Страна, которой нет
Шрифт:
– Это не так уж и страшно… - Точнее, это совершенно не помеха союзу и браку, но это, конечно, проблема в будущем, проблема, которой нужно будет заняться. Инженерный гений – это хорошо, но на девочке будет лежать слишком много представительских функций, и непосредственность тут никому не нужна. – И пусть только этот негодяй…
– Я взял на себя смелость способствовать их встрече, - слегка улыбается Штааль. – Если вы сейчас отправитесь в наш госпиталь, то сможете познакомиться с возможной родственницей и составить собственное впечатление. Только, прошу вас, не говорите Фариду ничего из того, что касается его карьеры.
– Почему?
– тут Рафик удивился совсем.
– Он мой подчиненный, - поморщился Штааль.
– Пока что. Он мой подчиненный и у меня перед ним есть обязательства. В частности, позаботиться о том, чтобы действия инспектора аль-Сольха имели видимые ему последствия.
– Я понимаю. – Что ж, так действительно удобнее.
Правила вежества требуют проводить гостя почти к самому выходу – уж точно к выходу из сада... и сделать это под непринужденную беседу. Штааль, однако, некоторое время молчал, а когда на дальнем конце дорожки показались двери, кашлянул и выговорил:
– У меня будет к вам и сугубо личная просьба.
Само собой. Интересно, какая именно.
– Мой погибший сотрудник… он был из вернувшихся, и совершенно не умел находить друзей. Его вдова осталась с тремя детьми. Конечно, она получит пенсию, но вы понимаете, что это значит для семьи. Я хотел бы попросить позаботиться о ней.
– Вы меня обидеть хотите? – почти всерьез рассердился Рафик. – Разве я могу забыть?
– Что вы, - и здесь Штааль позволил себе опустить свое вечное "господин замминистра", - Просто семья аль-Сольх может дать им то, чего не может дать Сектор А - но для этого семье аль-Сольх нужно об этом знать.
Амар Хамади, сотрудник Сектора А
В воздухе, растянутая трапецией, висит биография верблюда или даже сайгака ассирийского. У сайгака профиль лучше, и рога есть. А у бригадного генерала Хадада есть послужной список многим на зависть. Если бы не Тахир и не заговор, не видать бы жайшу этого личного дела. Из которого с очевидностью следует, что Хадад был специалистом по внутренним операциям. И совсем не того толка, о каком можно бы подумать. Хадад был по факту военным администратором, одним из тех, кто превращал лоскутное одеяло армий, ополчений, псевдовоенных и прямо скажем бандитских формирований десятка стран и невесть скольких территорий и автономий во что-то похожее на управляемую военную силу. Крови он за эти десять лет при такой работе должен был повидать больше, чем весь Сектор А и все бывшие сослуживцы Амара, взятые вместе. Один Ирак вспомнить - и ужаснуться. А Хадад там работал три с половиной года.
– Интересно, - констатирует Штааль, уже посмотревший запись допроса. Пять раз посмотревший, в том числе и с раскадровкой на тридцатую долю секунды. – Вы были правы с самого начала, а подследственный лжет и очень надеется, что ему поверят.
– Лжет, - кивнул Амар. – И пытается лгать до конца, на всех уровнях. Не знаю я, как к нему подступиться. Не с паяльной лампой же?
Ляпнул – и сам передернулся. В шутку, в качестве фигуры речи, выговорилось что-то запретное, скверное донельзя.
Штааль, расположившийся на краю его стола – благо, офис уже пуст, - отвернулся от проекции и внимательно уставился на сотрудника. Тот отвел глаза и с деланным энтузиазмом уставился как раз на проекцию. Теперь еще только покраснеть, и готово: приличный
– Амар…
Хамади снова дернулся, получив под дых с другой стороны. Он раз пятнадцать слышал, так, что оно запечатлелось на нервах, отчеканилось в памяти, с той же мягкой укоризной сказанное: «Имран…». Далее следовала осторожная, но неизбежная нотация.
– Амар... послушайте меня внимательно. Застарелая усталость и сама по себе до добра не доводит, а усталость, залитая и задавленная химией, ведет к крушению одним из прямых путей. У нас неприятная в этом смысле работа, но аврал - закончен. Все оставшееся мы будем дорабатывать в нормальном рабочем ритме, а в следующие несколько дней - в ритме существенно медленнее нормального. Вы человек, вам нужно восстанавливаться. Считайте, что это приказ. И я понимаю, что вы неудачно пошутили. Но поверьте, напряжение, нервное истощение и убеждение, что очень важные данные должны быть получены вчера, играют с нами еще более дурные шутки. То, что сегодня сказано на воздух, послезавтра во время очередного кризиса делается всерьез. Вы работали в Каире, вы должны не хуже меня знать, куда это приводит.
– Ну что сразу Каир? Здесь тоже всякое случается… - Амар надеялся, что прозвучит достаточно шутливо, хотя бы иронично… хотя бы саркастично.
Получилось же, он сам мгновенно понял, нечто странное. Кажется, пустил петуха, как все тот же подросток, попытавшийся красиво выйти из положения… разумеется, на следующем шаге по болоту утоп уже по пояс.
Один его давний начальник – как раз каирский, - любил приговаривать, что стыд выдумал Шайтан, чтоб отвращать верующих от Аллаха.
– Амар, случается только то, чему позволяют случиться. И здесь, и в прочих местах. Только то, чему позволяют. Так вот, это вам и нам не дозволено позволять. Это преступление и ошибка - и это подкармливает тот взгляд на мир и людей, который наше государство вообще-то пытается искоренить. Я знаю, что эта ошибка, в принципе, вам не свойственна, постарайтесь, чтобы так было и впредь. Убеждение, что уровень защищенности сотрудников жайша в этом смысле - выше, не соответствует действительности.
Нужно было промолчать, разумно и выгодно было промолчать, покивать, согласиться, тем более что господин Штааль был совершенно прав. Совершенно во всем. Кроме одного-единственного пункта. Эту ошибку нужно было непременно исправить. Любой ценой.
– Мне – действительно не дозволено. – И, вместо драматической паузы, которую нужно было взять, Амар продолжил: - Я Xc, господин полковник, но мне знакомо понятие субординации, хотя в это никто не верит. Я понимаю разницу между нами, а вы? Кажется, это называется – подкреплять иллюзии? Или это double bind со взломом?
– Какое хорошее выражение. Я его раньше не слышал.
– Начальство видимым образом не возмутилось ни тоном, ни смыслом, а если и удивилось, то разве что слегка.
– Скажите, Амар, а что конкретно вы имели в виду - сейчас и минуту назад? Я, кажется, неправильно вас понял.
– Извините, я… забылся. Простите, сэр. – Эт-то еще откуда?.. Амар стал вставать, уронил перчатку, дернулся поднять, опомнился. – Прошу принять мои извинения, это больше не повторится.
– Сядьте, пожалуйста.
– вот теперь в голосе появилось и нечто, похожее... нет, не на металл, а на подушку безопасности в старых автомобилях. Пытался встать, а тебя воздухом вдавило в кресло, так что только ребра хрустнули и рот распахнулся, как у рыбы.
– Спасибо. А теперь, пожалуйста, объясните, о чем вы говорили.