Судьба принцессы

Котова Дарья

Вадерион не скоро разорвал поцелуй, на прощание прикусив нижнюю губу, которая теперь пылала. Но она не шла ни в какое сравнение со щеками Элиэн. Ей казалось, что она краснеет, как девчонка, когда встретилась с багровым, отливающим алым взглядом мужа.

— Приказать подать обед… вам? — спросила наконец она, многозначительно глядя на всю ту толпу орков и дроу, что приехала с Вадерионом. Этот вопрос (слава Тьме!) отвлек дорогого супруга от нее.

— Да, пойдем.

В этот момент к ним как раз приблизились остальные воины, Вадерион увлек Элиэн внутрь, по-хозяйски притягивая к себе, и вскоре ее затянуло в водоворот шума, гама и бесконечных застольных разговоров.

* * *

Вадерион уже часа два сверлил взглядом то бокал с его любимым ледзерским, то бледную шейку собственной жены, которая вела себя совершенно возмутительно.

За столом стоял непривычный гул — обычное следствие того, что рядом находятся орки. Даже сдержанный Гортог влился в этот бесконечный поток трепа. С Вадерионом в замок прибыло большинство военачальников темных, почти все они участвовали в полевых советах и вели за собой армию, с ними он сражался бок о бок. Теперь эта куча прожженных в боях воинов сидела и в красках хвасталась (!) его жене (!!), рассказывая о своих подвигах, а эта самая жена одобрительно (!!!) кивала и поддерживала разговор, задавая нужные вопросы с самым милым заинтересованным (!!!) видом. Идиллия, сожри его Глубины! Что здесь вообще происходит?! Именно этот вопрос хотелось проорать Вадериону, однако он продолжал величественно и молчаливо восседать во главе стола, позволяя подданным развлекать его супругу, а сам мысленно удивлялся тому, как из робкой и милой девочки, его Элиэн превратилась в роскошную темную леди. Он взглядом опытного мужчины сразу отметил и потрясающее черное с серебристой вышивкой платье, которое весьма соблазнительно обрисовывало фигуру (отдельный разговор — декольте), и гордую осанку, и решительный взгляд. Конечно, многое из этого было в Элиэн и раньше (разнесенный в дребезги кабинет сложно забыть), но теперь все виделось намного ярче, словно ограненный камень по сравнению с необработанным. Восхитительно! Он бы так и заглядывался весь вечер в глубокое декольте — благодаря тому, что он сидел сбоку и был выше Элиэн, то обладал потрясающим ракурсом, позволяющим разглядывать бледные полушария столько, сколько хотелось, — однако спустя уже пару минут понял, что изменения, произошедшие в его жене, ему не нравятся по одной простой причине — теперь она общалась не только с ним. Да что там! Она общалась со всеми, кроме него! Такая уверенная, величественная — настоящая Темная Императрица — она быстро приковала к себе всеобщее внимание. Более того, из ее разговора с Гортогом, Вадерион понял, что она за пять лет времени зря не теряла и успела перезнакомиться, кажется, со всеми женами, детьми, сестрами и прочими родственниками и друзьями присутствующих. Поэтому половина обеда прошла в похвальбе и достаточно кровавых рассказах, как они, темная элита, победили всех, а остальная — в обсуждении домашних новостей. В итоге впервые в жизни Вадерион остался в стороне от разговора не по собственной воле. Обед постепенно перетек в ужин, солнце за окном село за горизонт. Время тянулось для Вадериона мучительно медленно, но он продолжал играть роль отстранившегося от мирской суеты великого Темного Императора. Он мог бы легко взять слово — никто не решится перебить его, да и внимание толпы он умеет удерживать не хуже жены, — но он все никак не мог определить: ему нравится новая Элиэн, это темная и притягательная, или нет. С одной стороны, он гордился тем, что она так хорошо ладит с его подданными, боевыми товарищами, а с другой — его вновь взбесило то, что она смела улыбаться — да еще так искренне! — не ему! Единственное, что примиряло Вадериона с несправедливой жизнью, это прекрасный глубокий вырез платья Элиэн и бокал ледзерского.

Впрочем, молчал не только Император, но и его Советник. Ринер мрачным истуканом просидел полвечера, даже не притрагиваясь к вину, однако ближе к ночи втянулся в разговор. К тому моменту за столом уже не было общей беседы, все разделились по небольшим группам. Ринер в основном общался с сестрами Лар’Шера, удачно пережившими войну и заработавшими себе славу великих воительниц. Бросив на них мимолетный взгляд Вадерион в очередной раз убедился в правдивости слов Стефалии — его перестали привлекать эти две яркие эльфийки, гораздо больше ему нравилась бледная нежная кожа тонких пальчиков жены, когда она во время поцелуя коснулась его ладони. Вадерион давно строил планы на грядущую ночь.

— … благодарность, — произнес Гортог и поднял кубок, почтительно кивнув Элиэн. Она благосклонно улыбнулась.

— Это долг каждого…

— … воевать, защищая свое королевство, пока кто-то отсиживается в тылу, — слова Нивены Лар’Шера прозвучали внезапно очень громко, перебив Элиэн и многозначительным намеком повиснув в воздухе. Нельгелла за спиной сестры улыбнулась Ринеру, к которому якобы и была обращена последняя фраза.

