Судьба принцессы

Котова Дарья

Ясное небо над головой, треск костра и мерный напев густых голосов — Элиэн прикрыла глаза и прислонилась к плечу сидящего рядом Вадериона. Орки все большие собрания проводили под открытым небом: считалось, что это придает важность любому событию. На огромном поле разместилось несколько сотен орков. Здесь были вожди племен со своими семьями, шаманы и просто сильные воины и охотники — на манер эльфов можно было сказать «сливки общества».

Элиэн с Вадерионом сидели на расстеленных прямо на земле, еще не прогретой с зимы, шкурах и слушали главного шамана. Этот орк был настолько стар, что кожа его обвисла подобно плащу, от волос остались лишь неопрятные клоки, а клыки давным-давно вывалились. Зато голос шамана звучал необычайно звонко.

— Поднимаются в небо тени, смотрите, это лица наших предков. Они везде. Они повсюду. Они смотрят на нас, и их взгляды полны укора. Что вы желаете сделать, все будет оценено прошлым.

Каждый наш поступок кладет слепок для следующего. Чтобы изменить будущее, нужно обратиться в прошлое. Предки дадут ответ, увидят его в тенях, что преследуют нас. Я всегда… Всегда я говорю тем, кто приходит ко мне: «Оглянись! Враги позади тебя!». Все в тенях… Это старая легенда о великом воине, что когда-то сражался за свой народ. Он был сыном вождя, с самого детства силой он превосходил многих. Сердце его было чисто, помыслы светлы, но душу начала отравлять гордыня. Он вознесся над своими сородичами, смотрел свысока. Немало добрых сердец обидел он, но шел он вперед, не оглядываясь назад, а тени уже шли за ним. Не ведал он страха, а ведь страх уже окружал его. И наступил день, когда солнце поднялось в зените, и погрузилось во мрак сердце воина. Вышел он на бой… и проиграл! Тени окружили его, поглощая. Не убили его, но никто из сородичей не поддержал его, все отвернулись, помня о былых обидах. И умер тогда воин: не телом — душой. Ибо нельзя идти в будущее, не помня о прошлом!

Шаман воздел руки к небо и принялся напевать что-то непонятное, но быстро подхваченное его учениками. Вадерион склонился к самому уху Элиэн и прошептал:

— Никогда не был согласен с этой легендой.

— Поэтому когда-нибудь тебя поглотят тени, — одними губами ответила она. — Но учитывая «обилие» солнца в Империи, ждать этого дня ты будешь долго.

Вадерион никак не отреагировал на шутку, лишь кончиками пальцев погладил Элиэн по запястью.

— Опять холодная.

— Солнечных дней мало, — отрезала она, даже не пытаясь отодвинуться: все же рядом с Вадерионом было тепло, да и все орки-супруги сидели в обнимку. Элиэн даже наоборот придвинулась ближе, облокотившись о грудь мужа, а тот по-хозяйски обнял ее. Здесь, среди орков, сидя прямо на шкурах — считай, на земле — вокруг живого костра, под открытым небом все было намного проще, и Вадерион вел себя свободнее. Вообще, Элиэн начинало казаться, что иногда муж тяготится обществом сородичей, хотя сама мысль о том, что Темный Император может чем-то тяготиться, казалось смехотворной. Однако, рассудив, Элиэн пришла к выводу, что правитель подстраивается под подданных ничуть не меньше, чем они под него. Это было странно, потому что на примере отца она видела лишь пренебрежение короля к своему народу. Вадерион был другой и другим было его отношение ко всему.

«Наверное, поэтому мой дорогой супруг правитель Темной Империи, самого могущественного государства мира, которое он сам и построил, а отец — король Рассветного Леса, которому нужно кричать о своем величии, чтобы никто не забыл», — подумала Элиэн и поймала себя на том, что пропустила изрядную часть орочьего фольклора и чуть не заснула. В объятиях Вадериона было совсем не холодно, а мерный голос шаманов (теперь говорил кто-то другой) убаюкивал лучше любой колыбельной. Элиэн обвела взглядом сидящих вокруг их костра: здесь были лишь вожди кланов — самых уважаемых и сильных — со своими женами и шаманы — самые старые и мудрые. Они с Вадерионом занимали место почетных гостей и были, наверное, единственными неорками на несколько миль вокруг. Тем ценнее было все, что здесь происходило, и с тем большим интересом Элиэн слушала старейшин орков. Даже их легенды, которые так не нравились Вадериону: он не преминул раскритиковать почти все премудрости орков, при этом в общем соглашаясь с их взглядами на жизнь. Элиэн уже не знала, смеяться ей или плакать, но в конце концов решила просто наслаждаться вечером, благо общество тех самых зеленомордых чудищ, которыми пугали детишек в Рассветном Лесу, оказалось на редкость умиротворяющим. Однако стоило Элиэн подумать об этом, как начались проблемы, привычные для светлой эльфийки, оказавшейся среди темных. А ведь она только расслабилась. Вновь зря.

Первую свинью подложил кабан. Огромная жареная на вертеле и сочащаяся жиром жертва орочьей охоты. Ее полагалось съесть, чтобы привлечь милость предков. Проблема только в том, что столовых приборов и тарелок здесь не было, как и слуг: орки попросту отрывали от кабана куски горячего мяса. Глядя на эту истекающую жиром тушу, Элиэн незаметно сглотнула. Разум ее лихорадочно искал выход из положения. Совсем скоро и к их костру принесут кабана, а она не то что взять в руки и не обжечься не сможет, ей и оторвать сил не хватит. Все-таки есть свои недостатки у подобного простого мировоззрения орков.

