Страна, которой нет
Шрифт:
Если до конца стоять на своем, то никогда они меня не поймают. Никогда. Я не студент Родион, душевные муки меня терзать не будут.
Улик у них нет и они очень не хотят их получить. Отец договорился со своими волками, договорился с "Вуцем", причин для вторжения нет, повод этим не нужен. Повод был бы нужен военным, наверное, но может быть, как раз из-за этого дело расследует жайш. Тогда для чего весь этот разговор? Предупредили - спасибо. У вас есть рычаг, но вы предпочли им не пользоваться - я поняла и передам. Зачем они меня мурыжат? Я звезда «Восточного Экспресса», но это ненаказуемо...
– Я вам очень признательна, но я хотела бы дождаться разрешения от отца и вернуться домой.
– Запросите у отца разрешение на экскурсию. Или для этого достаточно сопровождения вашей уважаемой тетки?
– Какую экскурсию?
– Ту, что мы опрометчиво пообещали вашему младшему брату - в наш киберсектор. Кстати, вы сможете навестить вашего знакомого, нашего сотрудника – он сейчас в госпитале, пострадал во время похищения. В жизни он гораздо симпатичнее, чем на снимках… впрочем, вы в курсе.
– Вы еще и сводня?!
– Это… несвойственное мне амплуа.
И как это все понимать?
Ширин Усмани испытала острое желание бросить все и выйти из берегов. Например, встать в третью позицию, сделать пируэт... и пригрозить, что не прекратит, пока не расскажут, в чем дело. Посмотрела на идею со стороны - и ей стало страшно до тошноты. Страшнее, чем раньше. Потому что этим что-то нужно и значит она с ними договорится, а с безумием договориться нельзя, в него только шагни - а другой стороны там нет. И даже если потом врачи вытащат что-то на сушу, то по дороге выжгут все, что есть она.
Ей захотелось завизжать так, чтоб самой оглохнуть – и это желание, на которое она же и смотрела со стороны, ее напугало до конца и резко отрезвило. Все прежние метания и порхания отрубило как саблей. Все чувства кончились, наконец-то – но удовлетворения это не принесло. Внутри завелась холодная мертвая пустота. Зато думать стало много проще.
Что ж, считаться свидетелями по делу об афганском теракте детям Афрасиаба Усмани попросту выгодно. Гораздо выгоднее, чем быть подозреваемыми по делу о политическом убийстве на территории Турана. Отец поймет и согласится. Для брата это шанс остаться и закрепиться в Туране.
Хватит истерить, запугивать саму себя и паниковать на ровном месте. Они знают. Это данность. Они попробуют применить это знание, но не сейчас – а к тому времени лучше узнать, что такое Сектор А и его начальник.
Экскурсия в киберсектор жайша? Глупо отказываться. К тому же это шанс переговорить с господином Штаалем лично, без мымр, капитана Хамади, тетушки, брата и всей этой своры.
– Я не могу не принять ваше предложение... и вашу защиту. Простите, я попросила бы выйти всех, кроме женщин. Мне нужно привести себя в порядок.
Амар Хамади, бешеный пес режима
Они вышли из «Симурга» в сияющий день, Амар сразу сдвинул вниз щиток визора, но белый цвет по-прежнему ломился в глаза.
– Mad dogs and Englishmen, - cказал он.
– go out in the midday sun.
– Методом исключения, - согласилось начальство, - сотрудники жайша официально попадают в первую категорию.
–
Штааль остановился, огляделся уже привычным для Амара образом - будто наполовину не понимая, как он попал в такое неподходящее место – а второй половиной пытаясь определить, где здесь ближайшая вода.
– Вы хотите обсудить странности в деле Хадада?
– И это тоже, - чуть не икнул Амар, хотя обсуждать странности он собирался со старшим инспектором Ильханом, хотя бы из вежливости, о которой ему так кстати напомнили поутру. – Но еще я хотел попросить разрешения вести мотоцикл.
– Да, да, конечно же, - рассеянно отозвалось начальство. Понятно. Мыслями уже не здесь, а где угодно еще.
В первоначальный замысел страшной мести Амара входило – выклянчить управление, а потом ехать очень медленно, следуя всем правилам и скрупулезно соблюдая все ограничения по минимально допустимой скорости. Не будет же Штааль посреди дороги высаживать его с водительского места? Хотя что ему помешает?..
Через пять минут Амар разогнался до средней, через восемь – вышел на максимальную, при которой еще чувствовал машину и мог держать ее.
– Тормоза придумали трусы, - задумчиво прозвучало в гарнитуре.
Амар эту присказку тоже знал и обрадовался нежданному совпадению больше, чем вибрации ветра в лицевых пластинах «интеграла» - нипочему, не ища смысла и логики, просто как белому дню, серому асфальту и серебряно-черному зверю. Он снова понимал – всем собой, от восторженного бьющегося сердца до напряженных коленей, которыми держался, до ладоней, легко лежавших на руле, - в чем радость пилота и всадника.
Странно было, что забывал в промежутках.
Если так ездить, подумал Амар, то можно и не пить. Пить начнут окружающие.
– С Хададом что-то сильно нечисто… - уронил он в микрофон.
– Или мы пропустили что-то очень большое. И главное, вокруг чего все крутится - он ассириец. А это значит понятно что.
Это значит, что Хадад благонадежен пуще самого Штааля, а с какими-то Хс и сравнивать нечего. Айсоров-христиан тут резали все и в охотку - в Сирии, в Ираке, в Турции, всегда резали, их даже курды резали, которых самих все резали. Конечно, когда началась заваруха, все те, кто хотел отсюда убраться, убрались - христиане же и древний народ, во всех учебниках прописаны - и не так их много. Живут себе теперь по всяким Новым Зеландиям. Те, кто хотел счеты сводить, те пошли сводить, под атлантистами или сами. Так что айсор в туранской армии, да еще приставший к ней в те ранние времена - лоялист, настоящий, невесть какой пробы, просвечен и проверен.
– Он старался попасться на глаза. По моим расчетам, «блох» они на аль-Сольха посадили не меньше семи, он аккуратный мальчик. – Да, аккуратнее некуда, дважды одну рубашку не надевает, вот только проверками пренебрегает и дома, и на службе.
– Напрашивались на неприятности, - еще раз повторил свою версию Амар.
– А ведь Хадад мог бы прийти к Вождю с исповедью и покаянием, тот очень любит подобные визиты. Значит, не мог?
– Да хотя бы к Генсеру? – пожал плечами Амар и поинтересовался без особого любопытства: - Кстати, а что Генсер?