Странный дом, Нимфетки и другие истории (сборник)

Беар Гарри

Гаррик очень внимательно посмотрел на Прена: «Влип, очкарик? Тебе девка прямо на улице предлагала, а ты!». Дрон тоже осудил Леню за нерасторопность и заодно уточнил, как дела у его юной соседки. Гашик задумчиво покачал головой и тихо спросил: «Леня, может быть, она в тебя тогда влюбилась, а?» Леня зевнул и открыл пузырь «Пшеничной»: «Дело давнее. Давайте стаканы, че трещать по-пуcтому». Гашик сочувственно вздохнул.

Яблоч, который уже знал эту душещипательную историю, предложил коллективно спеть, с ним все согласились и поначалу довольно бодро исполнили популярные песенки про берег с илом и долгожданную поездку в Комарово. Потом они до кучи грянули «Скворца» и «Новый поворот» дедушки Макара, которого особо почитал в компании Дрон, «Иванова на остановке» Боба (впрочем, точные слова знал один лишь

Гашик) и даже «Гаудеамус игитур» в собственном варианте. Потом и это надоело. На часах было около одиннадцати, водки, закуски и вина было еще предостаточно, спать, определенно, не хотелось, даже комары уж не так досаждали, но… Яблочкин наигрывал на гитаре мелодию популярной тогда «Ламбады», сочетавшей в себе, по его мнению, яркость лампочки и темноту лобка. Откуда-то слева раздалось громкое женское пение на тему: «Миленький ты мой!»… Хож и Дрон тут же сделали стойку, но пение очень скоро сменилось гром-ким пьяным смехом, где певшие женские голоса близко соседствовали с совсем не певшими мужскими. Гаррик вздохнул и закурил – раз в пятой за ужин. Компанию ему составили Дрон Вулич и Леня. Антоша заиграл особенно жалостно, как бы надеясь затронуть нечуткие женские сердца. Хожу это не понравилось, он попытался ногой зацепить гитариста за опорную ногу и свалить его на еловую землю. Антоша огрызнулся, но играть перестал. Воцарилась нехорошая в таких ситуациях тишина. И как любит это Федя-бесовщик, вдруг…

Дальний отблеск костра пал на две одиноко стоявшие фигурки, черт знает как здесь очутившиеся. Смелые стьюденты забеспокоились – места эти были не совсем безопасны в плане набегов окрестной шпаны. Гаррик вскочил, прихватив с земли топор, Яблочкин отложил в сторонку гитару и полез в карман за складным ножичком, а Леня Прен моментом припрятал стоявшие прежде открытыми всем взорам пузыри с водкой под свое объемное гузно. Дрон Вулич, сидевший к фигурам ближе других, привстал и охрипшим голосом спросил: «Эй, мля, кто там? Че надо?». Фигурки зашевелились с тенденцией к исчезновению. Гаррик Хож, разглядев комплекцию незнакомцев, резко рявкнул: «А ну-ка идите сюда! Да резче – вам говорю!». «А мы и так идем,» – раздался в глухом лесу серебряный голосок какой-то девочки, и к догоравшему костру медленно приблизились две очаровательные крошки, словно сошедшие с глянцевой картинки о пионерском лагерьке. Первая из них, лет 16 на вид, была невысокой особой с длинными темными волосами, удачно обрамлявшими ее симпатичное личико, стройными ножками, закатанными в черное трико, и довольно привлекательными ручками, элегантно обозначенными из-под коротковатого свитерка в синюю и белую полоску. Одной рукой нимфетка уверенно упиралась себе в бочок, а другой – придерживала за худенькую лапку вторую девочку, совсем еще зайчонка на вид. Второй нимфетке было на вид не более 14 лет, и сострадательный папаша Диккенс, несомненно, поместил бы ее в какие-нибудь «Большие надежды» или пыльную «Лавку древностей», но, увы, в отличие от своих сверстниц – англичанок, наша зайка находилась в иных временных и географических условиях. Мордашку нимфетки украшала незамысловатая челка (в школе таких обычно дразнят «елка» или «пчелка», а бандиты-мальчишки лезут к ним класса с третьего), сзади волосы были стянуты в пикантный пучок, карие глазки девочки стреляли, «заценивая ситуацию», а несколько приоткрытые губы были чересчур уж алы. Сиреневая плотная майка с длинными рукавчиками явственно подчеркивала неопределенность юных форм, ножки нимфы были закованы в грубоватые отечественные кроссовки, закатанные штанишки песочного цвета едва прикрывали славные коленки. Наперсницы демона Камаля стали в нескольких шагах от студентов и, ничуть не струсив, нагло смотрели на потрясенных мужичков. Молчание становилось немного неудобным, и развязный Яблоч прервал его вопросом:

– Здорово, телки! Заблудились, чай?

– Здорово, гитара! Чай, не заблудились, – отреагировала старшая из девочек, блеснув блудливыми глазками. – Хотели песенку послушать…

– Че сразу-то не подошли? – строго спросил мощный сэр Гаррик и бросил топор на еловую землю. – В партизанок играете?

