Стратегия обмана. Политические хроники
Шрифт:
Через пять минут молчаливой прогулки, Джо не выдержал и спросил у Алистрины:
— Ты вправду бы отрезала ему руку?
— А я, по-твоему, совсем больная? — возмутилась она такому предположению. — Раз уж мы стали террористами, надо уметь сеять этот самый террор, то бишь, страх.
— Что-то мне кажется, ещё чуть-чуть и ты бы свою угрозу выполнила.
Алистрина поморщилась.
— Знаешь, сколько бы кровищи расхлестало по сторонам? А оно нам надо? Уж лучше просто пристрелить.
— Пристрелили уже. Будет теперь хромать на обе ноги и вспоминать тебя.
— Почему меня?
— Потому что ты бы поступила с ним куда суровее.
По
Полиция и армия сделали из этого должные выводы. Не прошло и недели, как одиннадцатилетнего мальчика солдаты убили резиновой пулей, а тринадцатилетнюю девочку расстреляли лоялисты.
Командир ВИРА МакСтифейн получил бомбу в посылке и теперь ходил с обожжённым лицом, зато живой. Именно он затеял переговоры с министерством по делам Северной Ирландии о временном перемирии и втянул в него других белфастских командиров, в том числе и Туми.
— А я предупреждаю, — нудила Алистрина, — только зря время потратите.
— Зато выиграем инициативу.
— И в чём это?
— Пообещаем сложить оружие в обмен на то, что армия покинет Ольстер к 1975 году.
— Три года? Не долго ли для отступления? Тут не сибирские просторы, а маленький кусочек маленького острова.
Но кто бы из высшего командования ВИРА стал слушать мнения рядового взрывотехника? Отрезвление к командиру МакСтифейну пришло только через три недели. Командир Туми донёс до своих бойцов весть, что переговоры сорваны британской стороной.
— Что, захотели два моста вместо одного? — насмешливо спросила Алистрина.
— Ты о чём?
— Да так…
— Ну, что-то вроде того, — понуро кивнул Туми. — Не поделили с нами три казармы.
— Три? Ну, конечно, это серьёзный повод поссориться, — продолжала хохмить Алистрина. — Две, конечно, не вопрос, а вот три…
— Ну, хватит, — стукнул кулаком по столу командир, — МакСтифейн настроен решительно. Ему нужно много людей определенной квалификации. Я сказал, что у меня есть ты.
— Так, — протянула Алистрина, понимая, что дело принимает серьёзный оборот. — Хорошо же ему подпалили физиономию, раз он жаждет мести.
— А ты?
— Я? Я всегда готова подать это холодное блюдо.
— Но я помню, в прошлый раз ты осталась недовольна.
— Тогда были голые эмоции, командир. Помнится, к концу дня мы прояснили все скрытые моменты.
— Да, так и было. Так каково твоё мнение сегодня?
— Оно очевидно. Властям не жалко своих граждан, ни первого, ни второго сорта. Им плевать на протестантских детей, которых они ведут к заведомо известному им месту взрыва, так почему о них должны заботиться мы, в то время как дети католиков погибают от армейских пуль?
И все белфастские бригады принялись готовиться ко дню, который позже окрестят «кровавой пятницей». План был грандиозен, а исполнение не менее выдающимся.
— Раз британцы не хотят отказываться от своей ольстерской колонии, — вещал накануне командир Туми, — тогда мы превратим город в коммерческую пустыню. Наша цель — торговые центры, наша задача — отвратить людей от бессмысленной траты денег, которые затем уйдут из Ольстера на счета торговцев-толстосумов в лондонские банки, в то время когда половина ирландских католиков голодает и не может позволить себе купить ничего кроме еды.
Алистрина выбила себе право
Настало время для тактики выжженной земли в эпоху капитализма. В пятницу после полудня двадцать шесть автомобилей с двадцатью шестью бомбами разъехались по всему Белфасту. С двух часов дня и до 3:30 каждые три минуты город получал очередное телефонное извещение и содрогался от взрыва, словно от артобстрела. Чёрное облако висело над Белфастом, над разрушенными домами, мостами, автостанциями, магазинами и банками. Как ни старались ВИРА, и как ни упорствовала полиция, но были погибшие и раненые, но куда меньше, чем при взрыве одной единственной бомбы у редакции «Известий». Власти и в этот раз успели отличиться, эвакуировав людей от одного места взрыва к другому. В ВИРА не сомневались, полицией так и было запланировано и поделать тут ничего нельзя: на совести бомбистов лишь груда кирпичей, кровь — на руках властителей.
Глава седьмая
1972–1973, Ватикан
После реорганизации статистического бюро Ватикана отец Матео Мурсиа лишился места, где неустанно трудился последние пять лет. Он успел подумать только: «Это конец», и уже готовился известить Ника Пэлема, что их авантюра по внедрению в Ватикан бездарно окончена, как отца Матео попросили зайти в приёмную монсеньора Ройбера.
— Вам, наверное, известно, — начал разговор епископ, — что я являюсь заместителем секретаря конгрегации по делам духовенства. В этой конгрегации в основном приходится заниматься вопросами дисциплины, апостольства и имущества. Примерно два раза в месяц проходит заседание коллегии кардиналов. Префект определяет повестку дня, я разрабатываю по этой повестке список конкретных задач, мой заместитель наряду с другими служащими готовит по нему материалы и предложения. Как считаете, сможете справиться с таким кругом задач?
Вопрос был крайне неожиданным, что отец Матео на миг растерялся. Идя на эту встречу, он ожидал разбирательств и обвинений по вопросу дисциплины, апостольства или имущества, но никак не предложение работы личного секретаря. Он не знал, что и ответить. Монсеньора Ройбера это молчание заставило немного поволноваться.
— Я понимаю, — сказал он, — это не то же самое, что работа в статистическом бюро. Там вам приходится иметь дело с сухими цифрами, здесь же нужно готовить досье на живых людей, а иногда и беседовать с ними. Я наслышан о той печальной истории с секретарем кардинала Оттавиани…
Вот в чём дело… Значит, слух о кающемся фальсификаторе писем всё же достиг ушей служащих конгрегации по делам духовенства. Удивительно, что они так и не начали своё разбирательство этого вопиющего случая, а монсеньор Агустони так и не покинул Ватикан, а лишь сменил должность и перевёлся в другую префектуру.
— Вы полагаете, — не без ехидства начал Мурсиа, — что на допросах провинившиеся священники будут тут же выдавать мне имена своих тайных жён и детей?
Монсеньор Ройбер вздохнул: