Страсти по Веласкесу
Шрифт:
Весь следующий день я провела во все той же беседке, наблюдая за улицей и соседним домом. Антонина Юрьевна во дворе не появлялась, к телефону не подходила, хотя я педантично названивала ей каждый час, зато два раза приезжала «скорая». Ее прибытие было единственным примечательным событием за все время моего дежурства. Вечером в интересующей меня квартире свет так и не зажегся, но я этот факт восприняла философски. До назначенного часа оставалось достаточно времени, и все еще могло перемениться.
Нежно звякнуло стекло, коротко стукнула
Узкий луч света заметался по стене, выхватывая из темноты цветные пятна картин, и наконец, остановился на изображении головы Спасителя в терновом венце.
– Вот она! – еле слышно выдохнула я.
Зажав фонарь в зубах, освободившимися руками я крепко ухватилась за подрамник и сняла картину с крюка. Проделала все деловито и хладнокровно, но душа моя ликовала. Наконец-то поиски подошли к концу и картина у меня! Несмотря на все сложности, я ее нашла!
Это был миг моего торжества, и я наслаждалась им в полной мере. Тем неожиданнее для меня оказалось то, что произошло в следующий момент. Под потолком вдруг вспыхнула люстра, а за спиной раздался негромкий голос:
– Все-таки пришли! А я уж начала бояться, что так и не решитесь.
Не выпуская драгоценную картину из рук, я медленно повернулась и оказалась лицом к лицу с Антониной Юрьевной. Хозяйка дома стояла в дверях полностью одетая и без следов сна на лице. Встретившись со мной взглядом, она спокойно сказала:
– Я ждала вас. Уже вторую ночь дежурю без сна в соседней комнате.
– Как вы догадались?
От волнения в горле пересохло, и вырывавшиеся из него звуки напоминали скорее скрипучее карканье вороны, чем голос молодой женщины.
– Это было нетрудно… особенно если долго мечтаешь о чем-то подобном. Ваш первый визит сюда меня не обманул. Предлог был выбран удачно, но вас выдали глаза. Обходя комнату, вы так и шарили ими по стенам… а, увидев картину, не смогли скрыть волнения…
– И вы все равно позволили?.. – недоверчиво спросила я.
– Конечно, должны же вы были осмотреться… если собирались потом проникнуть сюда тайком. Ну и убедиться, что это та самаякартина, вам тоже было необходимо, – усмехнулась она.
В замешательстве я уже собралась было вернуть картину на ее прежнее место на стене.
– Нет! Нет! – живо воскликнула Антонина Юрьевна. – Забирайте ее! Теперь она ваша. И проклятие теперь тоже ваше!
В голосе
– Проклятие…
– Оно самое. Дело, видите ли, в том, что много лет назад эту картину обманом выманили у ее законной хозяйки. А она очень ею дорожила… было у нее с этим полотном связано что-то очень личное… вот в гневе и прокляла тех, кто это сделал.
– Но ко мне-то это какое имеет отношение?
– Прямое. Проклятия-то никто не снимал. Той женщины уже давно нет в живых. Да и вряд ли она стала бы это делать. Характер был не тот… Вот и выходит, что всякий, кто хочет владеть картиной, получает и все связанные с ней неприятности.
Я перевела взгляд на кусок холста в своих руках. То, что на нем было изображено, показалось мне зловещим. Задний фон полыхал тревожными багряными тонами, а изможденный Христос в терновом венце со стекающими по запавшим щекам струйками крови пронзительно смотрел мне прямо в глаза из-под гневно насупленных бровей. И не было в том взгляде ни привычной благостности, ни тихой ангельской кротости. Он, казалось, пробирал меня насквозь, читал мои самые потаенные мысли и не сулил ничего хорошего.
Антонина Юрьевна следила за мной с жадным любопытством.
– Если интересно, могу поведать, что вас ожидает в будущем, – услужливо предложила она. – И поверьте, я не пугаю, эта картина просто пропитана злобой.
Секунду она выжидательно смотрела на меня, но, так и не получив согласия, торжественно произнесла:
– Будьте вы прокляты! Вы и ваши потомки! До гробовой доски, до седьмого колена! Вы украли не вещь, вы отняли свидетельство о безвозвратно ушедшей любви. Вы забрали самое дорогое, что у меня еще осталось. Вы лишили меня последней радости, и теперь ни вы, ни ваши дети никогда не будете счастливы. Горе станет вашей судьбой. Напрасно будете молиться и плакать, слезы вам не помогут. Несчастья, болезни и смерть будут преследовать вас до тех пор, пока не исчезнете до единого с лица земли.
Антонина Юрьевна, произнеся все это на одном дыхании, с усмешкой поинтересовалась:
– Ну, не передумали? По-прежнему хотите ее получить?
Я смотрела на нее с подозрением, соображая, что же такое она замышляет. Я ни на минуту не поверила, что она говорит серьезно, и внутренне уже готовилась к крупным неприятностям. Женщина словно прочитала мои мысли, и горькая усмешка искривила ее губы:
– Не верите? Дело ваше! Только я знаю, что говорю. Моя семья в полной мере испытала силу этого проклятия на себе.
– Зачем же вы тогда держали ее у себя? Продали бы… или, в крайнем случае, подарили кому… вот и избавились бы от всех напастей. Или жалко стало? – ехидно прищурилась я.
Антонина Юрьевна скорбно покачала головой:
– Зря насмехаетесь! С дорогой душой я бы избавилась от этой вещи, только ни продать, ни подарить, ни даже выбросить ее нельзя. Не поможет… Нужно, чтобы ее у меня украли. Вот как вы сейчас! Тогда проклятие перейдет с моей семьи на вора. Тогда уже он будет расплачиваться за все грехи, и свои и наши… все падет на него вместе с этой проклятой картиной…