Страна, которой нет
Шрифт:
Параллельно с развитием атлантистской геополитики развивалась и геополитика евразийская, центром которой органично стала Германия. Шведский политолог Рудольф Челлен, убежденный пангерманист, в годы Первой мировой войны предложил сам термин “геополитика” и создал концепцию “государство как форма жизни”, развивавшую “органическую теорию государства”, которая господствовала в прусской правовой и политической мысли с конца XVIII в., а сто лет спустя оказала огромное влияние на Японию. Его современник, германский мыслитель Фридрих Науманн, считавшийся либералом, в те же годы сформулировал концепцию “Средней Европы”, предусматривавшей европейскую интеграцию вокруг Германии. После войны идеи Ратцеля, Макиндера, Челлена и Науманна развил Карл Хаусхофер — пожалуй, самый яркий представитель евразийской ориентации
Первая публикация Хаусхофера на русском языке относится еще к 1912 г., но сколько-нибудь доступным его наследие стало в нашей стране только в последние десять лет, а многие важнейшие работы, включая “Геополитику Тихого океана” (1924 г.), еще ждут перевода и издания.
…в Европе Хаусхофер был первым, кто в условиях “версальско-вашингтонской системы” четко сформулировал концепцию евразийского континентального блока Германии, России и Японии для глобального противостояния силам Моря. Он не игнорировал социально-политические различия господствовавших в этих странах систем, но рассматривал их как вполне преодолимое препятствие на пути к единству, в наибольшей степени отвечающему геополитическим интересам всех трех стран в “великой войне континентов”. Но особенно важно то, что Хаусхофер сумел объединить вокруг себя многих людей и повлиять на них — от Иоахима фон Риббентропа до Рихарда Зорге.
После Первой мировой войны основные геополитические понятия и идеи постепенно входят в “багаж” военных, политиков, дипломатов и интеллектуалов. Противостояние Суши и Моря и вытекающие из этого выводы и последствия становятся модной темой для рассуждений и предсказаний. “На пространстве всемирной истории западноевропейскому ощущению моря, как равноправное, хотя и полярное, противостоит единственно монгольское ощущение континента”, — писал в 1922 г. один из ведущих теоретиков русского евразийства П.Н. Савицкий, автор “Геополитических заметок по русской истории”. Знаменитый французский прозаик — и прозорливый политический аналитик — Пьер Дрие Ля Рошель в том же 1922 г. в книге “Мера Франции” противопоставлял США и Великобританию Германии как воплощение Моря воплощению Суши, причем за Германией у него органично следовала Россия: “Германо-Россия, победоносная на Востоке”. В начале 1940 г. он написал статью “Дух Моря и Дух Земли”, запрещенную французской военной цензурой и увидевшую свет только четверть века спустя. Еще Макиндер наметил связь между геополитической ориентацией цивилизации и характером ее политической и социальной системы, а также господствующей идеологии: для “внешнего полумесяца” это атлантизм и либеральная демократия; для “сердцевинной земли”— евразийство, в наиболее чистом виде, и авторитаризм (переходящий в тоталитаризм); для “внутреннего полумесяца”, за который идет соперничество, — сочетание и борьба обеих начал. Отмечая, что “морские народы легче пользуются свободой, чем народы континентальные”, Дрие сделал интересный вывод: “Быть свободным для англичанина значит — не бояться ареста полицией и рассчитывать на немедленное правосудие властей и суда; для француза — свободно говорить что попало о любых властях (кроме военного времени); для немца, поляка, русского — возможность говорить на своем языке и провозглашать свою этническую и государственную принадлежность и использовать скорее коллективное, а не индивидуальное право”…
В.Э. Молодяков, «НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ОСЬ: БЕРЛИН — МОСКВА — ТОКИО» ()
День 6
Амар Хамади, восходящая звезда
За те двадцать минут перед совещанием, что Амар успел покрутиться по отделу, он осознал, что старший инспектор Ильхан - человек умный, благородный, а главное - очень добрый, даже как-то странно. Поскольку весь отдел уже знал, что Амар - тайком, но разве сохранишь такое в тайне, особенно в этом учреждении - еще до всех событий и бедствий собирался зазвать новых сослуживцев на гонки летяг с последующим обедом, и что им, как гостям владельца, будет позволено спуститься вниз и познакомиться с летунами. После гонок, конечно. Потому что наглеца, который попытается сунуться к ценным животным до Полета, растерзают в первые 30 секунд - и вовсе не летяги. А вот после...
