Страшные сказки Бретани
Шрифт:
— Я не причиню тебе вреда, — несмотря на эти слова, он всё ещё держал шпагу перед собой. — Мне нужно всего лишь с тобой поговорить.
Агнесса замотала головой и указала рукой на свою шею. Потом открыла рот, но из него вырвался лишь неясный хрип.
— Ты не можешь говорить, я понимаю, — кивнул Леон, остро осознавая всю абсурдность ситуации: он ведёт светскую беседу с немой утопленницей, пытаясь предотвратить бунт в глухой провинции, в то время как его госпожа рыщет где-то в поисках тёмных тайн священника. — Но ты помнишь, что с тобой случилось?
Снова глухое шипение и медленный кивок.
— Ты не покончила с собой, верно?
Ещё один кивок и шаг в его сторону. Леон поспешно отступил.
— Кто это сделал?
Агнесса схватилась за горло, пытаясь что-то сказать, но из него шёл только сип. Тогда она яростно затрясла головой, сделала несколько шагов назад и поманила Леона за собой.
— Хочешь, чтобы я пошёл с тобой? — он заколебался. — Ты приведёшь меня к дому твоего убийцы?
Несколько быстрых кивков и снова манящий знак рукой.
— Здесь замешан твой брат? — рискнул Леон. И без того большие глаза ундины распахнулись ещё шире, её черты исказились, она замотала головой и по-кошачьи зашипела. Леону стоило больших усилий выстоять и не отступить в кусты.
— Тогда священник? Отец Клод?
Глаза ундины загорелись, и она закивала так же яростно, как до этого мотала головой. При этом Леону снова бросились в глаза следы на её шее, и внезапно все детали головоломки сошлись в единое целое.
— Мы нашли на берегу бусину от чёток, — медленно произнёс он. — Он задушил тебя чётками, верно? Задушил и сбросил тело в воду, а чепчик оставил на берегу и после убеждал всех, что ты утопилась. Вот как он порвал чётки, вот откуда у тебя эти следы на шее. Но ты не умерла — ты осталась здесь, в реке, стала ундиной и приходила в деревню, чтобы отомстить ему.
Агнесса снова закивала, взгляд её горящих глаз стал почти умоляющим.
— Ты хотела рассказать обо всём своему брату, но случайно напугала его сына Шарля и сбежала. Ты ведь не хотела причинить вред мальчику, верно? — снова отчаянный кивок. — И Этьену Леруа ты не желала зла. Ты хотела, чтобы они узнали правду, но не могла им ничего сказать. Хотела добраться до священника, но не могла войти ни в церковь, ни в дом, а к реке он не приходил. Тебе оставалось лишь ждать, пока кто-то начнёт задавать вопросы — и ты дождалась, — Леон почувствовал, как сильно колотится его сердце. — У меня только один вопрос: почему? Почему он задушил тебя?
Прекрасные, словно выточенные из мрамора черты Агнессы исказились жуткой улыбкой, и она неожиданно сделала непристойное движение, качнув бёдрами взад-вперёд. Леону не понадобилось много времени, чтобы понять, что она имела в виду.
— Он… изнасиловал тебя? — его пальцы сжались на эфесе шпаги. — Я убью его! Люди не поверят, если рассказать им, и у меня нет никаких доказательств, кроме слов водяной нечисти… Но отец Клод может просто пропасть, исчезнуть, не оставив на берегу ничего, кроме своих проклятых чёток. И я сделаю так, чтобы он исчез!
На этот раз ундина зашипела громче, замотала головой и схватила Леона за рукав — он невольно отшатнулся, учуяв доносившийся от неё запах рыбы, тины и гнили. Агнесса ткнула пальцем себе в грудь и снова умоляюще уставилась на капитана.
— Хочешь убить его сама? — догадался он. — Что ж, если это освободит твою душу… Я не стану тебе мешать.
Ундина блеснула глазами, оскалила в довольной улыбке зубы — слишком длинные и острые для обычной человеческой женщины, тряхнула мокрыми волосами, которые ударились о её спину, выбив множество мелких капель, и
Вот только ни одна дверь не защитит от живого человека, движимого праведным гневом.
***
Несмотря на потрясение, которое Эжени испытала, догадавшись, что её стражник скрывает свою истинную личность, она не забыла о деле, ради которого покинула дом, и вскоре отправилась расспрашивать местных жителей о священнике. Навестила она и владельца этих земель, дряхлого старичка, единственный сын и наследник которого стал мушкетёром в Париже и теперь постоянно писал отцу письма, полные восторженных описаний красот и красоток столицы, а также постоянных просьб выслать денег. Все разговоры старого шевалье сводились к его сыну: он в зависимости от настроения либо гордился сыном-мушкетёром, либо жаловался на современную молодёжь, которая только и знает, что тратить деньги на кутежи и красавиц. Про отца Клода старик почти ничего не помнил, и Эжени, отчаявшись, отправилась искать помощи у крестьян.
Там её тоже ждало разочарование — про священника, конечно, отзывались нелестно, припоминая его строгость, ворчливость и вечные обещания кары нечестивцам, но никто не мог заподозрить его в связях с девушками или, упаси Боже, с юношами. Мужчины, похохатывая, заявляли, что ни одна девушка не взглянула бы на лысеющего и седеющего старика, женщины поджимали губы и обиженно говорили, что отец Клод, будь его воля, запер бы всех женщин в монастырях, чтобы они до конца жизни отмаливали грехи своей праматери Евы. За несколько дней Эжени не выяснила ничего нового и уже собиралась отправляться домой, тем более что Бомани не раз отмечал, что местные смотрят на него косо и «как бы не вышло беды». Уже перед отъездом она зашла в небольшую часовню, хотела преклонить колени перед алтарём, но застыла в нерешительности. Вера в Бога пошатнулась в Эжени, когда скончался её отец, и последние события ничуть не укрепили её.
— Добрый день, — послышался негромкий певучий голос. Обернувшись, Эжени увидела молодую, ненамного старше себя, женщину в монашеском облачении. Чёрное одеяние делало незнакомку ещё более худой и бледной, чем она была, сухое треугольное лицо казалось выцветшим, и на нём выделялись только большие карие глаза.
— Сестра Агата, к вашим услугам, — она склонила голову.
— Эжени де Сен-Мартен, — девушке пришла в голову новая мысль. — Очень удачно, что мы встретились. Я хотела расспросить вас о вашем прежнем священнике, отце Клоде Фоше. Вы его хорошо знали?
Сияние карих глаз померкло, сестра Агата опустила взгляд в пол и покачала головой.
— Не очень хорошо. Видите ли, я приняла постриг уже после того, как он покинул наши края.
— Почему он уехал? Ему не нравилась его паства? Он с кем-то ссорился?
— Отца Клода мало кто любил, — Агата поникла ещё больше. — Он был очень строгим и никому не прощал слабостей.
— А не ходили слухи, что его отношения с прихожанками… ммм… что он преступает границу дозволенного?
Монахиня, вздрогнув, подняла голову, и Эжени с изумлением увидела в её глазах слёзы.