Страх Мудреца. Дилогия
Шрифт:
Все, кроме одного, разумеется.
Я вернулся к Анкеру и увидел, что в таверне темно и тихо.
У меня был ключ к задней двери, но вместо того, чтобы спотыкаться в темноте, я направился в ближайший переулок.
Правая нога на бочку с дождевой водой, левая на подоконник, левой рукой за железный водосток.
Я тихо добрался до своего окна на третьем этаже, открыл задвижку с помощью кусочка проволоки и влез в комнату.
Было темно, хоть глаз выколи, и я слишком устал,
Так что я дотронулся до фитиля лампы возле кровати,
слегка запачкав пальцы маслом.
Затем я прошептал связывание и почувствовал, как рука моя холодеет, теряя теплоту.
Сперва ничего не произошло, и я нахмурился, пытаясь преодолеть туман в сознании, вызванный алкоголем.
Холод пробрался глубже в руку, заставляя меня дрожать, но фитиль наконец-то загорелся.
Теперь мне было холодно, так что я закрыл окно и оглядел свою комнатушку со скошенным потолком и узкой кроватью.
К своему удивлению, я осознал, что во всем мире не было другого места, где бы я предпочел находиться сейчас.
Я почти что чувствовал, что я был дома.
Возможно, вам это не покажется странным, но для меня это было очень необычно.
Я вырос среди Эдема Ра, и дом для меня никогда не ассоциировался с конкретным местом.
Домом для меня были несколько телег да песни вокруг костра в лагере.
Когда убили мою труппу, я потерял больше, чем семью и друзей детства.
Тогда весь мой мир словно сожгли до основания.
Теперь, после года в Университете, я начинал чувствовать, что здесь мое место.
Очень странное чувство, эта привязанность к месту.
В некотором смысле оно было успокаивающим, но Ра внутри меня был беспокоен и бунтовал
при мысли о том, чтобы пустить корни, как растение.
Засыпая, я размышлял, что обо мне подумал бы отец.
Глава 7
Экзамены.
На следующее утро я плеснул воду на лицо и поплелся вниз по лестнице.
Трактир «У Анкера» только начинал заполняться людьми, пришедшими за ранним завтраком, и несколькими особенно безутешными студентами решивших по-раньше начать напиваться.
Все еще изможденный от недосыпания, я устроился за своим обычным угловым столиком и стал переживать из-за предстоящего экзамена.
Килвин и Элкса Дал меня не волновали.
Я был готов к их вопросам.
То же можно было с уверенностью сказать и об Арвиле.
Но другие мастера были в разной степени для меня загадкой.
В конце семестра каждый магистр выставлял подборку книг для всеобщего изучения в Томах, читальном зале Архивов.
Среди них были тексты, по которым
Из этих книг становилось понятно, какие знания магистры считали ценными.
Именно эти книги умные студенты изучали перед экзаменами.
Но я не мог пройсто прийти в Тома, как все остальные.
Я был единственным студентом за дюжину лет, которому запретили появляться в Архивах, и всем это было известно.
Тома являлись единственным хорошо освещённым помещением во всём здании, и во время экзаменов там всё время кто-нибудь сидел и читал.
Так что я был вынужден искать копии текстов, предложенных магистрами, где-то в глубине Книгохранилища.
Вы были бы удивлены, как много версий одной книги можно было найти.
Если мне везло, то книга, которую я находил, оказывалась идентична той, что магистр отложил
в Томах.
Гораздо чаще мне попадались устаревшие, сокращённые или плохо переведённые версии.
За последние несколько ночей я прочитал, сколько смог, но поиск книг отнимал много драгоценного времени, и поэтому я оставался совершенно неподготовленным.
Я погрузился в эти тревожные мысли, но моё внимание привлёк голос Анкера.
– Собственно говоря, вон тот парень и есть Квоут.
Я поднял глаза и увидел женщину, сидящую за барной стойкой.
Она была одета не как студентка.
На ней было искусно отделанное приталенное бордовое платье с длинным подолом и сочетающиеся с ним бордовые перчатки до самых локтей.
Ей удалось слезть с табурета, не запутавшись ногами в платье и неспешно двигаясь, она пересекла зал и остановилась у моего столика.
Её светлые волосы были искусно уложены, а губы накрашены ярким красным цветом.
Я никак не мог придумать, что же ей могло понадобиться в таком заведении, как у Анкера.
– Так ты и есть тот парень, который сломал руку этому гаду Амброзу Джакису?
– спросила она.
Она говорила по-атурански с сильным модеганским акцентом, придающим речи особую музыкальность.
И хотя он
был немного труден для восприятия, я бы соврал, если бы сказал, что не находил его привлекательным.
Модеганский акцент прямо-таки источает сексуальность.
– Да, - согласился я.
– Не могу сказать, что это было совсем нарочно.
Но я сделал это.
Тогда ты просто обязан позволить мне угостить тебя выпивкой, - объявила она тоном женщины, которая всегда получает то, что хочет.
Я улыбнулся ей, сожалея, что проснулся всего десять минут назад и сознание моё ещё было слегка затуманено.