Страна Незаходящего Солнца. Том I
Шрифт:
Оба самолета взорвались в воздухе. Большой бомбовый запас Пе-2 сдетонировал так громко и мощно, что осколки самолетов разлетелись во все стороны на большие расстояния. Кацура погиб, забрав за собой троих советских летчиков. Вряд ли его подвиг зафиксировал хоть кто-то, кто потом смог бы написать об этом статью или упомянуть в своих мемуарах, и он, как и сотни тысяч других таких героев, хоть и вошел в вечность, не остался в истории даже в качестве мельчайшего упоминания. Но сражался и погиб он не за свою личную славу, а за родную страну и ее величие, за Восходящее Солнце, которое, в отличии от авианосцев и линкоров, не тонет и не заходит. Война для него закончилась, но не для остальных — продолжался рейд на порт, продолжалась вся Вторая Мировая Война, которой пошел уже седьмой год.
Лейтенант не стал первым погибшим летчиком в этом сражении, в бухте уже «поубавилось» Зеро, и постепенно ее затягивало густым темно-серым дымом, исходившим от множества горящих кораблей и резервуаров. В битве был поврежден японский «Хибики», который, с большим
Раздался еще один взрыв — это взорвался советский корабль. Удачное попадание главного калибра крейсера «Китаками» сделало с противником то же, что он недавно сделал с императорским эсминцев — он так же развалился надвое и быстро пошел ко дну, а команда поспешила к берегу. По стечению обстоятельств, ближе всего для них было вылезть примерно на том же месте, где до этого вылезали японские матросы. Мало кто заметил это в пылу сражения, но наблюдательный адмирал Миядзаки с биноклем уже рисовал в голове картину грядущего рукопашного боя насквозь мокрых матросов, потерявших свои корабли, и ни на секунду не сомневался в победе своих подчиненных. От размышлений его оторвал очередной крупнокалиберный снаряд, пролетевший буквально в сантиметрах от надстройки и приземлившийся в воду рядом с кормой авианосца. Миядзаки, наконец, снова посмотрел на место баталии — прямо в этот момент огнем зениток одного из советских эсминцев был в воздухе подожжен «Зеро», который, загоревшись, напоследок врезался в этот же эсминец. Конечно, у него не было бомбовой нагрузки, и взрыв никак не повредил врагу, но адмирал уже счел это чем-то вроде первого применения летчиков-камикадзе против советского флота.
Бой затихал. Все меньше активных кораблей оставалось на поверхности, и все реже они стреляли с главных калибров. Несколько маленьких советских кораблей с разной степенью повреждения встали на мель, по волнам все дальше от берега отплывал поврежденный гидросамолет МБР-2 с оторванным двигателем. Порт заволакивало дымом, а самое горячее сражение велось на берегу командами матросов противоборствующих сторон. Надо сказать, что у русских было значимое преимущество — они в среднем были выше и весили больше, чем японцы. В кулачной драке японцы вчистую проигрывали, но в ход шли ножи, железные обломки взятые с берега, большие палки и любые подобные предметы. В живых оставалось сравнительно немного — около тридцати человек суммарно, поэтому к берегу постепенно приближался «Хабуси», один из кораблей береговой обороны, известных как кайбокан. Этот корабль, как и остальные представители кайбоканов типа «Укуру», был одним из немногих новых образцов в Императорском флоте, и конкретно данный был введен в эксплуатацию 10 января 1945, и этот рейд был для него боевым крещением. Даже при своем скромном вооружении, кайбокан не спешил обстреливать людей на берегу, поскольку в любом случаи задел бы обе стороны — никто не хотел открывать огонь по своим же. Соединение отходило.
Самолеты уже постепенно садились обратно на авианосец. Огромному и неповоротливому «Кацураги» было нелегко изменить курс, и в какой-то момент он встал бортом к бухте, едва не перегородив путь нескольким эсминцам, которые были гораздо маневренее, но все обошлось. Соединению требовалось как можно быстрее уходить обратно в Японию, поскольку во Владивосток уже, очевидно, стягивались все находящиеся поблизости силы противника. Туман все еще не рассеялся, поэтому флоту, состав которого к тому же несколько поредел, не составило труда снова скрыться в условиях почти нулевой видимости. «Кацураги» наконец перестроился и снова стал флагманом, а вместе с тем и ориентиром в условиях плохой видимости. В конце концов, не заметить его даже в таком тумане было невозможно. Адмирал Миядзаки спокойно присел на стул в командирской рубке, вглядываясь в непроглядный туман. Пусть он еще и не добрался до метрополии, он уже нанес сокрушительное поражение советскому флоту, выполнив главную цель. Вне зависимости от стратегического результата этого действия, сам факт такой победы должен был воодушевить японское общество, которое поддерживало боевой дух только за счет постоянно пропаганды, толкаемой каждым премьер-министром по мере их смены. Теперь премьер-министр Судзуки наконец-то «разгрузиться», дав народу историю о крупной морской победе, которую можно преподнести как полный разгром флота крупнейшей страны на планете. Если не вдаваться в подробности, так оно и было, несмотря на полную на данный момент сохранность балтийских, черноморских и северных флотилий СССР. Для Японии угроза со стороны РККФ отпала, а дерзкий рейд напоминал новый Перл-Харбор, сражение, для японского
***
Рейд 28 сентября действительно стал настоящим лучом света для японской нации. Повторение Перл-Харбора, пусть и в уменьшенном варианте, в какой-то мере вернуло дух людей и веру в будущее на уровень декабря 1941 года, когда ни у кого не было сомнений в скорой победе. Теперь вся страна знала, что у СССР была лишь одна доступная для войны с Японией флотилия, и та оказалась навсегда уничтожена, а угроза высадки на Хоккайдо быстро растворялась в воздухе новой тактической ситуации, переходя из разряда неминуемых событий в список нереализованных планов прошлого. В народе не было особо широко распространено мнение о превосходстве каких-то гайдзинов над другими, и сухопутный (в Маньчжурии) с морским (во Владивостоке) провалы Советского Союза воспринимались как общий стратегический провал всех противников, ложась огромной, как сама Россия, тенью на мнение об англо-американской коалиции.
