Странная смерть Европы. Иммиграция, идентичность, ислам

Мюррей Дуглас

В своем новогоднем послании 31 декабря 2014 года канцлер Меркель выделила эти движения для критики. Она настаивала, что в сердцах немецкого народа не должно быть «предрассудков, холода или ненависти», как у этих групп. Вместо этого она призвала немецкий народ к новому всплеску открытости по отношению к беженцам. Она объяснила, что в результате войн и кризисов по всему миру «беженцев стало больше, чем было со времен Второй мировой войны. Многие буквально спасаются от смерти. Само собой разумеется, что мы помогаем им и принимаем людей, которые ищут у нас убежища». Она также рассказала о демографических показателях Германии и объяснила, что в условиях «стареющего населения» эта иммиграция, о которой многие беспокоились, на самом деле окажется «выгодной для всех нас». [64] В мае следующего года федеральный министр внутренних дел Томас де Мезьер объявил в Берлине, что правительство Германии ожидает прибытия в страну 450 000 беженцев в этом году.

64

Neujahrsansprache von Bundeskanzlerin Angela Merkel, Die Bundesregierung, 31 декабря 2014 г.

В июле 2015 года в немецкие новости ворвалась человеческая сторона

истории миграции в лице 14-летней палестинской девочки, чья семья покинула Ливан. В прямом эфире телевизионной программы с вопросами и ответами между детьми и канцлером в Ростоке эта девочка сказала Меркель, что беспокоится, что ее семья может быть депортирована. Реакция канцлера продемонстрировала, как трудно встретить естественное человеческое сочувствие с более широкой политической проблемой. Она сказала сидящей перед ней девушке, что та кажется ей «очень симпатичным человеком». Но затем добавила: «Политика — это тяжело». Тысячи и тысячи других людей также находятся в Ливане, сказала канцлер, и если Германия говорит: «Вы все можете приехать», а приезжают все только из Африки, то она должна понять, что Германия «не сможет с этим справиться». Меркель пообещала, что дела будут рассматриваться быстрее, но ясно дала понять, что некоторым людям «придется вернуться». Затем, когда канцлер приготовилась к очередному вопросу, раздался крик молодой девушки, и продюсеры и ведущий поняли, что этот жуткий и захватывающий момент попадет во все ночные выпуски новостей. Она начала плакать. Меркель подошла к ней, чтобы успокоить. Возник спор с ведущим, который, похоже, надеялся на амнистию в прямом эфире. Канцлеру явно не давала покоя недавняя волна мигрантов из Греции и Италии. Но, увлекшись личными историями, многие немецкие СМИ критиковали Меркель за «холодность» ее реакции. Эта холодность, если таковой она была, вскоре покинула ее.

Поскольку Греция и Италия позволили прибывшим в Европу людям продвигаться дальше, уже в следующем месяце Министерство внутренних дел Германии пересмотрело ожидаемое число прибывших в Германию в 2015 году до 800 000 человек, что более чем в четыре раза превышает общее число прибывших в 2014 году. Неделю спустя министерство вместе с Федеральным ведомством по делам миграции и беженцев задумалось о том, что делать с людьми, прибывающими в Германию через Грецию и Венгрию. Будут ли они отправлены обратно в Венгрию, как это должно было быть в соответствии с надлежащими протоколами? Было достигнуто соглашение, что нет. 25 августа Управление по делам миграции сообщило об этом в Твиттере: «В настоящее время мы больше не применяем дублинские процедуры в отношении сирийских граждан». Это сообщение быстро распространилось по всему миру. А в последний день августа канцлер сделала свое самое важное заявление. Перед аудиторией иностранных журналистов в Берлине она заявила: «Немецкая тщательность — это прекрасно, но теперь необходима немецкая гибкость». Европа в целом «должна двигаться, а ее государства должны разделить ответственность за беженцев, ищущих убежища. Всеобщие гражданские права до сих пор были связаны с Европой и ее историей. Если Европа потерпит неудачу в вопросе о беженцах, ее тесная связь с универсальными гражданскими правами будет разрушена. Это будет не та Европа, которую мы себе представляем». [65] Канцлер Германии открывала двери Европы, и слова ободрения, с которыми она обращалась к своим соотечественникам, были мотивирующими: «Wir schaffen das» («Мы можем это сделать»). Германия, по ее словам, достаточно сильна политически и экономически, чтобы справиться с этой задачей, как она справлялась с задачами в прошлом. Большая часть средств массовой информации поддержала ее. «Меркель — смелая» — гласил заголовок в журнале The Economist, а сопроводительная статья утверждала: «В вопросе беженцев канцлер Германии смела, решительна и права». [66]

65

Sommerpressekonferenz von Bundeskanzlerin Merkel, Die Bundesregierung, 31 августа 2015 г.

