Страсти по Фоме. Книга 2

Осипов Сергей

— И без фокусов!..

Какие фокусы? То состояние, в котором он обретался под воздействием чудо-терапии Ефима, делало его мирным и ручным, как засахаренный медведь в витрине, даже мысли не возникало о том, чтобы ослушаться. Удивительное равновесие, не покидающее его теперь, раскачивало и баюкало на дружелюбных волнах какого-то чудного, огромного транквилизатора, сбивающего боль. И при этом из него бил фонтан энергии. Иногда его оставляли на бульваре и это был настоящий праздник. Он блаженно бродил среди людей, а потом лежал на скамеечке или просто на траве, мечтательно щурясь в небо. Весна, апрель пропекал куличи.

В этой сезонной примете и была главная проблема его прогулок. К нему обязательно

кто-нибудь приставал, причем даже профессионалки, хотя им сразу было видно, как глубоко безденежен Фома, — но особенно так называемые состоявшиеся дамы, которые решив все свои проблемы, скучали, вдруг обнаружив главную из них: их сверхчувственная антенна, избавившись от «бытовухи», требовала чего-то чистого, незамызганного — романтики, одним словом, желательно неземной. А тут он на молодой траве, словно провоцируя… Слово за слово и становилось понятно, что Фомин — пришелец, марсианец, объект для чистых наслаждений, ничего не знает, отвечает невпопад и только улыбается, что завораживало. Думалось: тайна!.. поэт!.. Хотелось: накормить, напоить, узнать!.. И он объедался какими-то немыслимыми пирожными в многочисленных кафешках, высыпавших на тратуары с первым солнцем. Блаженство уже подстерегало их, дама уже диктовала телефон, а то и просто брала его за руку, чтобы увести и поместить в своем красном углу, и тут появлялся Ефим. Он всегда появлялся вовремя, когда Фомина нужно было уже спасать.

— Так, нам пора! — объявлял он, благодарил за телефон и вручал свою визитку, взглянув на которую, дамы поспешно скрывались.

— Звоните, мэм, он всегда на проводе! — кричал вслед Ефим.

— Андрей, вам просто необходимо побывать у нас. С вашей пластикой… я видела, как вы подошли. Вы позволите?.

Он с покорным удивлением смотрел на даму, которая легкой рукой с платком убирала с его губ кусочки пирожного. Платок пах фиалками. Фома перестал жевать, вспоминая, чей это запах. На вид даме было лет тридцать пять — сорок, заколотые короной темные волосы, серые глаза, слегка навыкате, нос с едва заметной породистой горбинкой, нежно очерченные губы, но Фомин ее совершенно не знал. Она сама подсела к нему за столик в кафе при магазине и вскоре угощала пирожными, объясняя это тем, что он очень похож на её брата, брат уехал в Австралию, а она скучает. Вот, от нечего делать, занялась тантрической пластикой, у неё студия. Не хотите?.. Она давно за ним наблюдает, за Фоминым, и ей… он читал «Илиаду»? Он похож на Ахилла, когда тот отказался от Брисеиды и мрачно волхвовал в шатре, заплетя косы…

Ахилл? Брисеида? Илиада?.. Огромные красивые слова падали в его голове, не находя опоры, вызывая эпический свист.

— Так вы придете?..

На столе появилась золотистая визитная карточка «Студия тантрического танца. Уроки пластики и любви. Омоложение. Ольга Николаевна»

— Просто Ольга, — сказала она, видя, что Фомин застрял на отчестве.

— Это рядом, — добавила она, слегка коснувшись его руки, безвольно лежащей на столе.

— У вас руки мастера! — восхитилась она, и провела по его раскрывшейся ладони своими пальцами. — Вам никто не говорил об этом? Вы понимаете, о чем я?..

Да, о чем?.. Фомин молча допивал кофе и оглядывал через «жардиньер» огромный торговый зал, в котором он непонятно как очутился. Что-то было не так… Потом улыбнулся Ольге Николаевне не ободряюще, не обещающе, а как солнце из-за туч, выглянуло и все!.. Грустные глаза, подумал он, останавливая взгляд на ней, наверное, все-таки за тридцать пять.

Она выжидающе смотрела на него.

