Стреляй, я уже мертв
Шрифт:
Когда мы прибыли в лагерь, охрана СС нас разлучила. Отца и маму определили в группу пожилых, тех же, кто моложе и сильнее, собрали в другую группу. Я закричала, что не оставлю родителей, и бросилась к ним, но охранник ударил меня прикладом, и я упала на землю с окровавленной головой. Потом подошел другой охранник и ударил меня в живот; я почувствовала, как у меня внутри все обрывается. «Вставай, сука!» — заорал он. Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я смогла подняться, потому что знала, что, если тут же не встану, меня просто убьют на месте. Я слышала мамины крики и возмущенный голос отца, который пытался прорваться ко мне. Но
А я в ту ночь родила двойню. Женщины из барака помогли мне произвести на свет близнецов. Мои дети родились в темноте, которую не в силах был разогнать свет единственной маленькой свечки. Даже не представляю, как им это удалось. Одна заключенная руками разорвала мою плоть, чтобы извлечь близнецов из утробы. Другая в это время зажимала мне рот, чтобы крики не привлекли охранников. «Конечно, здесь не лучшее место для родов, но было бы намного хуже, если бы тебе пришлось рожать в лаборатории доктора Менгеле», — прошептала какая-то девушка примерно моих лет.
Я не помню, сколько времени рожала, помню лишь, как на рассвете мне на руки положили детей. Двух мальчиков, очень красивых, похожих друг на друга, как две капли воды. Я едва могла пошевелиться. Я была совершенно измучена и потеряла много крови, но чувствовала себя живой, мне казалось, что я смогу защитить детей от того зла, которое все больше сгущалось над нашими головами.
Но как соседки по бараку ни старались меня прятать, охранники нас обнаружили. Дети плакали, потому что были голодны, а в моей груди не было ни капли молока. Охранники избили меня, заставили встать, и один отправился доложить начальству. Когда же пришел этот человек... Он посмотрел на меня, как на пустое место, а потом велел охранникам взять моих детей и отнести их к доктору Менгеле. «Для него это будет настоящим подарком», — засмеялся он. Я закричала, попыталась им помешать. Меня снова ударили, и я потеряла сознание. Когда же пришла в себя, то почувствовала на лице зловонное дыхание какого-то мужчины; казалось, меня вот-вот стошнит.
«Превосходно... прекрасно... она приходит в себя...» — услышала я чей-то голос; каждое слово ударом отдавалось в моей голове. Когда я пришла в себя, то спросила, что сделали с моими детьми, но мужчина лишь отмахнулся, как от назойливой мухи. Я стала настаивать, и тогда медсестра вколола мне что-то в руку, и я снова потеряла сознание.
Если бы не мысли о детях, меня бы уже не было в живых. Я вернулась в этот мир, потому что верила, что смогу их спасти.
Я не знаю, что вытворяли с моим бедным телом, могу лишь сказать, что доктор Менгеле любил ставить на мне эксперименты. Он вводил мне какие-то препараты, осматривал мою матку, стараясь понять, что же такого необычного в моей утробе, что она смогла произвести на свет близнецов.
Я не переставала расспрашивать о детях. Очень долго мне ничего не отвечали, пока наконец какая-то медсестра не заявила: «Это не твои дети, теперь они принадлежат доктору».
Настал день, когда меня вернули обратно в барак. Я едва могла ходить; я не знала, что со мной сделали, но внутри все горело огнем, а кровотечение никак не унималось.
«Если хочешь жить, то должна работать, — сказал один из охранников. — А если окажешься ни к чему не пригодной, то сама знаешь, что тебя ждет».
Но я жила. Я
Тогда я еще ничего не знала о докторе Менгеле, но потом подруги рассказали о его одержимости близнецами и изуверских опытах над ними.
Не знаю почему, но один из охранников обратил на меня внимание, и я стала проституткой. В этом лагере некоторых женщин заставляли заниматься проституцией, обслуживая охранников. Главным образом, нам приходилось обслуживать солдат, но и офицеры иной раз тоже пользовались нашими услугами.
Если тебе в Освенциме давали кусок мыла и приказывали как следует вымыться, ты уже знала, что тебя ждет. В бараке была еще одна женщина, которую тоже заставляли обслуживать охранников. Она была старше меня и выглядела несколько потрепанной. «Будешь сопротивляться, станет только хуже, — говорила она. — Тебя изобьют прикладами, а потом все равно изнасилуют». Но мне казалось немыслимым сдаться без боя. Я ненавидела этих людей.
Выбравший меня охранник страшно злился, потому что в первый раз ему пришлось отвести меня в спальню своего начальника. Тот человек даже не взглянул на меня, просто толкнул к стене, сорвал одежду и изнасиловал. Я пыталась сопротивляться, почти теряя сознание от отвращения, а он сжимал мне горло, пока меня не стошнило. Когда он насытился, меня по очереди насиловали двое других — охранник, который меня выбрал, и еще один солдат.
Потом изнасилования стали самым обычным делом. Я не помню, сколько солдат, охранников, офицеров надо мной надругались. Я до сих пор ощущаю, как чужие руки блуждают по моему телу, заставляя чувствовать себя комком грязи, словно я шлюха без души и сердца.
С того первого дня сержант взял привычку насиловать меня первым, а потом отдавал солдатам, и они делали со мной, что хотели.
Спустя несколько недель этот человек начал со мной разговаривать. Вернее, это он говорил, а я только слушала, ведь что я могла ему сказать? Однажды мне пришло в голову, что, возможно, он что-то знает о моих детях. Когда я спросила его о них, он, похоже, слегка растерялся. Подумать только, я, недочеловек, желаю знать, что случилось с моими детенышами. Не знаю почему, но он пообещал разузнать о судьбе детей.
На следующий день сержант поклялся, что с детьми все в порядке, а доктор Менгеле обращается с ними, как с величайшим в мире сокровищем, что ничего плохого с ними не случится, и если я как следует постараюсь, то когда-нибудь смогу их увидеть.
И я старалась. Да, я старалась. Надежда когда-нибудь увидеть детей значила для меня намного больше, чем желание сохранить достоинство, а тело и вовсе теперь казалось просто вещью.
Каждую ночь я спрашивала у него, когда увижу детей, а он лишь отмахивался, отвечая, чтобы я к нему не приставала и вела себя хорошо.
Он так и не показал мне детей. Да и при всем желании не смог бы этого сделать...
Когда привезли твою сестру Далиду, ее нары оказались рядом с моими. Женщина, которая спала там раньше, как раз умерла от сердечного приступа.
Первым делом она спросила, можно ли отсюда сбежать. Женщины объяснили ей, что это совершенно невозможно, а если она попытается, то ее немедленно убьют. Но она была настолько полна решимости, что через несколько дней я подошла к ней и сказала, что если найду способ отсюда сбежать, возьму ее с собой, но сначала она должна помочь мне вернуть детей.