66

The Economist, 5 сентября 2015 г.

Хотя решение принимала не только Меркель, мощное заявление немецкого канцлера потянуло за собой весь континент, хотели они того или нет. В Европе, границы которой были разрушены, а свобода передвижения стала доктриной, массовое перемещение по Европе людей извне стало вызывать проблемы в масштабах всего континента. Соседи Германии увидели, как сотни тысяч людей проходят через их территорию, направляясь на север в Германию. В 2015 году только через территорию Венгрии прошло около 400 000 мигрантов. Меньше двадцати из них останавливались, чтобы попросить убежища в Венгрии. И этот большой наплыв людей охватил и всю остальную Европу. Десятки тысяч людей с Балкан, которые в противном случае не смогли бы найти законный способ попасть на север Германии, присоединились к огромному потоку людей, движущихся через их страны с юга. В то же время движение на север нарастало. Шведское правительство объявило о росте своего желания принять этот поток, и вскоре каждый день тысячи людей направлялись в Данию, иногда для того, чтобы остаться, а не ехать дальше в Швецию. В 2015 году более 21 000 человек попросили убежища в Дании (в три раза больше, чем за два года до этого), но гораздо больше людей устремились в Швецию. Разумеется, не обошлось без споров, и, конечно, нашлись те, кто протестовал против такой политики. Но в этот критический момент движение, которое рисковало стать обезличенным из-за огромного количества людей, вдруг приобрело человеческое лицо.

Уже в конце августа, когда внутри страны стали раздаваться голоса против политики Меркель, на австрийской дороге был обнаружен брошенный грузовик с 71 мертвым мигрантом внутри, как раз в тот момент, когда канцлер Германии прибыла в Вену на встречу. Дебаты уже шумели эхом. А через два дня после ключевого заявления Меркель семья сирийских курдов отправилась на пластиковой лодке из турецкого Бодрума в надежде добраться до греческого острова Кос. Их лодка затонула, и среди утонувших был трехлетний мальчик Айлан Курди. Вскоре его тело, лежащее лицом вниз, выбросило на пляж в Турции, где его запечатлел фотограф. Этот снимок облетел весь мир. В вопросе, который и так представлял собой соревнование между головой и сердцем, практичностью и эмоциями, в решающий момент сердце взяло верх над остальными частями системы. Фотография приглушила респектабельную оппозицию политике открытых дверей Меркель в Европе. Противникам пришлось объяснять, как они могут быть невосприимчивы к образу мертвого

Айлана. Газеты, которые обычно призывали к ограничению иммиграции, внезапно изменили свою мелодию, чтобы соответствовать изображению на обложке. Некоторые газеты и политики задавались вопросом, не пора ли начать бомбить Сирию, чтобы облегчить страдания. Тем временем актеры и другие знаменитости вышли в Twitter с хэштегом «Беженцы приветствуются» и настаивали на том, что Европа должна открыть свои двери. Выступать против этого означало быть равнодушным к мертвым детям. Неудивительно, что даже британский премьер-министр, которому до сих пор с трудом удавалось противостоять любым квотам на мигрантов, навязываемым ЕС, сдался и согласился для начала принять еще 20 000 сирийских беженцев (пусть и в течение пяти лет). В других странах Европы также прорвало плотины: операторы СМИ бежали рядом с мигрантами, когда те пробирались через поля, дороги и границы. Ангела Меркель, в свою очередь, заявила, что количество мигрантов, которых примет Германия, «не ограничено», и сказала: «Как у сильной, экономически здоровой страны у нас хватит сил сделать все необходимое». В течение следующих 48 часов газета The New York Times сообщила о резком росте числа мигрантов из Нигерии, и других стран, поскольку люди увидели, что открылось окно возможностей для получения гражданства в Европе.

Презирать такие решения легче, чем принимать их, и легче, чем, возможно, следовало бы. В каждой стране континента политики оказались в ситуации, схожей с той, в которую попадает человек, стоящий на берегу и наблюдающий за приближающейся лодкой. Если люди перед вами с трудом выбираются на берег, инстинкт большинства наблюдателей — и уж точно большинства современных европейцев — будет заключаться в том, чтобы помочь попавшим в затруднительное положение людям добраться до безопасного места. Лишь немногие стали бы толкать их обратно в море. Спустя всего несколько месяцев после того, как Ангела Меркель заявила, что «политика — это жестко», и попыталась удержать линию поведения перед 14-летней ливанской девочкой, она решила проявить мягкость. Хотя ее решение было принято от имени континента, а не только от себя лично, импульс, который она продемонстрировала, был нетипичным. Возможно, желание приветствовать на берегу всех желающих не было естественным побуждением на протяжении всей истории человечества, но сейчас оно стало естественным для европейцев, и его противоположность казалась немыслимой.

