Страшные сказки Бретани

Елисеева Елена

Ответ нашёл Леон — возможно, потому что в глубине души он догадывался, что нужно искать. Земля под деревом была сыроватая от дождей, на ней виднелись следы раздвоенных копыт, и ещё что-то в ней было не так. Слишком ровная, слишком свежая, слишком вздымающаяся кучкой над остальной землёй.

Леон кивком указал Эжени на это место и тихо проговорил:

— Здесь что-то закопано.

Она побледнела. Они оба уже догадывались, что здесь закопаны отнюдь не сокровища, а нечто куда более неприятное.

Они вернулись в замок

за лопатой. Леон предлагал позвать на помощь кого-нибудь из деревенских или хотя бы Бомани, но Эжени отказалась, сказав, что сейчас любая мелочь может напугать крестьян, что слухи здесь разносятся очень быстро, что неизвестно, что лежит в этой яме. Обратно они неслись ещё быстрее. Возле ямы Леон скинул плащ и шляпу, отбросил в сторону шпагу и принялся копать, невольно вспоминая своё участие в возвращении сокровищ. Тогда он, правда, не копал, но тоже потрудился на славу и рядом с ним тоже стояла женщина, раздающая команды. Эжени, впрочем, никаких команд не давала — она молча стояла возле лошадей, поглаживая по морде то Ланселота, то кобылу Леона.

Когда из ямы потянуло неприятным сладковатым запахом, никто не произнёс ни слова — Эжени просто вытащила из висящей на поясе сумочки большой белый платок и протянула его своему спутнику, сама же отошла подальше. Леон поблагодарил её кивком, замотал нижнюю часть лица платком и принялся работать, стараясь поменьше вдыхать тяжёлый, будто пропитанный ядом воздух.

Он знал, что увидит на дне ямы, ещё до того, как лопата стукнулась обо что-то мягкое. Одного взгляда бывшему капитану хватило, чтобы понять, что, а точнее, кто лежит перед ним. Поморщившись, он выбрался наверх и поскорее отошёл к Эжени.

— Вам не стоит этого видеть, — сказал он, снимая платок, чтобы глотнуть свежего воздуха.

— Кто там? — она тоже поняла, что в яме лежит именно «кто», а не «что».

— Юноша. Со следами тления. Завёрнут в тёмно-зелёный плащ. Волосы кудрявые, чёрные или тёмно-каштановые.

— Филипп Тома, — прошептала Эжени. — Получается, Жиль нам солгал? Его сын никуда не убегал!

— Получается так, — согласился Леон. — Отец, должно быть, во время очередного избиения не рассчитал силы. А потом понял, что натворил, и решил спрятать тело, а всем сказать, что сын сбежал из дома.

— Надо позвать крестьян, — решительно произнесла Эжени. — Пусть они увидят тело. Жиль должен ответить за своё преступление!

— Я только одного не пойму, — нахмурился Леон. — Если не Филипп, то кто оставлял эти рисунки? И откуда он знал, где искать тело?

Эжени повернулась к нему, раскрыла рот, но ответить не успела — её глаза расширились, она кинулась к сыну Портоса и с неожиданной силой толкнула его в грудь. Он, не удержавшись на ногах, повалился на землю, девушка упала рядом, и в этот миг над их головами прогремел выстрел.

Леон быстро пришёл в себя. Ещё не успело рассеяться облако дыма, как он уже метнулся к встревоженным лошадям, выхватил пистолет

и бросился в лес.

— Уходите! Приведите помощь! — крикнул он через плечо.

Среди деревьев мелькнула плотная высокая фигура, сжимавшая ружьё. Леон выстрелил, но Жиль Тома успел скрыться за широким стволом дерева. Так, перебежками, уклоняясь от пуль и прячась за деревьями, оба они постепенно уходили дальше в лес. От грохота выстрелов звенело в ушах, и Леон не слышал стука копыт. Успела ли Эжени сесть в седло и ускакать? Как быстро она доберётся до деревни и позовёт на помощь? А если у Жиля есть сообщники?

— Эй! — крикнул Леон, увернувшись от очередного выстрела. — Жиль Тома! Сдавайся! Эжени расскажет обо всём крестьянам, и они придут сюда! Тебе не выбраться!

— Выберусь! — Тома приправил свою речь сочным ругательством. — Я этот лес знаю! А не выберусь — так лучше в лесу сдохнуть, чем в петле болтаться!

Раненая рука мешала ему управляться с ружьём, но от этого он не переставал быть менее опасным. Леон огляделся, лихорадочно соображая, как можно потянуть время, — и замер, не в силах отвести взгляда от ближайшего дерева.

За ним стоял уже знакомый чёрный козёл. На миг его переставшие быть ленивыми глаза посмотрели на Леона, а затем он рванулся с места, низко нагнув голову и выставив вперёд рога. Он нёсся прямо на своего бывшего хозяина, но тот выстрелил, пуля настигла козла в прыжке, попав прямо в середину груди, его яростное блеяние сменилось хрипом, и козёл рухнул наземь. Леон мысленно ругнулся, чувствуя, что потерял единственного союзника. Жиль Тома выругался вслух, проводив козла на тот свет ещё более крепким словцом, чем предыдущее. Он явно не собирался подходить к убитому животному и облегчать своему противнику задачу.

— Эй! — снова позвал Леон. — Не хочешь болтаться в петле — выйди сюда, я тебя застрелю, как ты своего козла. Всё одно меньше боли!

— А может, я тебя застрелю? — удивительно, но Тома, казалось, сдерживает рвущийся из груди смех. — Думаешь, я не видел, как ты с моей Розой во дворе…

Он не договорил, словно поперхнувшись. Заметив какое-то шевеление сбоку, Леон быстро повернул голову и увидел, что козёл медленно, шатаясь, поднимается. И в этом не было ничего странного — в конце концов, ранение могло не быть смертельным.

Но козёл встал на задние ноги. Покачиваясь, сделал шаг, другой, и побрёл к Жилю Тома, который судорожно дёргал ружьё, пытаясь перезарядить его. Затем козёл, по-прежнему на задних ногах, перешёл на неуклюжий, однако быстрый бег, наклонил голову и в последнем отчаянном прыжке вонзил рога прямо в грудь Жиля. Тот отлетел в сторону, ударился всем телом о ствол дерева и рухнул бесформенной грудой, выронив ружьё. Рядом с ним так же безжизненно рухнул чёрный козёл.

В наступившей тишине Леон услышал странный дробный стук и не сразу понял, что это стучат его собственные зубы.