Страна Незаходящего Солнца. Том I
Шрифт:
Успехом стал, пожалуй, только Сахалин. Японский гарнизон не выдержал начального натиска и дрогнул, советские войска пробились через Котонский укрепрайон, прикрывавший единственный путь на юг, после чего операция была завершена в считанные дни, и весь Южный Сахалин перешел под контроль СССР. В данный момент это была единственная административная единица Японской Империи, полностью контролируемая советской армией. Контроль над ним открывал широкий стратегический простор для планирования будущего вторжения на Хоккайдо, но он не мог раскрыться в полной мере до тех пор, пока не удастся выбить курильский гарнизон. В целом, потеря острова не была для Японии критичной, и поражение несло скорее моральный негативный эффект, который произвело бы на японцев зрелище разбегающихся японских солдат из гарнизона острова. Правда, такие кадры засняты и распространены в Японии не были, а пропаганда уже неоднократно заявила, что солдаты удерживали остров героически, а затем не менее отважно эвакуировались по приказу самого императора,
В общем, кровавой баней Сахалин для Японии не стал. Можно сказать, коммунисты наоборот усложнили себе задачу, позволив японцам наполнить Курилы сахалинскими бойцами. Стратегический простор для высадки РККА был успешно открыт, и так же успешно закрыт действиями самой РККА, которой предстояло заняться поэтапным выбиванием японцев с островов. Размах операции, конечно, был намного меньше, чем все то, что сделали американцы за последние три года, но и особо огромного опыта морских высадок у советской армии не было. К тому же, существовала угроза проведения японцами небольшой операции с крайне тяжелыми для СССР последствиями. Возможностей оперативно противопоставить ей что-то не было, да и сама операция, вроде бы, еще не началась. Может, японцам что-то помешало и ее не будет вовсе? Вряд ли кто-то из советского командования надеялся на это, и правильно, ведь это было не так. Но и думать, что «операция еще не началась» было большой ошибкой.
***
Императорский Флот Японии прямо сейчас действовал в Японском море. Собранное здесь соединение, по меркам того, какими силами оперировал флот последний год, было довольно крупным. Его возглавлял авианосец «Кацураги», единственный на данный момент находящийся в строю авианосец Империи. Его полетная палуба была несколько «разносортной» на вид - сказывался проведенный недавно ремонт, в ходе которого часть палубы пришлось заменить, так как после летнего налета американской авиации незначительно пострадало покрытие. В остальном, корабль оставался на ходу все это время, ни разу не получив серьезных повреждений. Самолеты тоже были на месте — правда, при максимальной вместимости в 63 штуки, выставлено было только 48, среди которых были 4 разведчика Ki-76, положенных по штату, а остальные были A6M5,которых, в идеале, и должно было быть 48, но еще четыре образца попросту не нашлось. Остальная авиация была нужна для других направлений и целей. Главное, что на борту было 100% от необходимого личного состава, включая капитана корабля.
Капитаном был 44-летний Тосио Миядзаки. У него была довольно интересная биография, в которой нашлось место даже шпионажу в Америке, за который он был повышен, а затем и эпизоды командования действительно крупными кораблями. Таким был авианосец «Амаги», не так давно бывший предпоследним «живым» в японском флоте, но в ходе того же злополучного налета 28 июля затопленный в доке. Можно сказать, для самого Миядзаки после этого ничего и не изменилось, поскольку он пересел с авианосца типа Унрю на идентичный. Сейчас его больше волновало то, что он впервые вынужден вести боевые действия на море не против англо-американских сил, поведение и возможности которых он успел хорошо изучить, а против некого Тихоокеанского флота СССР, который вообще как-то не вспоминался до начала войны в Маньчжурии. Миядзаки успокаивало знание, что Россия не развивала флот так сильно, как Япония или США, а еще он знал историю и помнил, чем закончились попытки царского флота разгромить японский в Цусимском проливе. Если от Миядзаки требовалось устроить еще одну Цусиму, он ничуть не возражал.
Миядзаки мог стать адмиралом еще в 1943, столь активно продвигаемый адмиралом Ямамото, но в связи со смертью последнего так и оставался капитаном. Только неделю назад, 21 сентября 1945, министр флота Мицумаса Енай наконец-то присвоил ему звание старшего адмирала, а вместе с этим и должность командира новообразованного «Северного ударного соединения» (взамен расформированному Северному соединению, которым некогда командовал Босиро Хосагая), в которое вошло немало простаивавших без дела кораблей, для которых простаивать месяцами в периодически подвергаемых бомбардировкам портах было довольно рискованно, да и сами командиры флота не хотели мириться с ситуацией, когда армия забирает всю славу лишь из-за того, что активно сражается прямо сейчас. Императорскому флоту требовалась новая победа, и Северное ударное соединение должно было подарить ее в ближайшее время.
