Судьба принцессы
Шрифт:
Император внешне остался равнодушным, но мысленно совершенно вульгарно присвистнул, разглядывая тринадцать кровавых камней. Ходили слухи, что пустынные эльфы нашли в залежах еще один самоцвет, и тот, якобы, хранится в королевской сокровищнице в Шарэте. Но тринадцать камней! Поистине Эграл сумел удивить — еще и тем, что смог заставить подданных обменять свою жизнь на эти бесценные камни: голова ни одного правителя не стоила их.
А пустынный эльф, меж тем, дав темным в полной мере осознать, что они видят перед собой, продолжил:
— Эти драгоценности предназначены вам, ваше императорское величество. Уверен, они лишь приумножат ваше величие, украсив ваше чело.
Вадерион смотрел на говорившего, но представлял бледную шею, на которой лежат в темной оправе переливающиеся багрово-алым
«Да, все же война затянулась, — подумал Вадерион, наслаждаясь даже не видом камней, а тем, как он преподнесет их своей женщине. — Интересно, Элиэн оценит?»
Вопрос был хороший, ведь светлая эльфийка, кажется, не только совершенно не воспринимала Вадериона как исключительного мужчину, Темного Императора, но и к материальным благам, окружающим его, была равнодушна. И все же, он надеялся, что она будет польщена и оценит, что ее супруг смог сделать. Правда, что-то внутри подсказывало Вадериону, что даже кровавые камни не смогут этого сделать. С одной стороны, его это задевало, а с другой — подстегивало. Вадерион чувствовал азарт: война ненадолго подавила его, но теперь, когда она практически осталась позади, он разгорался с новой силой. В чем-то Стефи была права — Элиэн необычная. Возможно, с возрастом — она ведь явно очень молода — она станет решительнее. Потом вспомнился разбитый витраж, и Вадерион вновь засомневался: кажется, решительнее уже не нужно.
Пока Император думал, все, включая пустынных эльфов, ждали. Темные все не могли насмотреться на камни, особенно леди Лар’Шера (все же женщины всегда остаются женщинами), а подданные Эграла молча взирали на того, от кого зависела судьба пусть не их народа, но точно их короля. Наконец Вадерион пришел к выводу, что выдержал достаточную паузу, и величественно кивнул.
— Я принимаю ваш дар. Камни поистине бесценны, они дороже головы вашего короля, поэтому я дарую ему свободу, а также позволю всем жителям пустыни покинуть центральные земли и даже не продолжу истреблять вас. Сегодня вы купили свои жизни.
Единственный из пустынных эльфов, у кого не перекосилось лицо от злости, был тот самый «льстивый переговорщик». Он даже не бросил на Вадериона злой взгляд, наоборот — разразился благодарственной речью.
Король Эграл из Шарэта покинул лагерь войска Темной Империи этим же вечером. Война с пустынными эльфами подошла к концу, однако это не означало, что Вадерион собирался домой, хотя какая-то часть его души (видимо, самая миролюбивая) стремилась туда. Кроме кровавых камней никакой выгоды от войны Темная Империя не получила, если не считать того, что Вадерион добился главной цели — устроил кровавую бойню, насытив жажду подданных. Что поделать, он сам, как дроу, хорошо понимал, что темные народы не могут постоянно жить в мире. Вадерион обеспечил в своей Империи благополучие и покой, приумножая богатства, однако жажда крови и жажда войны была сильна в его подданных. Они слишком долго сидели на одном месте, позабыв про то, как держать в руках мечи и топоры, как рубить головы врагам. Что ж, теперь темные насытились сполна, вот только Вадерион был не только полководцем, но и политиком, и понимал, что найдется много недовольных. И чтобы насытить алчущие души воинов, он сделал то, за что его будут проклинать все светлые народы еще очень долго, а Южная война запомнится всем. С земель кочевников взять было нечего, это был бедный народ. Пустынные эльфы воевали на чужой земле, а идти за ними в пески было чистым самоубийством. Поэтому Вадерион отдал на разграбление своему войску Ленату и Феранию — два южных людских королевств, которые и без того пострадали от кочевников. Но степняки были безвредными пташками, по сравнению с армией темных, потерявшей слишком много воинов в войне с пустынным народом. Орки, тролли, дроу и даже оборотни грабили, грабили и еще раз грабили, после чего насиловали и убивали. Тьма бушевала в землях Ферании и Ленаты. Обрадовавшиеся изгнанию кочевников люди вернулись домой, чтобы умереть в пламени новых пожарищ.
