Страна, которой нет
Шрифт:
А вот начальство смотрит на девицу как бесприютный странник на цветущий Гюлистан. Сейчас все бросит и возьмет в дом второй женой.
Ему пока не дадут, наверное – даже если он завтра Вождю на блюде убийц Тахира принесет. Все-таки разница в положении принципиальная. Тем более второй женой… но похоже, что у шефа к Ширин Усмани какое-то отнюдь не следовательское чувство. Даже порозовел слегка и улыбается вполне явным образом. Извращенец, право слово… а супруга у него такая на диво уютная, обычная и милая.
– Тогда к чему был этот разговор? И зачем вы огорчили моего младшего брата?
Тут уже впору сочувствовать младшему брату.
–
– Умножать зло и недоверие среди людей, давать поводы к злословию и клевете нехорошо. Мне очень жаль, что моя опрометчивость может привести к таким дурным последствиям, но я ничего не могу с этим поделать. Тем более, что возможности у моего уважаемого отца действительно были – последние лет десять.
– Десять лет назад, - качает головой Штааль, - у вашего достопочтенного отца, да продлятся его дни на земле, было хуже с мотивами и еще хуже с возможностью хоть что-то выиграть от такого убийства. Однако меня радует ваша дочерняя почтительность - беспокойство за судьбу отца и брата все же заставило юную Хафизу аль-Коран - кажется, самую юную в истории вашего штата... или даже страны - сбросить покрывало скромности со света своего разума.
– Праведная женщина знает, как использовать мудрость, данную ей Аллахом, и никогда не выходит за рамки почтения к отцу и мужчинам своей семьи. – Звучало просто как типовая проповедь для юных мусульманок, вот только взгляд и поза мешали. Ей бы еще копье как у Афины, и гармония восторжествует. – И конкурс был для девочек, разумеется.
– Да, конечно же. Недаром всем хорошо известно, что знаменитая Освобожденная Женщина Турана - на самом деле мужчина, ибо женщина, достаточно разумная, чтобы иметь такие мысли, была бы достаточно умна, чтобы их не высказывать.
Ширин Усмани стоило бы почаще перечитывать брошюры типа «Будущей жене-мусульманке», чтобы впитать, а не просто заучить наставления. Взгляд, которым пронзили Штааля, никто не мог бы назвать подобающим и почтительным. Амар даже передернулся. Впрочем, цельнометаллическая сколопендра очень быстро взяла себя в руки и опустила глаза… но недостаточно быстро.
Хамади невольно ляпнул вслух то, что обычно говорили в аналогичных ситуациях русские врачи в Каире. Без всякой задней мысли, но получилось удачно: девица раздула ноздри, сжала губы, хотя и не произнесла ни слова. Поняла, ну надо же. Хорошо, что представительницы Союза не поняли, а то крику не оберешься…
– Да, да, - покивал чему-то Штааль.
– И если кто-то несправедливый и злонамеренный добавит к возможностям и мотивам еще и удивительную осведомленность этой Освобожденной Женщины, очень вольно обсуждавшей статус семейства аль-Сольх в самый день убийства...
– Я не знаю, о чем вы говорите.
Звучало твердо, решительно и спокойно. Вот тут мы ее едва ли сдвинем с места, подумал Амар. Хотя если арестовать девицу со всем имуществом, то наверняка киберотдел наберет солидную доказательную базу. Только вот доказательства чего это будут? Того, что шестнадцатилетняя многоножка не только ломает сети, но и рассуждает о политике на самом
К тому же, сколько мы там проваландались с ее братом? Теперь наверняка и аппаратуру можно забирать, там все начисто подтерто.
А не поэтому ли мы с ним столько проваландались, вдруг сообразил Амар. Ведь кто нам мешал поехать сюда не вдвоем, а группой, и - раз уж мы все равно деток допрашиваем - поступить по процедуре? Всех распихать по отдельным помещениям, все изъять, вплоть до личной аппаратуры.
Только что бы мы стали делать с результатом?
Представить Вождю шестнадцатилетнюю пакистанскую красотку в качестве организатора убийства Мохаммада Тахира, неважно даже, по чьему заказу – ее отца или кого угодно еще, - это не закатить лекцию о том, как его правильно свергать. Это та степень циничного издевательства, которой Вождь не простит. Даже если все правда. Никто не любит оказываться в приключенческом фильме из жизни вундеркиндов и сетевых призраков.
Особенно, если отец девицы - протуранский лоялист, намеренный доказать лояльность делом, сторонник коммерческих союзов и мирного проникновения... и никакая сила не докажет уже политическим противникам Турана, что он не пошел на убийство нашей волей или даже приказом. Черт, да мы сами подозревали Вождя. Да мы его до сих пор наполовину подозреваем, что об остальных говорить?
Ладно, что будет на уровне высокой политики и официальных результатов расследования – не наше дело, что Вождю надо, то и будет. Наше дело как-то разобраться с этой квинтэссенцией социопатии в очаровательной упругой оболочке. Потому что если ее сейчас отпустить, она это воспримет как поощрительный приз и продолжит, только станет еще осторожнее и внимательнее.
Будь на то воля Амара, он бы девку попросту пристрелил «при попытке к бегству».
– Я говорю об очень тонкой и изящной формулировке «члены семьи аль-Сольх по статусу еще не имеют права убивать мешающих им президентов, но их уже можно в этом подозревать». Впрочем, я рассуждаю абстрактно – ведь также общеизвестно, что Освобожденная Женщина на самом деле русскоязычный мужчина, потому что иностранец не мог бы шутить, например, про… - далее был русский, но превосходящий способности капитана Хамади.
Зато Ширин опять поняла. Глазами она уже не сверкала, но что-то такое в развороте плеч, в складке между бровей… еще слово и взорвется. До чего тщеславная, надо же.
– Простите, перевод этого адекватно не передает, - «опомнился» Штааль. Амар уже знал: притворяется. – Прекрасная игра слов на тему беспредметного разговора о мире… без применения таких предметов, как ракеты, бомбы…
– Есть какие-то причины, по которым я должна это слушать?
– Да, - Штааль опять смотрел в планшет.
– Вы с братом слишком много времени проводите в сети, на расстоянии, за щитами. Вы разные люди, но в этом вы похожи - вы идете по пути наименьшего сопротивления. Жульничаете. Потом забываете, что общение на дистанции, где всегда можно подключить фильтр, поставить маску - или просто поставить беседу на автопилот и дать себе отдых, отличается от реального мира. Вас можно читать как открытую книгу. Вы отзываетесь на простейшие стимулы. Вы делаете это, даже когда знаете, что это стимулы. Вот как сию секунду.