Странник века
Шрифт:
В тот же день, позавтракав с Альваро и влив в себя одну за другой три чашки крепкого кофе, Ханс вернулся на постоялый двор и через две ступеньки взбежал на свой этаж. Решительно распахнул свою дверь. С порога пристально посмотрел на сундук. На дубовом письменном столе его ждали три увесистых фолианта, копировальная бумага и чернильный прибор. Ханс встал на колени возле сундука. Попробовал его сдвинуть, чтобы напомнить себе, насколько он тяжел. Вздохнул. Погладил его горбатый деревянный хребет и одну за другой расстегнул металлические пряжки. Внутри громоздились книги, за время долгих путешествий смешавшиеся в хаотичную груду. Первыми ему на глаза попались старый греческий словарь, учебник итальянских глаголов, красный томик стихов Новалиса и французская грамматика, почти лишившаяся обложки.
Работать Хансу позволяла почта, летавшая в оба конца,
Просыпался он примерно в полдень, что-нибудь ел в таверне и, если оставалось время, пил с Альваро кофе (не одну чашку, а три) в кафе «Европа», где они просматривали прессу и говорили всегда о том же, всегда о другом. Не считая пятничных Салонов, вечера он проводил в вандернбургской библиотеке, читая, или на постоялом дворе, переводя. Иногда, особенно по воскресеньям, он забегал на площадь послушать шарманщика, и, если видел, что тарелка пуста, дожидался, пока кто-нибудь остановится рядом, и с показным восхищением высыпал в нее монеты. Монеты, которые шарманщик ему тут же возвращал, едва только Ханс приходил его навестить. Ужинал он обычно на постоялом дворе, еще некоторое время читал или переводил, а затем шел в пещеру и оставался там до зари. А Софи? С ней Ханс виделся коротко, но регулярно: помимо долгих пятниц, оба старались устроить себе коротенькие свидания, пили вместе чай и придумывали разные способы, как — якобы ненароком — встретиться где-нибудь в центре, искали любой повод, чтобы побыть вместе несколько минут. И конечно, были письма, летавшие в оба конца, подобно почтовым каретам, подобно ветру, подобно словам в двуязычных словарях, с Оленьей улицы на улицу Старого Котелка и обратно.
Вандернбургская библиотека была такой же, как и почти любая: уродливой, но милой, бедной, но неоценимой. В ней работала пухленькая девушка, любившая беспричинно смеяться в ответ на всякий обращенный к ней вопрос и часами сидевшая с раскрытой книгой в белых, словно вылепленных из папье-маше руках. Библиотека тоже годилась для встреч с Софи — она частенько сюда заходила, чтобы почитать те книги, которые в их доме не приветствовались. Помимо свечей, полок и пыли, в библиотеке Вандернбурга имелись журналы, специальные альманахи, приключенческие романы, путевые заметки, дидактика и история, местная периодика и полная — номер к номеру — подборка местной газеты.
Газета «Знаменательное» представляла собой четыре листа заковыристого синтаксиса и высокопарной лексики. Информация в ней почти всегда ограничивалась местными новостями, зато достигала вершин скрупулезности: подробнейшие, час за часом, освещения заседаний муниципального совета; речи председателя Ратцтринкера без купюр, со всеми повторами, витийством и отступлениями; жалобы читателей на состояние уличной клумбы, куска тротуара, уличного фонаря; утомительные перечисления хворей, происшествий и кончин; анонсы, похороны, рождения, женитьбы и приемы знатных семейств, Вильдерхаусов в том числе. Обычно в газете имелась вставка с какой-нибудь важной новостью из соседних городов, а иногда даже с сообщением о событиях международного масштаба, как то: коронации, войны, перемирия. Еще в ней был экономический раздел с ценами на сельскохозяйственную продукцию и другими рыночными котировками (Ханс вздрогнул, увидев, что автором ежемесячного обзора на эту тему является господин Гелдинг) и с индексами национальной, парижской и лондонской бирж. По воскресеньям, сразу после гневной проповеди некоего преподобного Вейса и объявлений о предстоящих на неделе священных обрядах публиковалось какое-нибудь стихотворение или литературно-критическая статья профессора Миттера, в подзаголовке обычно именуемого «светочем нашей литературы,
Ханс огорчился, что на полках вандернбургской библиотеки так мало поэзии, зато с радостью обнаружил там девять томов «Всеобщей истории» Роттека, в которую частенько заглядывал, и спасительную энциклопедию Konversationslexikon [82] , изданную как раз Брокгаузом. Однажды вечером, забравшись на лесенку, чтобы достать очередной том Роттека, Ханс заметил в зале пышную, затянутую в корсет даму. Она стояла к нему спиной, но Ханс сразу узнал ее, едва она заговорила с библиотекаршей: это была госпожа Питцин, тоже регулярно посещавшая библиотеку, чтобы ознакомиться с новыми рекомендациями «Рейнской Минервы» и «Филомелы Суабы», а заодно жадно проглотить очередной номер «Газеты элегантного мира», «Капризов наших дней» или журнала «Выдающиеся дамы».