— У нас очень удобно, вы не будете чувствовать себя неловко…

Он оглянулся еще раз и наткнулся на зеркало сбоку от себя. На него смотрел длиннолицый тип в черных очках весь в мелко завитых косичках.

Ахилл, что с твоими волосами? Ужель Брисеида?.. Он заворожено провел рукой по голове, словно не веря. Здорово, восхитился он, как восхищался теперь всему, что с ним происходило. Хищные узкие очки разрезали бледный овал лица надвое. Вот что не так было вокруг! Цвет!.. Кто нацепил на него эти очки?.. Кажется, он долго торчал перед стендом с очками. Смутные воспоминания пробежали легкой чередой. Неужели продавщица все-таки нацепила их на него? «Вы в них, как Киану Ривз!..» Так и отдала… он не помнил, что расплачивался.

Фомин снова улыбнулся Ольге. Она поняла это по-своему, а он и не возражал. Двери широко и гостеприимно распахнулись перед ними, едва они подошли к выходу.

Шум Тверской, после уютной тишины и прохлады магазина, обрушился на них ниагарским водопадом. Молча, как заговорщики, они повернули в сторону бульвара.

— Андрей Андреевич? — услышал Фомин знакомый голос. — А позвольте узнать, куда это вы?

Перед ними выросли Ефим с Верой. Ефим был в легком светлом костюме, а Вера, как всегда в том, что не придет в голову принять за верхнюю одежду — полупрозрачном шелковом комбидрессе цвета предгрозовой тучи и, видимо, поэтому с зонтиком. Эта сумасшедшая проповедовала в стиле одежды принцип Унгаро: женщина должна быть готова к любым неожиданностям, даже к встрече с водопроводчиком и законом Ома.

Так как ни того, ни другого на Тверской не было, пострадала только Ольга Николаевна. Ей сразу стало как-то не по себе в компании с полураздетой Верой. А тут еще Ефим открыл рот.

— На минутку нельзя оставить одного! — поделился он с Ольгой Николаевной.

— Ефим Григорьевич, — представился он еще, приподнимая несуществующую шляпу над своей роскошной шевелюрой, потом показал на Веру. — Вера… — Пауза. — Александровна…

— Ольга Николаевна, — нерешительно проговорила Ольга Николаевна, стараясь не залипать на Верином комбидресе.

Голос её заметно сел. Она вопросительно посмотрела на Фомина. Ефим сделал тоже самое, но еще и с укоризной.

— И куда вы его? — спросил он, не дождавшись объяснений от Фомы.

— Я? Мы?.. А почему вы?.. — Ольга Николаевна с удивлением переводила взгляд с Ефима на своего спутника; какие-то подозрения начали возникать в ее голове по поводу всей этой троицы.

Фомин молча протянул её визитку Ефиму.

— О, салон! — восхитился Ефим, отдавая визитку Вере, которая тут же выбросила ее в урну. — Поплясать пошли? Покамасутрить?.. Дело!.. У меня тоже!..

Он начал искать по карманам.

— Где же они, черт возьми? Вера? — окликнул он развлекающуюся комбидрессом Веру. — Ты не помнишь?.. А, вот!..

Он подал Ольге Николаевне свою карточку. «Ефим Бзик. Частный сумасшедший дом «Братья Карамазофф». Уроки смирения и покоя. Ванны, душ, брандспойт, прорубь, рубахи с длинными рукавами…» — прочитала она, не веря глазам.

Добившись нужного электрического эффекта, Ефим чуть смягчился:

— Те же, в общем-то, пляски, но Витта. У вас тоже для неадекватных? Только в любви, наверное, да?

Ольга Николаевна потрясенно покачала головой. Стремительность, с которой обрушился на нее Ефим, объяснив двумя фразами всю загадочность поведения Фомина, практически исцелила ее от неземного обаяния Ахилла, но лишила дара речи. Последнего вопроса она почти не слышала, с ужасом наблюдая, как Вера копается в своем комбидрессе, вероятно, тоже ища визитную карточку, свою. Что это могла быть за карточка, Ольга Николаевна даже и представлять не хотела.

— Дело в том, что это наш постоянный клиент, — продолжал сверлить её взглядом Ефим. — Младшенький. Алешенька. Отчаянный плясун. Не остановить… Ну так мы идем танцевать, Олечка Николаевна? — пододвинулся он к ней. — Или уж сразу к нам?