Студент

Анишкин Валерий Георгиевич

– Встретил Стаса Красовского, - сказал Валерка Покровский.

– Пьяный?
– почему-то спросил я, хотя знал, что он от водки лечился.

– Трезвый, но дурной. На идиота смахивает. Обидно. Был такой чувак веселый, душа нараспашку. Анекдоты хорошо травил. А теперь... Уж лучше б пил. Видно, от антабуса мозги набекрень свихнулись.

– От какого антабуса?
– удивился я.
– Он же рассказывал, что с матерью к гипнотизеру ходил, после чего пить бросил.

– Да как же, бросил, - Валерка мрачно сплюнул под ноги.
– Две недели не пил, держался. А потом она его достала...

–

А как же ты говоришь, трезвый?
– не понял я.

– Так ты ничего не знаешь?
– сказал Валерка

– Я знаю только то, что Стаса давно не видно, а что, да как, откуда мне знать?

– Когда Стас снова запил, отец хотел его в армию отправить, а комиссия завернула. Не знаю, что она там нашла, а, может, пожалела - батька-то сгоряча это дело затеял. А только получилось еще хуже. Отец взял, да и определил Стаса в психушку. А в психушке ломают так, что не то что пить, жрать не захочешь. Через полгода Стас вышел, только это вроде как уже и не Стас. Я с ним про институт, а он: "Я не пью, я вообще не пью. Вот видишь, деньги всегда есть" и лезет в карман, трясет четвертными. Я ему про наших девок, а он опять: "Я не пью, я вообще не пью". Так я и думаю, лучше б пил. Хмельной он был интереснее.

– И чем он сейчас занимается?

– Да ничем. Говорят, учебный отпуск взял. Да только, я думаю, учиться он уже не будет. В общем, увидишь как-нибудь, - сам поймешь.

– Володь, ты с нами совсем туситься перестал, - сменил вдруг тему Валерка.
– Дома тебя тоже не застанешь. Всё с Юркой и Ляксой?

– Да нет, - стал оправдываться я.
– Дело не в этом. Просто отца положили в больницу. Мать крутится одна. У меня никакого настроения нет на тусовки.

– Серьезное что?
– посочувствовал Валерка.

– Серьезней некуда, - ответил я.

И это была правда. У отца случился очередной, хотя и редкий в последнее время припадок. Врач скорой помощи сделал обезболивающий укол, послушал, померил давление, покачал головой и предложил отправить в больницу. Отец заупрямился, и мать, жалея отца, робко возразила, сказав, что приступы случались и раньше, но все обходилось. Врач не стал настаивать, только пожал плечами и предупредил: "Приступ может повториться и спровоцировать инфаркт, а у вашего мужа, судя по истории болезни, два инфаркта уже случились. В общем, если что, - немедленно вызывайте скорую".

Раньше я легко сам справлялся с приступами. Я ясно видел легкое мерцание голубоватого свечения вокруг головы отца. Видел, как гармонию свечения нарушали красновато-оранжевые сгустки. Боль, которую приглушали морфием, оставалась, и я снимал ее, потому что она могла вернуться, как только действие лекарства закончится. Я держал руки над головой отца, делал круговые движения в области скопления сгустков. Мне казалось, что оранжевая боль просачивается через мои руки и уходит через меня, оставляя во мне что-то неприятное, гнетущее, и отнимает силы. Я походил на человека, который взялся за оголенный электропровод с неиссякаемым источником тока, потому что источник боли моего отца был так же неиссякаем. Через некоторое время темно-красные сгустки окрашивались в розовый цвет, потом меняли свой цвет на голубоватый и постепенно свечение становилось почти однородным, а дыхание отца глубоким и ровным. Я погружал отца в сон, после которого он просыпался выспавшимся, и силы снова возвращались к нему.

После этих сеансов

я сам чувствовал слабость, апатию, и мне тоже хотелось спать,

Приступы становились реже, но вылечить отца оказалось невозможно.

Теперь же, когда я утратил способность в полной мере воздействовать своей энергией на пораженные очаги в мозгу отца, и снять болевые ощущения, я не мог помочь ему. И это меня угнетало.

Как и предупреждал врач скорой помощи, приступ повторился, и отца увезли в больницу...

– А Леран женится, - сообщил вдруг Валерка.

– Да-а? На Лике?
– догадался я.

– На Лике, - подтвердил Валерка, и видно было, что он не в восторге от этого факта.

– А жить, где будут? У нее?

– Не, у Валерки. Отца опять в Москву переводят.

– Ну и клево. Валерка с Ликой тоже в столицу переедут, - заметил я.

– Фигня! Ликин фазер против. Сказал, выйдешь замуж, ни копейки не получишь, пусть муж содержит.

– А Лика что?

– А ничего. На дыбы встала. Как-нибудь проживем, говорит.

– "Как-нибудь" - это как?
– усомнился я.

– А черт их знает!
– засмеялся Валерка.
– "Авось", да "Как-нибудь" в России горы свернуть" ... Да тут еще обстоятельства. Лика-то в положении.

– Как это?
– удивился я.
– Они ж вроде недавно вместе.

– Ага, а переспал он с ней еще до сентября. Потом сходились, расходились, пока совсем не сошлись...

Когда я Юрке Богданову сказал, что Леран женится на Лике, он только презрительно усмехнулся:

– Дураки.

– Amor non est medicabilis herbis, - сказал я.

– Это ты что-то про любовь?
– сказал Юрка.

– Я говорю, что нет лекарств от любви.

– Какая там любовь!
– в голосе Юрки слышалось легкое презрение.
– Кошка похотливая. Я ее как-то летом на Бродвее встретил. Мы знали друг друга, но так, шапочно. Мы же с одного курса. А тут встретил и сразу пошли ко мне. Следующий сеанс был у нее на даче. Все как-то случайно, от летней скуки. Потом она своими звонками достала. А у меня душа ее не принимает. Теперь смотрит на меня, как Ленин на буржуазию, и едва здоровается.

– А как же Машка? Они же с Ликой вроде подруги?

– Ну и что из этого? Маха - другое дело. Мне она давно нравится. А Лике я ничего не обещал. Сошлись-разошлись.

– У нее, наверно, другое мнение на этот счет, - предположил я.

– А мне без разницы. Да только у нее уже после меня приятель Рэма был, Лобода. И я знаю, что она его тоже на дачу возила.

– Это который спортсмен?

– Ну да, мастер спорта, велосипедист. Но прохиндей еще тот. Просто так ничего не делает. И здесь сообразил, что Лика - невеста завидная, фазер ведь зам председателя Совнархоза. Но что-то там у него пошло не так. Лика его отшила, так он сейчас обхаживает профессорскую дочку, Юльку Кречетову.

– Дочь профессора Зинаиды Александровны?

– Ну да!

– Во, паразит!
– искренне удивился я.

– Я и говорю, прохиндей. А Леран - дурачок. Добровольно в петлю лезет.

– Да Леран ничего про Лику не знает, - пожалел я Лерана.

– Да и ты не вздумай ему ничего рассказывать. Неблагодарное это дело. Ты еще и окажешься крайним и станешь ему злейшим врагом. А для ревности у него еще повод появится. Так что сам разберется.

– Каждый свой путь проходит сам, - философски изрек Юрка.