Жители Лесбоса, как и жители других островов, — прекрасный тому пример. Их главный порт — Митилена — один из ближайших к Турции. И в Митилене лодки с мигрантами могут видеть перед собой Европу, когда отправляются в путь. Над центральной точкой гавани возвышается освещенный купол Святого Ферапона, названный в честь епископа Кипра, убитого арабами-мусульманами во время мессы в 632 году. Внутри хранится саркофаг епископа Игнатиоса, одного из главных противников османской оккупации в XIX веке. Вдоль набережной порта расположены магазины, бары и отели, включая Sappho Hotel — название, повторяющееся повсюду на острове, откуда родом древняя поэтесса. С населением 87 000 человек это один из самых больших греческих островов. В дневную жару запах нефти, рыбы и солоноватой воды делает огромную гавань не такой аппетитной, как кажется на первый взгляд. Но к вечеру, когда подует ветерок, бары и кафе на набережной оживают и шумят, а из звуковых систем доносятся попсовые песни.

Как и в Лампедузе, контрасты могут быть разительными. На итальянском острове один из сотрудников гуманитарной организации рассказывал, что в летние месяцы из моря иногда приплывали лодки с мигрантами, трупы среди живых, а по краям скал и на пляжах была слышна музыка более обеспеченных итальянцев, которые все еще приезжают на остров летом, чтобы повеселиться. В Митилене мигранты, которые часто сбегали из ада или проходили через его собственную версию, делают первые шаги в новую жизнь в сцене, демонстрирующей все лучшее, что есть в Греции.

В 2015 году был период, когда люди прибывали в Митилену (город с населением 30 000 человек) со скоростью 8000 человек в день. Лодки останавливались на обочине длинной прибрежной дороги между аэропортом и городом. Некоторые мигранты шли в город пешком. Другие, выйдя из лодки, поймали такси и попросили водителя отвезти их в Морию, главный центр приема за городом. Местные водители отметили, что все люди с лодок заранее знали, что стоимость проезда на такси до Мории составляет 10 евро.

Как и на итальянских, так и на греческих островах местные власти чувствовали себя обделенными. Мэр Лесбоса спровоцировал реакцию своего острова. То же самое сделал мэр соседнего Самоса. Сотрудничали ли они? Нет, говорят в мэрии: каждый шел своим путем. Но даже на каждом отдельном острове организация сложная. Когда поток превратился в наводнение, бывший армейский лагерь в Мории был превращен во временный центр, то есть под контролем соответствующего министерства в Афинах. В то время как другой лагерь на Лесбосе — Кара-Тепе — находится под контролем местного муниципалитета. Когда спрашиваешь, почему, люди вздыхают. Как бы то ни было, какое-то время усилия по оформлению всех желающих и быстрой выдаче им документов для дальнейшего путешествия работали хорошо. Примерно через два дня после прибытия мигранты снова спускались в порт и отправлялись на другом судне, на этот раз пароме, в Афины или Кавалу (на побережье от Салоников). Оттуда греческие власти не возражали против их потери. Большинство из них, как они знали, не захотят оставаться в стране, где безработица и без того была несладкой для местных жителей. Они продолжали путешествовать по юго-восточной Европе, направляясь в страны, которые, по их мнению, могли бы их принять: в частности, в Германию и Швецию. Когда процесс затянулся, потому что их количество превысило возможности властей, начались волнения. В сентябре 2015 года, когда приток мигрантов, вызванный приглашением канцлера Германии, достиг своего апогея, на Лесбосе произошли серьезные столкновения между некоторыми мигрантами и местной полицией. После того как из-за задержек с оформлением документов некоторые мигранты находились на острове уже две недели, толпы мигрантов, собравшиеся в порту, скандировали «Убежище», а также «Мы хотим в Афины». Некоторые сирийские мигранты бросали в полицейских камни и бутылки. Другие пытались остановить их.

Хотя временные решения находились, зимой 2015-го и в 2016 году процесс застопорился. Число беженцев продолжало расти, но первоначальный энтузиазм остальной Европы уже начал ослабевать. В какой-то момент в Митилене находилось 20 000 беженцев. Ни Мория, ни Кара-Тепе не рассчитаны на то, чтобы вместить даже четверть от этого числа. Но жители Митилены не отвернулись от прибывших, хотя их почти не осталось. Когда оба центра для мигрантов были переполнены, палатки появились по всему центру города, на любом свободном зеленом или мусорном месте, на перекрестках и тротуарах. Когда наступала самая суровая зима, местные жители открывали свои дома или освобождали гаражи, чтобы разместить мигрантов, пытающихся спастись от непогоды.