Тосио Миядзаки стоял на главном командном посту и смотрел в бинокль. Видимость была далеко не самой лучшей, Северное соединение шло через туман, ориентируясь только при помощи карты и компаса. Оно вышло из порта Хакодате и направлялось
— Товарищ адмирал, посмотрите, там враг.
– капитан, не отрываясь, показал рукой в небо.
Через туман виднелся какой-то темный объект, медленно приближавшийся к авианосцу. Было трудно понять, откуда именно он двигался, но явно со стороны континента. Учитывая, что даже пограничная часть Кореи уже была занята советскими войсками, это в любом случаи был вражеский самолет, и вопрос стоял лишь в том, является ли он обычным патрульным, или же русские уже обнаружили соединение и приготовились к бою. В этот момент на палубу вышел еще один офицер, лейтенант, который обратился к Миядзаки.
— Товарищ адмирал, зафиксировали один самолет на радаре. Летит со стороны Владивостока, ожидаем приказов.
У Миядзаки был только один приказ.
— Поднимайте истребители и сбейте его. Держите наготове резервы, если окажется, что он там не один. ПВО в боевую готовность.
— Есть.
Экипаж сразу «ожил», передавая и выполняя указания. Зашевелились расчеты зенитных установок, приводившие свои вооружения в боевую готовность; на палубу постепенно вышли летчики и весь персонал, помогавший во взлете. С палубы в небо поднялось три «Зеро», которые направились на сближение с неизвестным вражеским разведчиком. По мере сближения стало возможно разглядеть самолет ближе — это была громоздкая летающая лодка, со скудным вооружением в виде двух турелей (одна перед кабиной, вторая за крыльями) и каким-то очень странным конструкторским решением по расположению двигателя. Он открыто возвышался над силуэтом самолета, с пропеллером сзади., и защищен двигатель не был вообще ничем. Кроме того, он был покрашен поблекшей белой краской и имел несколько красных звезд, которые невозможно было не заметить. Ни один из пилотов «Зеро» не смог определить, как называется данный самолет, но этого и не требовалось. Чем ближе А6М5 приближались к этому гидросамолету, тем больше казалось, что он, похоже, их даже не замечает. Скорее всего, на нем просто не было никаких средств контроля, кроме глаз членов экипажа. Второй А6М5 выровнял курс и, находясь намного ниже противника, резко стал набирать высоту, приближаясь к гидросамолету снизу. Раздался залп двадцатимиллиметровых пушек. Снаряды пробили гидросамолет, похоже, насквозь, пройдя через кабину пилотов. Гидросамолет тряхнуло и он продолжил лететь строго вперед, уже неуправляемый.
Другой «Рейсен» поднялся вверх с фланга и в один момент сравнялся по высоте с противником. Летчик успел увидеть судорожно поворачивавших пулеметы стрелков и кабину с разбитыми стеклами, залитыми изнутри брызгами яркой крови. Он стремительно дал залп по столь выделявшемуся двигателю и ушел вниз прежде, чем бортовые стрелки успели открыть огонь. Движок гидросамолета загорелся, огонь начал перекидываться на фюзеляж, громоздкий самолет постепенно охватывался огнем. Сразу после того, как стрелок за передней турелью выбросился в море с парашютом, самолет развалился надвое прямо в тех местах, куда пришелся первый залп, убивший пилотов. Через секунду из дыма выпрыгнул и второй стрелок, кокпит уже как камень летел в море, а сам гидроплан продолжал по инерции лететь в море, постоянно снижаясь, даже несмотря на то, что от него постепенно отваливались горящие детали. Вскоре оторвался закрепленный на нескольких стойках двигатель, который ударился о хвост самолета и переломал его, из-за чего вся конструкция окончательно развалилась и кубарем полетела в воду. Летчики-истребители наблюдали из своих кабин, как тонет горящий металл, и как в воду медленно опускаются два человека на парашютах.
— База, я Сокол-1, цель уничтожена, двое из экипажа десантировались в воду, по курсу движения «Хибики», примерно в трех милях. Других самолетов противника не обнаружили. Возвращаемся.
— Принято, ожидаем.
Когда три истребителя вернулись на «Кацураги», на «Хибики» уже знали о двоих в море и даже зафиксировали их местоположение, отправив туда шлюпку с целью пленить обоих. Но два человека в летной форме, плававшие в ледяной воде с промокшими парашютами даже без спасательного круга, даже не дали японцам подплыть и сразу открыли огонь из пистолетов, ранив одного матроса, а потому были оба убиты. Экипаж «Хибики» еще довольно долго мог наблюдать с палубы, как течение уносит два трупа с белыми парашютами и растекающейся лужей ярко-красной крови. Многим напоминало это о древнем исполнении сэппуку, когда самурай совершал ритуал в помещении с чистыми белыми стенами, закономерно заливая его кровью. По крайней мере, эти гайдзины отказались сдаваться и погибли достойно и красиво, как самураи, хоть и воевали против настоящих самураев. Еще даже не дойдя до берегов СССР, японцы смогли понять, что русские умеют умирать с честью.