Все разговоры разом стихли. Орки и тролли принялись многозначительно переглядываться: на такой плевок в сторону Императрицы осмелился бы не каждый. Пусть она и была светлой, и вообще — женщиной

и не воином, но уже успела поставить себя в их обществе. Элиэн медленно повернула голову в сторону леди Лар’Шера. Ее голубые глаза зловеще сузились, и она уже было открыла рот, чтобы осадить дроу (интересно, как бы она это сделала?), но тут ей на плечо легла ладонь Вадериона.

— Леди Лар’Шера, я больше не нуждаюсь в вашем обществе. Вы можете удалиться в родные земли, — холод его голоса не оставлял другого толкования словам: Нивену с Нельгеллой выставили.

Бледнея так, что это было видно даже на черной коже, обе сестры быстро исчезли из зала. Вадерион, не отпуская жены — слишком нежный шелк оказался под его пальцами, чтобы не наслаждаться невольным прикосновением, — обернулся к остальным. Все присутствующие, еще минуту назад галдевшие, как стая обезумевших воронов или пьяная команда пиратов, сейчас сохраняли поразительную тишину. Они резко вспомнили не только, где находятся, но и кто здесь хозяин.

— Ужин окончен. Темной ночи моим верным подданным.

Все принялись быстро расходиться, неловко кланяясь и спеша исчезнуть из-под алеющего взгляда Императора. Одним из последних ушел Гортог, который рискнул не только проститься согласно приличиям, но и пригласить Вадериона на пир орочьих кланов. Ничего на свете не могло испугать старого орка и заставить позабыть об уважении к Императору и к традициям.

Когда все темные, за исключением Ринера, покинули зал, Вадерион мысленно с облегчением вздохнул и выволок Элиэн в коридор. Никогда бы не подумал, что ему может надоесть толпа орков и дроу, с которыми он так славно воевал еще пару месяцев назад.

* * *

Дверь ее покоев захлопнулась за их спиной, и не успела Элиэн проронить и слова, как оказалась подхвачена на руки.

— Вадерион?! Чт… — Она не успела задать вопрос, потому что ее довольно грубо (хорошо, не покалечил!) швырнули на кровать. Вадерион навис над нею, заслоняя, кажется, весь свет. Она вновь не успела сказать ни слова, ее попросту заткнули страстным и до боли собственническим поцелуем, а тело прижали к постели. Ей даже дышать нечем было! Страх мгновенно заслонил сознание, Элиэн принялась отчаянно вырываться, отталкивая увлекшегося Вадериона, но с тем же успехом она могла двигать горы. Ее слабые руки уперлись в сильную мужскую грудь, в последней надежде прервать прелюдию к предстоящему ужасу. Воспоминания, похороненные и позабытые за пять лет, при близости мужа тут же вернулись вновь.

Вдруг Вадерион отстранился. Взгляд его пылал алым, да и тесные объятия явно показали Элиэн, что он думает лишь об одном. Но сейчас он нависал над нею, тяжело дыша, и глаза его шарили по ее лицу. А она боялась, что сейчас он вновь притянет ее к себе, пользуясь ее телом так, как ему хочется.

— Не могу я тебя сейчас соблазнять, — выплюнул Вадерион, продолжая тяжело дышать. В его взгляде было лишь тяжелое мрачное возбуждение, которое придавливало Элиэн к постели лучше любых силков. И все же Вадерион продолжал нависать над нею, не переходя к решительным действиям, словно ее руки, упирающиеся ему в грудь, действительно останавливали его.

— Ну хоть отсоси! — отчаянно и даже как-то обиженно выплюнул он, сжимая челюсти.

В мгновение мир перевернулся, и Элиэн неожиданно даже для самой себя расхохоталась. Вид обиженного, как ребенок, мужа не повеселил ее, он наконец-то открыл ей глаза на простую истину — Вадерион не тронет ее против ее воли. И зная это, позабыв страх, она притянула его к себе, касаясь его сжатых губ, которые — она слишком хорошо это знала — могли дарить небывало наслаждение. Вадерион не стал задумываться над странным поведением жены, лишь стиснул ее в объятиях. Руки его, казалось, были везде. Они ласкали ее бедра, касались груди, обхватывали талию. Все сильнее в Элиэн разгоралось пламя желания, того самого, жутко постыдного, но безумно сладкого. И когда Вадерион рванул на ней платья, она даже не возмутилась порче одежды — не успела, потому что его губы уже чертили дорожку от шеи к груди, слегка прикусывая нежную кожу. Элиэн раздирало на части от двух противоположных желаний: ей хотелось скрыться от жадного взгляда мужа — она не могла побороть стыд, — и одновременно она желала продолжения, чего-то еще более пламенного, касаться его обнаженного тела своим и вздрагивать, когда он входит в нее…

— Какая ты трепетная, — промурлыкал Вадерион, скользя губами вокруг ее возбужденных сосков, а пальцами гладя бедра под подолом. Голос его немного хрипел от возбуждения и звучал еще пошлее, чем слова, которые он произносил. Элиэн откинулась на подушки, перебирая светлые пряди его волос, слушая его и не в силах пошевелиться под его телом, находясь в его власти.

— О Тьма, пять лет… Слишком долго… — Вадерион чуть отстранился. В тишине спальни щелкнула пряжка. — Раздвинь ножки для меня, котенок.