Струны: Собрание сочинений

Верховский Юрий Никандрович

«Небесного коснулся дна…»

Небесного коснулся дна Твой дух глубинный, голос лирный: Такою стужею надмирной Душа твоя опалена! Нездешней силой сердце билось – И переполненная грудь Эфир разреженный вздохнуть Успела – и остановилась.

«Не прикасайся, друг, к моей душевной язве…»

И ни единый дар возлюбленной моей,

Драгой залог любви, утеха грусти нежной.

Не лечит ран любви, безумной, безнадежной.

Пушкин

Не

прикасайся, друг, к моей душевной язве: Она всегда свежа. Скажи мне только: разве Теперь, когда лежу бессонный, нищ и слаб, Судьба-причудница склониться не могла б На давние мольбы?.. Нет, слушай: этот милый Листок украденный – залог, но взятый силой, – Хранивший несколько ее случайных строк, Он должен был истлеть, – единственный листок! И вот года плывут. Ужель не минет кара? Ужели позднего мне не дождаться дара? Хотя бы звук один — как дальний рог в горах, Как имя нежное на шепчущих устах.

«И площадь, и камни, и люди…»

И площадь, и камни, и люди, И звонкий прозрачный мороз; И в звоне, и в шуме, и в чуде Из детской спокойной груди Призыв, словно песня, пророс. «Подайте на хлеб слепому», – И где всё стремилось, и где Всё стыло, – дыханью тугому Пахнуло совсем по-иному: «Спасибо на вашем труде». И мальчик повел слепого, А песня просилась в ту ширь, Откуда неспешно, сурово Брело певучее слово И малый его поводырь.

«Расцветали фиалки, распускались березки…»

Наталье Васильевне Яницкой

Расцветали фиалки, распускались березки, Я брела по дороге, я дышала весной. Рассыпало мне солнце золотистые блестки, По кустам, по дороге, предо мной, надо мной. Небеса голубели – и взвивались, и пели Воскрешенные птицы – и журчали ручьи. Переливные трели в росных каплях горели, И звенели – ужели? – ими грезы мои. И брела я и пела, и на небо глядела, И глядела на землю, что цвела и звала, В блестках утра горела, улыбалась и пела, И стопы мои грела, так любовно мила. И последнее слово я услышать готова: Вот душе распахнется заповедная дверь. Вдруг блеснуло – и снова. Я нагнулась – подкова Мне раскрыла ворота: счастью новому верь. Ах, полна ты, примета, мне такого привета, В это утро весною ты со мною, мечта; Ты пророчица света, молодая примета, Словно песня поэта – разлита красота. 21.VI-14.VII.1920

ОСЕННИЙ ПРАЗДНИК

Наталье Васильевне Яницкой

1. «Нежат светлою печалью…»

Нежат светлою печалью Астры в дремлющем саду. Так задумчиво иду. А над меркнущею далью Легкий сон в полубреду Иероглифы лелеет Ясных звезд – и дремой веет.

2. «Смешно на августовском пире…»

Смешно на августовском пире Закатных красок и цветов, Где жаждет взор раскрыться шире И легкий дух лететь готов – Хоть словом пышным и богатым, Хоть песней тихою без слов Равняться

с этим ароматом Певучих, вечных вечеров. 26.VIII-8.IX.1920

1 СЕНТЯБРЯ 1920

У меня и косы жестковаты, И совсем не в меру плосок нос; Я набита вместо мягкой ваты, Верно, горстью этих же волос. Но зато могу сказать я прямо: Мне к лицу и мил костюмчик мой. Ты меня полюбишь – правда, мама? И в постельку ляжешь спать со мной? Утром чуть подымешь ты ресницы Весело на ясную зарю, Или хоть на бледный свет денницы – А уж я во все глаза смотрю. 1-14.IX.1920.Томск

«Воспоминанья мне являют свет…»

Воспоминанья мне являют свет Морозным и блестящим первопутком, И в воздухе разреженном и чутком Как бы звенит ласкающий привет. А ныне мир приземистых одет, Снует вокруг в круженье жадном, жутком, И редко тихим, чистым промежутком Душа вздохнет. Успокоенья нет. Пути ее глухие тяжки, строги, Едва бредут по колеям дороги Ухабистым, изрытым и кривым. Вдруг девственной наляжет пеленою На буром белый снег – и тишиною Повеет мне – и духом вновь живым. 22.XII.1920-4.1.1921 Петербург

«За богинь торжественного спора…»

За богинь торжественного спора В воздухе кипит и смех, и стон – Пламень, распаленный силой взора Горделивых и ревнивых жен. Озарились мраморные лица За безмолвьем – ярче и живей Вспрянул говор судей и гостей, Приговор над красотой творится Тот, что сквозь века поет цевница.

«Я не забыл тебя. Дышать последней страстью…»

Я не забыл тебя. Дышать последней страстью Так сладко мне. Навечно ли я предан безучастью, Лежу на дне. И тусклая волна мне взоры заслонила, Дыханье захватив; И мягкая меня повергла сила В немой разлив. Нет, пламенный, плыву воздушною волною, Свободен и крылат; Ты, нежная, горишь и дышишь мною, Спален разлад. Я не забыт тобой. Тобою торжествую, Обугленный в огне, Вдыхая страсть последнюю, живую – И сладко мне.

«Сквозь утренние томные мгновенья…»

Сквозь утренние томные мгновенья Мне слышен звон торжественной Москвы. И помню я: сегодня воскресенье И день усекновения Главы. Уже осенней жертвенной листвы Страдальческое светлое горенье В разлитии нетленной синевы. Тут, за окном – влечет меня в паренье. И верит дух – вновь высью потеку, С телесной ветхостью забыв по прахе Приниженную дольную тоску Пророк сложил – на блюде, не на плахе – Главу окровавленную, – но вот Звон светлый воскресение поет. 29.VIII-11.IX.1921 Москва