Страшные сказки Бретани
Шрифт:
— А появление утопленницы? Что об этом знаешь? — спросил Леон.
— Нехорошее это дело, тёмное, — помотал головой Лефевр. — Не хочу верить, что моя сестрёнка стала такой нечистью. Люди много чего болтают… А только она и к нам приходила.
— Когда? — вскинулась Эжени.
— В конце лета, как раз тогда, когда ваш батюшка скончался, царствие ему небесное, — он перекрестился. — Только я-то её не видел. Шарль, мой сын, совсем шебутной, ни отца, ни матери не слушает. Рене как-то поспокойней… Вот Шарль в сумерках выбежал на двор и увидел её. Говорит, стоит тётя Агнесса, как живая, в белой рубахе, волосы длинные, и с них вода каплет.
— Может, и увидел, — слово вновь взял Леон. — А как отец Клод к ней относился? Говорят, он не хотел служить по ней поминальную службу, считая её самоубийцей?
— Да Агнесса для него была как все женщины — орудие дьявола, — Гийом скривил губы. — Он, считай, в каждой проповеди об этом говорит — Ева вкусила яблоко и навлекла беды на весь род человеческий, и все наши страдания от её дочерей. А я слушаю и думаю — как может моя Мари, — он кивнул в сторону дома, где скрылась жена, — быть орудием дьявола, когда она как есть ангел?
На этот раз улыбнулись и Эжени, и Леон.
— Не знает он ничего о женщинах, отец Клод, — подытожил Лефевр. — Но Агнессу он всё-таки отпел, спасибо вашему батюшке, — он слегка поклонился Эжени. — А раз её отпели, разве может она бродить неприкаянной душой? Разве её место не в раю?
— Полагаю, такого рода вопросы следует задавать отцу Клоду, — вздохнула девушка. — Спасибо, Гийом, вы нам очень помогли.
На обратном пути в замок оба довольно долго молчали, затем Эжени грустно произнесла:
— Как приятно видеть семью Гийома Лефевра — особенно после семьи Жиля Тома! И как жаль, что такие семьи у нас редки!
— Да уж… — протянул Леон. — Похоже, что он и впрямь любил сестру. И, исходя из его слов, можно подозревать каждого мужчину в деревне. Ладно, каждого второго, — поправился он, заметив укоризненный взгляд Эжени. — Но вот только…
— Что?
— Вы слышали поговорку, что убийца на похоронах жертвы плачет громче всех?
— Нет, не слышала, — растерянно ответила она. — Постойте, вы что, намекаете на самого Гийома?
— Никого нельзя исключать. Мы уже видели отца, который испытывал к дочери далеко не родственные чувства, с братьями такое тоже бывает.
— Но почему тогда Агнесса не является к дому своего брата каждый день, если он виновен в её смерти? Почему не пытается его изобличить?
— Может, является, просто Лефевр нам не всё рассказал. А может, он нашёл какой-то способ отпугнуть её. Тот же огонь или упомянутая вами полынь. Вот Агнесса и бродит по берегу, ищет запоздавших путников, хватает их, пытается что-то рассказать. Может, священник тоже её встретил и порвал чётки, как раз убегая от Агнессы. А нам не рассказал из гордости или из опасений, что мы не поверим.
— А может, она не видела лица своего убийцы и не знает, кто именно виновен в её смерти? — предположила Эжени. — Вот и бродит, неприкаянная, пытается найти его.
— Разве на том свете не должны раскрываться все тайны? — возразил Леон.
— Не знаю, — кажется, она удивилась этому вопросу. — Мне ещё не довелось случая побывать там.
«Зато я знаю кое-кого, кому довелось», — подумал Леон и прикусил язык,
— Может, она переживала из-за чего-то и обратилась за советом к отцу Клоду, а тот её строго отчитал и назвал великой грешницей? Она лишилась сил и в отчаянии бросилась в воду? Может, Гийом мало о ней знает, а на самом деле у неё был любовник, который разбил ей сердце? Может, она забеременела от него… Нет, слишком много всяких «может», — перебила она сама себя. — Знаете что, Леон?
— Что?
— Проще всего выяснить это, самим найдя ундину и поговорив с ней, но это слишком рискованно. Искать среди деревенских её убийцу — всё равно что искать иголку в стоге сена, тем более что это всего лишь предположения. Но всё-таки это надо сделать. И для этого нам придётся разделиться. Вы останетесь здесь, будете слушать, о чём говорят местные, расспросите их — не был ли кто влюблён в Агнессу, не заходил ли кто к ней в последние дни её жизни, не ходила ли она к лекарю.
— А что будете делать вы?
— Поеду в соседнюю провинцию, туда, откуда к нам прибыл отец Клод. Он ведь у нас не так давно — пару-тройку лет, не больше. Расспрошу о нём местных. Мне не даёт покоя эта бусина из чёток — а тут ещё и нелюбовь к женщинам вообще и именно к Агнессе, нежелание её отпевать, душа, не упокоившаяся после отпевания… Всё связано с Агнессой и отцом Клодом. И нам надо знать — он её следующая жертва или тот, кто виновен в её гибели? Его надо спасать или арестовать?
— Не лучше ли поступить наоборот — вы останетесь здесь, в родных краях, где вы всех знаете, а я уеду? — предложил Леон. — Здесь вы в безопасности — по крайней мере, на протяжении дня.
— Если среди жителей действительно есть мужчина, сгубивший Агнессу, и он поймёт, что я его вычислила, боюсь, я уже не буду в безопасности, — ответила она. — Агнесса была сильной, как всякая крестьянка, но если он сумел справиться с ней, он тоже силён. К тому же вы мужчина, и другие мужчины доверят вам то, что никогда бы не доверили мне. Я же, в свою очередь, буду разговаривать с женщинами и надеюсь, что они мне доверятся. Хочу узнать, как отец Клод относился к своим прихожанкам, почему он уехал из тех краёв. Знаете, многие священники тоже испытывают к женщинам… отнюдь не религиозные чувства.
***
Сборы не заняли у Эжени много времени. Леон ещё пытался уговорить её остаться, потом предлагал поехать вместе, но она честно заявила, что в таком случае расследование займёт слишком много времени, а ундина всё ещё на свободе и может в любой момент начать нападать на людей. В конце концов Леон, видимо, почувствовал в хозяйке неимоверно сильное желание вырваться из родных краёв хоть ненадолго и сдался. В одном Эжени поддалась на его уговоры — она признала, что одинокой женщине опасно путешествовать верхом, и обратилась к помощи Бомани. Из сарая выкатили старую карету с зеленовато-голубыми шторками, в неё запрягли двух рыжевато-гнедых коней, Мерлина и Галахада, и Бомани, напустив на себя важный вид, уселся на козлы. Леон явно сомневался, что в случае опасности старый негр сможет защитить свою госпожу, но не стал ничего говорить Эжени. Пистолет, который она брала с собой, тоже не вызывал у него особых надежд — она видела, как скептически он смотрит на оружие, лежащее рядом с ней на сиденье, и понимала — бывший капитан от всей души надеется, что ей не придётся ни от кого отбиваться.