Странный дом, Нимфетки и другие истории (сборник)
Шрифт:
– Рано утром не надо, я сплю, – пояснил Писатель.
– Ничего, – тихо промолвил Музыкант. – Тебя разбудят!
– Не говори ерунды, зачем?
– Чтобы ты наконец-то проснулся, – загадочно улыбнулся Музыкант. – Уже надо теперь просыпаться…
– Ну, давай, до свиданья, – Писатель протянул руку на прощание.
– Прощай! – Музыкант махнул рукой и, не оглядываясь, пошел прочь.
Писатель внимательно посмотрел ему вслед, но ничего особенного в этом жесте не заметил. И раньше такое настроение Музыканта едва не заканчивалось их ссорой, но потом все разрешалось
Музыкант быстро уходил в осеннюю русскую ночь. Писатель оставался в полосе неясного света, отбрасываемого яркой Луной.
…………………………..…………………………………………….
………………………………………………………………………..
Придя домой, Музыкант не стал торопиться. Он внимательно осмотрел гитару, подстроив ее, остался доволен. Музыкант хотел поставить пластинку Баха, но очень долго выбирал, что именно, так и не решившись ни на что. Наткнувшись на капризы Паганини, он страшно рассмеялся и на минуту замер… Он решил, что Музыка будет с ним и там, и там она будет вечно.
Затем он быстро встал и пошел в кладовку, где было все приготовлено заранее. Достав из тайника свечу, веревку и иконку, он вернулся в свою комнату, чтобы проститься с нею. Неожиданно хлопнула входная дверь – некстати вернулся старший брат, живший отдельно, но иногда навещавший их. Музыкант побелел и начал быстро сбрасывать вещи в какой-то сиреневый пакет, случившийся рядом. Нашарив в кармане спички, он немного успокоился: «Спички на месте, спички на месте…», – и торопливо вышел в коридор.
– Ты куда это намылился? – насмешливо спросил брат, раздеваясь в коридоре. Он был старше на пять лет и всегда немного подтрунивал над братом.
– В Америку собираюсь, поеду, – злобно бросил Музыкант.
– Что-то ты вещей мало прихватил! В Америку-то, – рассмеялся брат.
– Ничего, там все есть, все есть…
– А серьезно куда? – уточнил брат и тут же добавил. – Родители не приехали из пансионата?
– Завтра к утру обещались, – пожал плечами Музыкант. – Может быть, ночью даже приедут?
– Ночью навряд ли… Перекусить есть что? – поинтересовался брат. – Или голодаешь, как отшельник Исав?
– В холодильнике посмотри, есть вроде, – махнул рукой Музыкант. – Ты надолго?
– Да на пару часов, у меня сегодня дежурство ночное. А что – мешаю тебе музицировать?
– Оставайся, так даже лучше, – решил Музыкант.
– Пойду на кухню, почифаню чего-нибудь!
– А я помоюсь, ванну приму, – забормотал Музыкант.
– А чего ты такой бледный, а? Знаешь анекдот, новый? У русского еврей спрашивает: ты что – такой бледный сегодня, он говорит: да вот …
– Ничего, так! – Музыкант двинулся вперед, к окончанию всего этого. – Отстань, ради всего самого…
– А ну-ка постой, – брат вдруг задумался и встал на пути. – Ты какой-то странный сегодня, случилось что?
– Оставь меня! Просто устал, – почти крикнул Музыкант, – иду мыться! Что еще сказать?
– Да ладно, шучу, – отступил брат. – И все ж странно ты ведешь себя последнее время! Не хочешь по душам пообщаться?
– Нет! И ничего не случилось,
– Ну ладно, мойся, потом поговорим! – брат шутливо поклонился и отступил в сторону, путь был свободен. – Забочусь тут о тебе.
– После позаботишься! – Музыкант, улыбнувшись, не стал больше мешкать и быстро прошел в ванную. Войдя, он тут же заперся изнутри.
Потом он включил воду из холодного крана – разговор с братом отнял последние силы. Лицо Музыканта было искажено судорогой, а руки страшно тряслись. Он подождал, пока немного успокоится, но э т о не проходило. Животный организм не желал смерти и упорно не хотел мириться ни с одним из доводов хитроумного рассудка. Музыкант тяжело поднялся на верхний край ванны и кое-как приладил веревку на крюк, куда обычно вешался душ. Сделав это, Музыкант спустился и, торопливо чиркая спичками, начал зажигать приготовленную свечу. После долгих попыток разум взял верх над трясущимися руками. Свеча наконец зажглась, Музыкант установил ее на ванном столике и быстро выключил верхний свет. В тусклом мерцании ванна вдруг представилась ему огромным, глубоким котлом, в который он непременно должен сойти, а веревка показалась почему-то свисающей лестницей, ведущей наверх – к Богу…
Музыкант кое-как сделал петлю, неумело намылил ту часть веревки, по которой она должна была соскользнуть. Поставив в ванну небольшую табуретку, давно приготовленную, он полез на нее. Хлеставшая из крана вода заглушала все его движения: Музыкант давно промочил брюки и носки, но не обращал на это никакого внимания. Твердо встав на табуретку, Музыкант перекрестился, с раздражением подумал о том, что надо бы надеть крест, но затем скверно улыбнулся, надевая петлю.
Последней его мыслью было – не забыть подогнуть ноги, если они все-таки достанут до дна. Только бы не забыть об этом! Когда Музыкант отталкивал от себя табурет, он уже ни о чем не думал и ничего не воспринимал.
Послесловие
Утром в квартире Писателя раздался телефонный звонок. Не довольный ранней побудкой, хозяин соскочил с кровати и направился к телефону, который стоял у него в коридоре. Подойдя, Писатель секунду думал – стоит ли брать трубку или нет. Телефон при этом не умолкал, заливаясь бешеной трелью. «А! это ж Музыкант, он хотел позвонить», – вспомнил Писатель вчерашнюю беседу и снял трубку.
Она долго молчала и, наконец, не спросив, кто у телефона, женским голосом произнесла: «Музыкантик… наш Музыкант умер». С минуту ничего не соображая, Писатель пришел в себя и прокричал в потеплевшую трубку: «Как же так?».
Ответом была тишина – то ли повесили трубку, то ли там, вдали, тоже рыдали.
Осень 1989 г., лето 2007 г.
Нимфетки
– Мне, знаете, очень нравится наша современная молодежь, ее свобода, раскованность, суждения, если хотите! Маленькие Веры, понимаете, Лолиты.
– Эта безоглядная свобода до добра ее не доведет, вы уж поверьте!
– Осуждать молодежь – признак старости…