ведь обвинение профессора Важана равносильно обвинению лидера консервативной партии, попахивает грязными политическими играми, а не защитой общества от мрачунов.
И к вечеру «правые» газеты ответили на вызов чудотворов, разразившись многостраничной филиппикой. И коллеги, и товарищи по партии, и студенты – все в один голос вступились за пожилого профессора истории, и Йера только качал головой: теперь он знал, насколько трудно опубликовать на страницах газет то, что не должно быть опубликовано. Значит, в выступлениях на стороне Важана чудотворы не видят ничего крамольного? Или, напротив, собирают компромат на тех, кто осмелился с ними не согласиться?
Вот она – реальная власть, абсолютная власть… И Конституция, и Совет министров, и Дума – все это лишь иллюзия власти, это символы, вроде царской фамилии и царского дворца, это бутафория. Театр марионеток, разыгрывающих клоунаду на потеху публике. И он, Йера, – жалкая марионетка, которая может двигаться только в отведенных ей рамках, но за ними не сумеет ступить и шагу. Почему? Да потому что весь мир принадлежит чудотворам, полностью от них зависит. А кто платит, тот и заказывает музыку…
Страшно было думать об этом, неприятно, – мир, еще месяц назад незыблемый, прочный, уютный, раскачивался и грозил опрокинуться: никогда еще Йера не считал чудотворов своими противниками, пусть и политическими. Никогда он не боялся действовать в открытую, зная, что закон на его стороне. Ему казалось, что честность – залог уверенности в себе и в жизни, а теперь вдруг все обернулось иначе.
Нет, он не боялся отставки, опалы, даже ареста – он боялся, что не сумеет добиться своего, что будет трепыхаться в отведенных ему рамках без цели и смысла, марионеткой в чужих руках, пешкой в чужой игре.
И на следующее утро комиссия из двенадцати человек (пяти депутатов, пяти специалистов и двух представителей прессы) все же выехала в Магнитный, на границу свода, и имела при этом самые широкие полномочия.
За свод комиссию не пустили. Вежливо, аргументированно, ссылаясь на жесткие правила безопасности, неблагоприятную погоду и угрозу со стороны заключенных для людей, не обладающих способностями чудотворов. И, конечно, готовы были отправить в Славлену магнитовоз нынче же вечером, чтобы думской комиссии не пришлось ночевать в скромных гостиницах Магнитного. Это предложение Йера отверг так решительно, что чудотворам пришлось забрать его назад, но отказаться от банкета по случаю прибытия высоких гостей оказалось сложней, это задело бы не столько чудотворов, сколько городские власти.