Стратегия обмана. Политические хроники
Шрифт:
— Если бы проступки клира ограничивались только этим… Конечно, отец Матео, служитель церкви должен быть чист, но все мы люди, а значит, все мы грешны. Но грехи иных служителей ложатся чёрным пятном на тело всей Церкви. Может вы слышали, как десять лет назад на Сицилии разоблачили банду четырёх монахов? Да, именно что банду! Их судили за убийство и вымогательства… Очень тяжело слышать о подобном, но это данность и с ней надо что-то делать. И для этого необходимо больше информации, больше документов… В бюро вы ведь занимаетесь составлением Понтификального ежегодника?
— Так
— Это хорошо, стало быть, в вашем распоряжении сейчас картотека на всех тех, кто в ежегоднике упоминается.
— Была, до сегодняшнего дня, — напомнил Мурсиа.
— Надеюсь, — многозначительно произнёс монсеньор, — если вы примете моё предложение, двери статистического бюро не закроются для вас навсегда и в вашем, а если вы примите мое предложение, то и в распоряжении конгрегации, всегда будут эксклюзивные материалы.
— И я на это надеюсь.
— Так стало быть… — в надежде протянул монсеньор Ройбер.
— Для меня было бы большой честью стать вашим секретарем.
С этого дня в жизни отца Матео наступили безрадостные времена. Соглашаясь на службу в конгрегации по делам духовенства он думал, что эта работа будет похожа на ту, что он проводил, будучи квалификатором Инквизиции четыре века назад. Отчасти так оно и вышло, но Мурсиа и представить себе не мог, с какими проступками и преступлениями клира ему придется столкнуться. Уж лучше б он собирал досье на женатых священников и монахов-прелюбодеев… Но нет, все оказалось не так приземлённо и оттого куда страшнее. Теперь отец Матео полностью удостоверился в том, что Второй Ватиканский Собор придал Церкви новый импульс, вот только отныне она по инерции явно двигалась в пропасть.
Первым «подследственным» отца Матео стал священник средних лет из Голландии, на которого поступила жалоба от прихожан.
— Когда впервые, — спрашивал Мурсиа в ватиканском рабочем кабинете смущенного священника, вызванного из Амстердама, — вы начали служить мессу по новому чину?
— Сразу же, как его святейшество обнародовал новый служебник.
— Значит, два года, — заключил Мурсиа, и глянул сначала на письмо с жалобой, которое и так знал наизусть, и снова на провинившегося отца, отчего тот поспешил потупить взор. — Стало быть, за два года вы успели изучить текст нового служебника досконально, сопоставить его со старым текстом, сделать выводы о характере нововведений в служении мессы, правильно?
Священник замешкался под немигающим взглядом бывшего квалификатора Инквизиции и, потому, дрогнувшим голосом произнёс:
— Да, конечно, я прочёл всё… и… я решил, что… в общем…
— Скажите, где в тексте нового служебника вы прочли, что причащаться святыми дарами можно под видом не хлеба и вина, а кока-колы и бутербродов?
Внутренне Мурсиа передернуло от того, что пришлось произнести, но именно так и обстояло дело в одном из амстердамских приходов.
— Понимаете, — поведал в своё оправдание голландский священник, — в наши непростые времена, когда вера в людях угасает, задача Церкви вернуть их в своё лоно. Ту мессу я служил специально для подрастающего поколения, школьников, и потому использовал символы наиболее понятные
— Однако часть умудренных жизнью прихожан написала, что сочли ваши благие порывы кощунством. По их мнению, Святой Дух не может сойти в бутылку кока-колы и нарезанный хлеб с колбасой.
— Но это же пережитки старого мышления, — как само собой разумеющееся выдал священник. — Неужели вы считаете, что для Святого Духа есть вещи ему не подвластные? Если он может присутствовать в хлебе и вине, то почему не может быть в газированном напитке и бутербродах?
Маневр амстердамца был хитёр. Действительно, Мурсиа бы никогда не посмел умалять могущество Святого Духа. Поэтому он зашёл с другой стороны:
— Скажите, чем, по-вашему, является месса? Каков её главный посыл для паствы?
— Это собрание в память о тайной вечере, — как ни в чём не бывало отвечал священник, — на нём паства и председатель собрания могут читать писание, молиться и вспоминать о последнем пасхальном ужине, где присутствовал Спаситель и апостолы.
«Ересь лютеранства», — машинально вывел Мурсиа на листе бумаги и тут же свою запись зачеркнул. Это замечание было бы справедливо ещё лет десять назад, когда месса считалась примирительной жертвой, таинством, где Христос присутствует в святых дарах, и хлеб становится его телом, и вино превращает в его кровь. А теперь после реформы служебника месса лишь вечер воспоминаний без всяких чудес…
— Хорошо, — каменным голосом заключил Мурсиа, — тогда скажите, почему проводя мессу для старшего поколения, вы под святыми дарами предлагали прихожанам виски и пирожные?
— Но не подавать же мне взрослым людям кока-колу.
Мурсиа едва подавил нервный смешок и вместо этого одарил священника таким взглядом, что тот нервно заёрзал на стуле.
— Стало быть, — держа себя в руках, спросил отец Матео, — сам факт присутствия на мессе виски вас не смущает?
— А что такого? Вино тоже содержит алкоголь.
— Но не пятьдесят же процентов. Где в новом служебнике сказано, что, — едва не поморщившись, повторил отец Матео, — вечер памяти о тайной вечере должен стать дружеской попойкой?
— Вы всё не так понимаете, — тут же затараторим амстердамец и пустился в долгие рассуждения о смысле святых даров и насущных потребностях современных прихожан.
Отец Матео внимательно слушал его и записал каждое произнесённое им слово в отчёт, и в конце заключил:
— Я вас понял. Всё сказанное вами я донесу до сведения монсеньора Ройбера, а он в свою очередь представит ваши слова совету кардиналов. О своём решении они сообщат позже.
На этом Мурсиа расстался с понурым амстердамцем. Через три дня состоялось заседание конгрегации и поступок голландского священника был решительно осуждён кардиналами. Больше в католическом мире кока-колой никто не причащался. Но что характерно, на провинившегося священнослужителя не наложили дисциплинарного наказания — не сослали на пару лет в монастырь и не запретили вести службы. Этот затейник и новатор так и остался при своём приходе, что для отца Матео было крайне огорчительным фактом.