Еще вчера Амар возмутился бы таким самоуправством. Сегодня
Летуны переживут, все равно благодарные болельщики и зрители не оставляют их в покое, а коллеги будут счастливы, потому что присутствовать на состязании вживую – развлечение дорогое даже для зрителей, а уж посмотреть вблизи на крылатую гончую, потрогать ее и быть ею укушенным вообще доступно не всем, а только избранным среди избранных. Попутно Амар еще раз вспомнил простую истину: у него есть прекрасный ресурс для установления контактов, завоевания симпатии и укрепления влияния, и ресурс этот – Зверь, которая привлекает не только дам и начальников… да всех подряд она привлекает, зараза рыжая.
Почему раньше не пользовался? Так ведь тренер Звери… Тень от одного специфического контакта легла и на летягу, и на состязания, и на знакомства по гонкам...
Впрочем, в легенду скрытность вписывалась отлично, летяговладельцы над своими любимцами часто дрожат, панически боятся любого чиха и вообще слегка безумны, так что неудивительно, что новичок в этом деле поначалу не желал показывать окружающим ценное и не привыкшее к нему животное - особенно животное, которое ему явно не по чину и не по статусу. Так и в неприятности легко попасть - расхвалят, захотят в подарок или просто возмутятся: что за нарушение всех приличий, капитан с летягой, а подать его сюда, так его и сяк его... А вот как статус подрос, да привычка появилась, так и начал хвастаться. Сослуживцам - первым.
Приглашение в первую переговорную, «большую» - повторно разделило отдел примерно пополам второй раз за утро. Первая дихотомия – кто сегодня к скольки пришел. Одни как обычно, другие с большой поблажкой, к совещанию. Хотя в арестах заговорщиков из военной разведки участвовали почти все, не каждый после этого был подключен к расследованию, и не всем теперь нужно было присутствовать на запланированном разборе… да и сами заседания были не в обычаях Сектора. Как правило, Штааль давал поручения каждому индивидуально, и так же – наедине или через сеть - спрашивал о результатах. Рабочие группы возникали и распадались по мере необходимости.
Так, конечно, было во много раз удобнее. Никто не тратит драгоценных минут на планерках, отчетах и прочей организационной ерунде. Здесь умели ценить время по-настоящему, а старая шутка Штааля «лучшая встреча отдела – в обед» считалась негласным девизом.
Что ж, теперь можно хотя бы посмотреть, кто еще занимался делом о скоропостижной смерти Тахира, со всеми его бесконечными ответвлениями...
На совещании Амар осознал, что старший инспектор Ильхан не только добрый человек, но и тактичен в степенях превосходных, потому что, как выяснилось, все последние четыре дня Амар, можно сказать, отдыхал. А вот отдел - работал.
Тут уж рабочие проекции не растягивались в трапеции, они заволакивали стены, как паутина в паучьих пещерах. Обычная полицейская работа по отслеживанию предполагаемого убийцы - данных с последней сводки прибавилось, возраст, предполагаемые умения, предполагаемый кругозор, возможные контакты, возможные точки пересечения с заказчиками, плюс некий бывший и официально, между прочим, вообще покойный пакистанский спец, пребывавший в большой личной обиде на Тахира - и неоднократно и охотно работавший с туранскими военными, правда, на заре существования Турана, так что архивы от спеца остались, а ниточки оборвались. Суджана этого Али стоило попытаться отыскать, хотя бы потому что он мог знать людей с нужным набором данных... и, между прочим, он и сам - видите - подходит по описанию. Как и половина присутствующих, да...
Все это аккуратно сворачивается – и пышным искрящимся букетом передается одному из коллег, так и оставшихся для Амара соседями по офису, не более. Неприметный, неяркий, невысокий… никакой, в общем человечек в старомодных очках, бербер-ливиец. Много-много кропотливой, долгой работы, очень важной по внутренним меркам, но совершенно неэффектной. Так, ясно: никто даже и не попытается громко искать подрывника. Найдут потом, для себя. Можно даже предположить, почему: для официальной версии пакистанский диверсант не нужен, он лишний, а для внутренней – он никому не интересен, исполнитель и есть исполнитель, а Вождю нужны заказчики.