Кабан, которого преподнесли к главному костру, был, кажется, родственником медведя. Как почетным гостям,

им с Вадерионом первыми нужно было испробовать «благословенной пищи». Но тут же пришло и спасение в лице собственного мужа, который легко оторвал от кабана шмат мяса — Элиэн сдержалась и не вздрогнула, при взгляде на этот чистый кусок жира, — а потом отломил небольшой кусочек и ей. Как можно вообще без ножа разделывать пищу и сколько для этого нужно сил — она старалась не думать, лишь поблагодарила Вадериона за мясо. Кусок был еще горячий и жевался демонически плохо, но все лучше, чем могло бы быть. Вот Вадерион за милую душу умял весь шмат, за что Элиэн была ему вдвойне благодарна. Но, как она и думала, это было лишь первое из череды испытаний. Вторым ее «порадовал» чан с отвратительно пахнущей жидкостью, цветом похожей на вино только с коричневым оттенком, которую орки хлебали с еще большим воодушевлением, чем ели барана. Один только «аромат» этого варева сразу вернул в разум Элиэн забытые воспоминания о свадьбе. Когда им с Вадерионом подали огромный кубок — один на двоих, — то вид напитка подтвердил ее опасения: его она пила тогда на свадьбе и плевалась от одного глотка под хохот темных.

— Все нужно выпить? — шепотом спросила она у Вадериона. К счастью, орки слышали намного хуже эльфов.

— Нет, — блеснув глазами, ответил темный. — Кубок на супругов, главное — выпить. Не переживай, я возьму все тяготы на себя, — с издевкой добавил он.

Она прожгла его взглядом и залпом выпила половину. Слезы брызнули из глаз, она протянула ему кубок, пытаясь незаметно вытереть их и проигнорировать небрежное хмыканье над головой. Только потом она заметила брошенный на нее заинтересованный взгляд Кенры, но ей было мягко говоря все равно, потому что желудок отчаянно бунтовал. Однако годы, проведенные в Империи, и школа выживания, устроенная слугами под предводительством Алесы, сыграли свою роль, и Элиэн не поддалась соблазну выблевать всю эту гадость прямо на ухмыляющегося Вадериона. А стоило! Но воспитание не позволяло проявить слабость и эмоциональность: надо вести себя достойно. Вот бы еще в их браке об этом помнил Вадерион!

— Вадерион! — прошипела Элиэн, пытаясь отбиться от мужа. Пир продлился до глубокой ночи, и, естественно, они с Вадерионом остались у орков. К счастью, те все же спали не под открытым небом — как-никак ранняя весна и промерзшая земля не способствуют такому желанию — и даже отвели Императору с Императрицей отдельный шатер. Добротный, как язвительно заметил Вадерион: из плотных шкур, в несколько слоев, еще и с горящим внутри очагом. Так что впервые за весь вечер Элиэн посетила мысль не только перестать жаться к мужу в поисках тепла, но даже снять зимний плащ, благо платье под ним было шерстяное и вполне плотное (но штаны были бы лучше, особенно, если бы Вадерион вел себя нормально). Однако оценить удобства орочьего шатра она не успела, потому что тут же оказалась на тех самых шкурах возле очага, а сверху ее придавливала мужская фигура.

— Вадерион! Отпусти! Ты с ума сошел!

— Нет, всего лишь собираюсь исполнить супружеский долг, — немного отстранившись, промурлыкал Вадерион. — Только не говори, что ты против.

— Да! Против! — Для большей убедительности она уперлась рукам ему в грудь.

Алеющий взгляд стал затухать, Вадерион внимательно на нее посмотрел.

— Ты серьезно.

— Конечно, серьезно! — возмущенным шепотом продолжила Элиэн. — К твоему сведению, шатер хоть и «добротный», но очень хорошо пропускает звук. Я не желаю оповещать весь стан орков о том, как хорош в постели Темный Император.

Вадерион коротко хохотнул, вновь склоняясь к ней и прикусывая мочку уха.

— Ты такая горячая, когда говоришь искренне. Пожалуй, я смогу простить тебе твое нахальство… — Следующим был нежный поцелуй в шею и вновь укус — уже в тонкую кожу над ключицами. Элиэн чувствовала, как тает ее решимость, и нарастает желание отдаться зарождающему пожару. Пять лет она готовилась, выстраивала стены и работала над собой, чтобы стать пусть не любимой, но хотя бы заслуживающей уважение Вадериона супругой. Вот только она явно перестаралась, потому что внимания мужа было слишком много. И зная пыл Вадериона избавится она от него нескоро. Но находясь в его объятиях так не хотелось думать о разумном: о том, что она для мужа всего лишь очередная из тысячи прошлых и будущих; что его заинтересованность когда-нибудь исчезнет — как только он наиграется; что совсем скоро ей придется вновь выживать, одной против всего мира; что ей не следует поощрять свои чувства и позволять Вадериону очаровывать ее, ведь потом ей будет больно. Он Темный Император, ее насильник и мучитель, стоит ей перестать его интересовать, как он тут же жестоко расправится с ней: в лучшем случае забудет, оставив в одиночестве в забытых покоях замка, а в худшем — убьет, освободившись от оков навязанного брака. По-хорошему, у нее было не так много времени. Вадерион слишком умный мужчина, чтобы надолго увлечься…