Два довольно пожилых человека стояли возле цеха в Осаке и курили, разговаривая.
— Слышал, мы весь русский флот разгромили?
— Да кто ж еще не слышал? Слышал конечно, я всегда знал, что им нас не победить. Подождем еще год-два, американцы тоже выдохнуться и победа будет наша.
— Конечно. Враги думают, что мы сейчас испугаемся, если он высадит десант или опять города разбомбит. Да у меня вся семья их убивать будет, если они сюда сунуться!
— И у меня тоже. Да ведь и так понятно, что мы выдержим все эти испытания, даже если умереть придется. У нас правит тэнно, а у них какой-то инвалид, если он не умер еще. И так ведь понятно, кто лучше и сильнее.
— Да у них этот инвалид умер весной еще, там сейчас другой какой-то сидит, но поверь, он такой же пустоголовый. Это уже при нем наши подводники «Индианаполис» взорвали, помнишь такой ведь?
— Это тот крейсер огромный? Да, хорошо наши им тогда всекли. Ну, значит, все идет по плану, я тебе всегда говорил что у нас министры знают, что делают, иначе бы мы проигрывали войну.
— Да ладно тебе, говорил он, я как будто без тебя не видел? Мне уже семьдесят, а не двадцать, меня гайдзинская пропаганда уже точно не возьмет, что бы они не говорили про наш генштаб.
Маленькая дверь в цех открылась, оттуда выглядел другой старик, в потертой форме, напоминающей форму рядового состава японской армии, только без контрпогон и каких-либо знаков различия. Осмотрев все вокруг, он крикнул первым двум:
—Эй, ну чего встали там? Давайте, перерыв закончился, заходим.
Они затушили окурки и вошли за ним. Это был завод Ацута, здесь производились мелкокалиберные орудия для отражения грядущего вражеского десанта. Он входил в состав арсенала Нагои, вместе с десятком других заводов, и сейчас так же пребывал не в лучшем положении — цех был похож на заброшенный, а большая часть работы осуществлялась вручную. Почти 100% работников составляли дети, старики или женщины, потому что всех трудоспособных мужчин уже давно призвали в армию. Люди, работавшие здесь, были по совместительству как правило еще и бойцами Народного Добровольческого Корпуса, то есть подчиненными генерала Канеширо. Им приходилось работать расширенные смены и посещать военную подготовку, но главным ресурсом этих людей был безграничный патриотизм и вера в победу, вместе с осознанием собственной роли в этой победе, а ради этого можно было выдержать все, что угодно. Каждый японец знал, что его нация избрана богами, о чем говорили результаты всех монгольских попыток вторжения в Японию в XIII веке. Единственное, что в сознании типичного японского трудяги отличалось сейчас, так это направление, откуда плывет враг, да и то не совсем, поскольку потенциальное вторжение русских или китайцев могло двигаться как раз именно с той стороны. Но не было сомнений в том, что и их, и американцев, ждет та же судьба, которая постигла монгольские орды. Все они будут тонуть и гореть, а Япония так и останется стоять гордой и вольной в сгорающем мире продолжающейся Второй мировой войны.
Чтобы привести Империю к победе завтра, нужно было качественно сварить элементы зенитного орудия сегодня.
Глава XIV
В окрестностях Окинавы сегодня собрался многочисленный флот Союзников. В этом объединенном флоте было 42 авианосца, 24 линкора и больше 400 эсминцев. Это был крупнейший в истории человечества военный флот, а его появление в этом регионе было приурочено к крупнейшей в истории человечества морской десантной операции. Американцы очень долго готовились сделать это, и время пришло — операция «Даунфол» начнется здесь и сейчас, Нимиц и Макартур уже на месте, американцы пришли добивать Японскую Империю. У них не было никаких сомнений в собственном успехе — они выигрывали войну экономик. Подавляюще выигрывали. Успех в самих боевых действиях тянулся прямо за успехом экономическим — в 1944 воздушные силы США получили на 150% больше самолетов, чем японские за всю войну со дня нападения на Перл-Харбор до текущего момента. Это значит, что у американцев было намного больше прав на ошибку, пока их экономика могла безостановочно восстанавливать даже самые колоссальные потери в технике.