Быстрее ветра только людская молва, поэтому совсем скоро весь мир знал о чудовищных злодеяниях Темной Империи: как она опустошила земли кочевников, разгромила пустынных эльфов и — самое главное — сейчас вершила зло в центральных
Необычайно яркое весеннее солнце скоро скрылось за тучами, а с неба принялся накрапывать мелкий дождик, который никто в армии даже не заметил — лишь посетовали, что проклятая вода опять пожрет добротные топоры. Но общего победного настроения непогода, такая привычная всем жителям Темной Империи, не испортила. Орки и тролли галдели не переставая, их перекрикивали дроу, рычали оборотни и сверкали красными глазами вампиры. В лагере стоял оживленный гул. Все радовались возращению домой, хвастались личными победами и едва ли вспоминали цену, которую заплатили. Такие они были — дети Тьмы. Вадерион тоже никогда не страдал душевными ранами и предпочитал делать, а не размышлять попусту. Особенно о прошлом. Он ехал со всеми вместе, как и всегда. Хоть и Темный Император, однако Вадерион никогда не чурался есть с одного котла с простыми воинами и сидеть у костра, слушая байки солдат. Вот и сейчас он ехал в центре войска, окруженный боевыми товарищами, слушая их и говоря сам. Война вышла славной… но на душе было неприятно. Вроде и война получилась масштабная, и светлых припугнули, но Стефи… Словом, возвращаясь домой Вадерион не испытывал никакого победного возбуждения и с некоторым удивлением понял, что хочет видеть лишь одного темного — Элиэн.
Часть 3
Темная Императрица
Глава 1
Мой темный, теплый дом*
Глава 1. Мой темный, теплый дом*
* Данная фраза в Темной Империи является аналогом привычного нам выражения «Дом, милый дом».
4511 год от Великого Нашествия
Мелада
Весенний ветер часто бывает сильнее и опаснее зимнего: холодный, продувающий и мокрый. Снег только-только сошел с земли, но воздух еще не наполнился летним теплом.
Элиэн неподвижно стояла на крыльце, демонстрируя свое полное пренебрежение к холодному весеннему ветру, хотя на самом деле мерзла даже в теплом зимнем плаще. Прошло уже почти шесть лет, а она все не могла привыкнуть к смене времен года: в ее родном и уже позабытом Рассветном Лесу царило вечное лето — вечное тепло. В Темной Империи небо редко радовало другими оттенками, кроме серого — если только морозной зимой.
Несмотря на то, что к приезду мужа Элиэн готовилась (и готовила весь замок), морально она так и не приняла тот факт, что скоро в ее жизни вновь появится властный Темный Император, который в любой момент может сделать с ней что угодно. Все же когда он был вдали, она обладала большей свободой, пусть за нее и приходилось платить. Но ничего в мире не бесконечно, и теперь Элиэн стояла на продуваемом ветрами крыльце (и кто так строит замки, что дует со всех сторон?!), наблюдая за въезжающей во двор кавалькадой и стараясь не замечать Ринера. Их разделял метр, но напряжение буквально искрилось воздухе так, что Императрице казалось: встань кто между ними, и его убьет.
— Успехов вам в вашем непростом деле, — тихо усмехнулся Ринер, чуть склоняясь к Элиэн. Еще пара секунд, и здесь будет Вадерион, поэтому она не стала отвечать, сделав вид, что рядом с ней никого нет. Свалг лишь еще раз усмехнулся: он торжествовал.
Признаться Элиэн ожидала всего от встречи с мужем: что он скажет ей пару теплых слов (крайне маловероятно), поприветствует (маловероятно), кивнет (вероятно), пройдет мимо (крайне вероятно, учитывая их холодное расставание). Но Вадерион вновь удивил свою супругу. Потому что не успел отряд всадников остановиться и спешиться, как он в мгновении оказался рядом, сжимая ее в объятиях и сминая губы в страстном и каком-то донельзя собственническом поцелуе. Элиэн едва не задохнулась под этим напором, чувствую жар его ладоней даже сквозь одежду, и, не веря себе, робко ответила.