Страсти по Веласкесу
Шрифт:
– Заеду тут в одно место – и домой.
Голубкин одобрительно кивнул:
– Лады. Мне этот городишко уже поперек горла. Тоска смертная. Только и развлечения, что за тобой и теми придурками таскаться.
– А вчерашняя драка? – напомнила я.
– Если б не это, так вообще можно было бы удавиться, – сердито огрызнулся он.
– Не злись. Может, еще что хорошее случится. Те трое, я думаю, в долгу не останутся.
Голубкин горестно скривился:
– Пустые надежды. Они еще ночью в Москву укатили.
– Проверял?
– Естественно. Но сначала с их шофером
Голос Голубкина был полон отвращения и недовольства собой. В другое время я обязательно пристала бы к нему с расспросами, что это его так расстроило, но не в то утро.
– Ты знаешь их шефа? – уточнила я, не веря собственным ушам.
– Он меня знает, и этого ему за глаза достаточно, – сердито пробурчал Голубкин, пристально разглядывая точку на горизонте.
– Постой, постой… Это что ж получается? Ты знаком с хозяином этих парней и можешь обратиться к нему с просьбой… Так какого черта ты не утряс этот вопрос еще в Москве?! Почему не сделал так, чтобы они за мной сюда не тащились?! – забыв обо всем на свете, заорала я на Голубкина.
Тот в долгу не остался, прорычал мне прямо в лицо:
– Ты меня с кем-то путаешь, дорогая! Я не Господь Бог!
– Ага! Ты его слуга на земле, – не осталась в долгу я. – Если ты смог позвонить ему сегодня ночью, так что тебе мешало сделать то же самое несколькими днями раньше?
От едва сдерживаемого бешенства у него побелели крылья носа. Когда он наконец справился с собой, голос его упал до хриплого шепота:
– Я не буду объяснять, чего стоит такой звонок, тебе это знать необязательно. Вот только мне за него еще платить и платить… А позвонил я сегодня только потому, что ты неизвестно куда умчалась. Скажи, пожалуйста, где тебя носило? Я на этой лавке всю задницу отсидел, тебя дожидаючись. Надеялся, у тебя хватит ума сразу сюда, к машине, бежать, но ты явилась только сейчас. А на дворе, между прочим, уже полдень! Может, расскажешь, чем все это время занималась? Молчишь? И на здоровье! Мне, по большому счету, без разницы, где ты была и что делала. Это те трое тобой сильно интересовались и, когда со мной разобрались, со всех ног кинулись тебя искать. Прикинь, что они сотворили бы, встреться вы в тихом переулке? И спасать тебя было бы некому! Я не Фигаро, одновременно и здесь и там быть не могу!
Природа меня воображением не обделила, и я в тот же миг и очень живо представила себе все, что со мной могло произойти. Представила и содрогнулась. Картинка получилась страшненькая. Ребятам дали поручение проследить за дамочкой и в тот момент, когда она раздобудет заветную картину, ласково оную у нее изъять. Работа выглядела простой, никаких сложностей не предвиделось, и парни, естественно, на это настроились. Но тут неожиданно, словно черт из коробочки, появляется неизвестный нахал и затевает драку. Парни задиру, конечно, отметелили, но, зная Алексея, можно было с уверенностью утверждать, что и им прилично досталось. Неудивительно, что после драки они, пылая праведным гневом и жаждой мщения, сразу же пустились разыскивать меня. И если бы нашли, то простым изъятием
От этой мысли меня пробрал озноб, и я с укором спросила:
– Их было трое, а ты один! Почему? Разве ты не мог прихватить с собой своих парней, если уж собрался сюда ехать?
Голубкин одарил меня тяжелым взглядом исподлобья и нехотя пробурчал:
– Не мог. Если я один, это просто драка, а если стенка на стенку – уже война.
«О господи! Во что я его втравила?» – ужаснулась я. Оправданием мне могло служить только то, что, обращаясь к нему, я толком не понимала, о чем прошу. К сожалению, легче мне от этого не стало.
– Кто же они такие? – поинтересовалась я.
– Эти-то? Служба безопасности одной конторы. Академия генеалогических изысканий называется. Но это так… прикрытие. «Крышуют» они его. Настоящий хозяин у них совсем другой. – Приятель удрученно вздохнул:
– Болтанула ты что-то лишнее, подруга, вот они к тебе и прицепились.
«Ты прав, дорогой. Не удержалась от соблазна покуражиться над коротышкой с наманикюренными ногтями. Ляпнула о картине Веласкеса, а он хозяину доложил… Погорячилась, в азарте словестной перепалки забыла, что иногда одно вскользь сказанное слово может привести к крупным неприятностям, а тебе теперь расхлебывать», – горестно подумала я, виновато глядя на Голубкина.
– Если все так сложно, зачем же ты полез?
– Ты же сама просила разобраться, – усмехнулся он.
– А ты бы отказал!
– Не смог.
Как только он это произнес, мы оба почувствовали себя неловко. Между нами повисло тяжелое, полное воспоминаний, молчание. Алексей первым пришел в себя и, натужно кашлянув, сообщил:
– А с теми, что угрожали твоей знакомой, пока не все ясно. Ребята работают. Как только что прояснится, позвоню.
– Не нужно! Оставь.
– Не дергайся. Все будет путем.
– Любишь ты валенком прикидываться, – укоризненно покачала я головой.
Голубкин закатил глаза и загундосил:
– Сами мы не местные, живем в деревне, политесам не обучены.
Была в его характере черта, которая доводила меня до белого каления. Его настроение, вне зависимости от обстоятельств, могло меняться просто на глазах. Вот как сейчас. Только что дурачился и вдруг, оборвав себя на полуслове, резко приказал:
– Все, поднимайся. Пора двигать. Время поджимает. Меня в Москве ждут.
– Я готова. Заскочим на минуту в одно место и можем отправляться.
Наше появление у дома Антонины Юрьевны ни у кого интереса не вызвало. Двор и улицы были пустынны. Оставив Алексея у машин и пообещав долго не задерживаться, я метнулась к подъезду. К Антонине Юрьевне заходить не стала и сразу поднялась на чердак. Уверенно направилась в самый дальний угол, отодвинула в сторону фанерный ящик и принялась копаться в ворохе пыльного тряпья. Не буду врать, что чувствовала себя в тот момент спокойно и уверенно. Руки у меня прямо-таки ходуном ходили от волнения, но «Христос в терновом венце» оказался на месте. Целый и невредимый, он терпеливо дожидался меня там, где я его вчера оставила, перед тем как выйти на улицу.