82
Энциклопедический словарь (нем.), начал издаваться в 1796 г., предшественник энциклопедии Брокгауза.
Как-то раз, когда Ханс снисходительно наблюдал за госпожой Питцин, она подошла к нему и заговорщически прошептала, заставив его призадуматься: на улице я встретила Эльзу, она сказала, что Софи придет сюда в течение часа. Ханс закрыл книгу и вопросительно воззрился на госпожу Питцин, словно ожидая дальнейших объяснений. Но госпожа Питцин лишь повторила: В течение часа. И исчезла среди библиотечных полок.
Лиза принесла с собой запах реки. Принесла пылающий лоб, ледяные руки, прибрежную глину на подоле юбки и речную усталость. Захлопнув дверь ногой, она шмякнула об пол переполненную корзину белья и, вздохнув, стащила с головы платок. Пару раз окликнула мать. Ответа не последовало. Тогда Лиза прошла на задний двор, быстро развесила белье и обежала дом: отец тоже куда-то ушел, Томас еще не вернулся из школы. Лиза умылась, причесалась и поднялась наверх.
Она постучала в дверь и, не успел Ханс предложить ей войти, сразу вошла. Он сидел, склонившись над письменным столом, в окружении книг, с пером в руке. Лиза остановилась, разглядывая откинутый пюпитр, стремительные строчки, чернильницу без крышки. В этих значках, в самом печатном формате было что-то такое, что приводило ее в восторг, несмотря на непонимание, а может быть, имен-но благодаря ему. Особенная магия заключалась для Лизы в том, что Ханс мог долгие часы проводить, погрузившись в какие-то страницы, в плену оцепенелого воодушевления. Когда он читал, то казался другим, лицо его менялось, становилось отрешенным, но счастливым, как лицо поющего человека. Отец Лизы тоже читал, в основном газеты, но читал по-другому: он просто перелистывал страницы, особо в них не вникая, похожий на того, кто, подойдя к реке, трогает воду ногой и поворачивает обратно. Ханс вел себя не так. Он делал… но что он делал? что его так увлекало? Если погрузившийся в книги человек выглядит настолько другим, она тоже хочет этому научиться.
Добрый день, произнес Ханс, я тебя слушаю. Как поживаете? спросила Лиза. Хорошо, спасибо, работаю, ответил он, я тебя слушаю. Я только хотела узнать, как вы поживаете, промямлила она, и еще… забрать ваше грязное белье. Белье? переспросил Ханс. Да, кивнула Лиза, оглядывая комнату, где вы его держите? А твоя матушка? удивился Ханс, вставая из-за стола, разве не она этим занимается? У матушки, ответила Лиза, обходя стол, не хватает времени на все, стало быть, я должна ей помогать, вот я и пришла, так где вы держите грязное белье? Дело в том, смутился Ханс, я не знаю, надо ли это, послушай, ты уверена, что твоя матушка велела тебе забрать у меня?.. Ах вот что! воскликнула Лиза, под кроватью! по-вашему, это подходящее место для белья? Пожалуйста, Лиза, оставь, попросил Ханс, не нужно, я серьезно!
Ханс попробовал отнять у нее корзину.
Ты меня слышишь? настаивал он, тебе не следует, да отдай ты, ради бога, корзину! (ведь это моя работа, возразила Лиза, так какая разница?), вот именно, Лиза, какая разница, серьезно, я сам могу спуститься во двор (во двор? удивилась она, во дворе как следует не постираешь, нужно идти на реку), ну хорошо, схожу на реку (вы? засмеялась Лиза, да вы ни единого пятнышка не отстираете!), дай сюда! (отпустите рукав, ну же! настаивала она, притрагиваясь к его пальцам), Лиза, послушай, смотри (как скажете, только отпустите рукав), дело в том, что я считаю (так вы отпустите?), да! нет! минутку, послушай, тебе нужно учиться, понимаешь? учиться в школе, отдай корзину, ты…