– С партизанами знаете, как поступают, – начал Яблоч.

– Так получилось, извините, – быстро ответила старшенькая и посмотрела на

Хожа с гораздо большим вниманием, чем на Антуана.

– А че так поздно по лесу шатаетесь? – продолжил допрос Гаррик Хож. Младшенькая нимфа тяжко вздохнула. – Не боитесь найти приключений на свои задницы?

– На наши задницы… – начала было старшая нимфетка, но ее неожиданно прервала своим заявлением младшая.

– Мы в «Искорку» приехали на пару дней… С мальчиками своими, козлами, поссорились… – нимфетка снова вздохнула и посмотрела на подружку. Та едва заметно кивнула ей. – Вот… ищем, кто приютит!

– Так чего же мы стоим-то, – старина Дрон соскочил с насиженного бревна и запрыгал возле девочек, как кот возле попавших в засаду мышек, проявляя отеческую заботливость. – Садитесь, девчонки, ешьте, пейте – вон чай еще не остыл… У нас и согреться есть чем!

– То-то, я смотрю, ваш товарищ все пузыри себе под жопу спрятал, – усмехнулась старшенькая и, увернувшись от рук Дрона, прошла ко второму бревну, встав возле Гаррика. Все, кроме Лени, громко рассмеялись.

– Это я-то? – от обиды Леня Прен подскочил и неудачно столкнул с бревна в костер свои модные очки-капельки. С тихим шипением он полез выручать их.

– Славно ты! – ржал больше всех волосатый Дрон. – Ну, Леня, ну ты х…

– А как зовут девушек? – спросил, дождавшись остановки, Хож и внимательно посмотрел на рядом стоявшую нимфетку.

– Нас-то? – переспросила дивчина, встревоженная взглядом сэра Гаррика. – Меня – Надя, а это моя сестра… двоюродная Люба.

– Как здорово! – взвился Вулич-старший и показал на Гашика. – А у меня тут брат есть младший, только он еще мальчик. – Стьюденты снова заржали, а Гашик прилюдно послал Дрона куда подальше.

– Это ничего, это можно исправить, – подала реплику маленькая Люба и подмигнула Дрону. Тот заржал, схватил девчонку за правую руку и чуть дернул в свою сторону, предлагая сесть рядом с ним.

– А все же вы, собственно, откуда? – настойчиво продолжал допрашивать партизанок Хож. – В лагере-то вас не хватятся?

– А мы, собственно, от верблюда! – разошлась Любочка не на шутку. – Вот так вот, если что.

– Малышка, ты прикрой рот, пока тебе не сунули! – Хож пристально взглянул на пристроившуюся на бревне нимфетку. – Я ведь, кажется, и не тебя спрашивал? – Любка растерянно кивнула.

– Она больше не будет, – пообещала за подружку Надежда и уселась рядом с Гарриком. – На будущее, чтоб не спрашивать такой порнятины: мы приезжие, мне шестнадцать, Любке – поменьше, маму-папу любим, Родину бережем, гуляем, когда захотим. Бывает, покуриваем и…

– И это самое, да? – оживился Яблоч и хлопнул себе по коленке.

– Это самое, гитара, тебе не грозит! – обрезала хама Наденька и снова посмотрела на Хожа. – В лагере не потеряют, не бойся.

– Мы тут всего с часок посидим и пойдем потом, – пискнула в ее поддержку подружка.

– Ого, да девочки не промах, хорошие девочки, – Вулич-старший, как бы «резвяся и играя», поприжал малышку и что-то отдельное шепнул ей.

– На таких хороших и положиться можно! – скаламбурил Прен, который нашел свои очки невредимыми и весьма повеселел от этого.

– Лучше на костер положись, – заметила ему Надежда. – Кто-то тут чаю предлагал, не так ли? – Дрон соскочил с бревна и кинулся к ведру с полуостывшим пойлом.

Хож достал пачку сигарет «Интер» и предложил Наде, она кивнула и взяла одну. Яблочкин наиграл пару аккордов, а все уяснивший Леня извлек из-под себя непочатую бутыль «Пшеничной».

– Так значит, вы в школе учитесь? – младший Вулич в упор уставился на Любку, так как между ними временно не было его донжуанистого братца. Девочка закивала. – М-да, было время… Я любил литературу и историю, а ты?

– Химию, наверно, – Люба хмыкнула и пожала плечиками. Этот поворот разговора ей явно не нравился.

– А по литературе счас, что проходите? – продолжил диалог Вулич.

– По литературе? – Любка заметалась. – Мы это… про басни этого как его, черта! – очевидно, последние воспоминания о дрянной литре относились у нимфы к «Волку и агнцу» Крылова. – А че такое? Че за допрос?

– Мы вообще-то летом литру не проходим, – пришла ей на помощь Надежда, красиво выпустив изо рта дым колечками. – А вот весной задавали «Войну и мир» читать… Так вот, редкое свинство – писать такие толстые книжки!