Судороги Земли
Шрифт:
Зодчий кивнул головой, после чего знакомой дорогой поспешил к главе рода.
Амвросию за последние дни стало хуже. Щёки ввалились, обрисовав острые скулы, дыхание сделалось частым, прерывистым. И только глаза продолжали сверкать на угасающем лице.
Зодчий поздоровался, вежливо поинтересовался здоровьем старца. Амвросий ответил с вымученной улыбкой на обмётанных от внутреннего жара губах:
– О здоровье нужно у девушек
Зодчий молчал, с грустью наблюдая трагические перемены в теле Амвросия.
– Но я позвал тебя не для того, чтобы причаститься - ты ведь даже не верующий!
– хриплый голос Амвросия в продолжение короткой речи несколько раз прерывался.
– Верить можно по-разному...
– тихо возразил Зодчий.
– Верно, - согласился Амвросий.
– Но всегда на первом месте стоит вопрос - в кого верить. И уже потом - как.
– Я верю в человека.
– Разве можно верить в абстрактного человека?
– Абстрактный человек не существует сам по себе. Он складывается из многих отдельных личностей. Для меня это, прежде всего, моё окружение.
– И поселенцы?
– Поселенцы в первую очередь.
– Даже после сегодняшних обвинений?
– Именно по этой причине.
– Странный ты, Зодчий. Теперь я понимаю, почему Арина к тебе так привязалась...
57.
Прошло несколько дней.
Однажды на сторожевую башню, возвышавшуюся справа от трока Рабуса, и где сегодня дежурил Зодчий в паре с Гоблином, поднялась Наита. Хитрый Гоблин срочно обнаружил массу дел, которые отчего-то ждали его именно внизу. Не смотря на протестующие жесты Зодчего, он поспешно удалился.
Наита облокотилась о массивный парапет, окаймляющий навершие башни, молча протянула Зодчему книгу в яркой малиновой обложке.
– Из последних?
– поинтересовался Зодчий.
– Собаки не могут долго сидеть в вольере. Пришлось выпустить...
– пояснила девушка.
Зодчий взял книгу.
– Почему именно эта?
– спросил он.
– Она из твоего года...
– задумчиво сказала Наита.
– Из двухтысячного...
–
– не понял Зодчий.
– Арина сказала, иногда ты стихами думаешь...
– Вот уж не замечал!
– удивился Зодчий, раскрывая книгу.
Страницы замелькали перед глазами, пока сознание спонтанно не выхватило несколько строчек:
...Кто ты?! Что ты?.. Где твоя дорога? Где тот дом, что помнит твои сны?.. Ты забыл о нём, как позабыл про Бога, вымолив отсрочку до весны...
Зодчий оторвался от книги, посмотрел на девушку. Наита за ним не следила, устремив взор в сторону невидимого отсюда Зокона. Выходец перелистнул ещё несколько страниц, пытаясь отыскать строки, созвучные с его душевными переживаниями.
...Глотки надрывая, выпучив глаза пошла штрафная рота, петляя как лоза. Пока их сотня с гаком, но жизнь - пустой тростник. Снег взвихрила пуля, и друг Серёга сник...
Зодчий аккуратно закрыл книгу. Сейчас бы что-нибудь из Омара Хайяма, но и великий узбек любил поиграть с темой смерти...
– Не понравилась?
– оборачиваясь, спросила Наита.
– Отчего же!
– возразил Зодчий.
– Но здесь слишком много...
– Грусти?
– Какая же это грусть? Это даже не печаль, а полная безысходность!
– Найди что-нибудь лирическое, - посоветовала Наита, - с налётом лёгкой-лёгкой грусти.
– И добавила прежде, чем Зодчий успел что-либо сказать: - Печаль должна быть светлой...
Зодчий наугад развернул книгу, тихо прочитал:
В этой жизни я только гость, Как и все я уйду и растаю, Как и всех отнесут на погост: Тело - в землю, а душу - в стаю. Как и все - превращусь в золу, Разнесёт меня буйный ветер... ...Я удобрю собою луг, На котором резвятся дети...
– Я, конечно, дико извиняюсь!
– В люке появилась смущённая физиономия Гоблина.
– Но литературный вечер придётся прервать - у нас гости!
– Оказывается, слизняки успели изрыть всё пространство вокруг поселения!
– с возмущением говорил Гоблин.
– Если бы лошадь случайно не провалилась в прорытый ход, мы бы так ничего и не узнали...
Они прошли в противоположный от центральных ворот конец поселения. Здесь тоже имелись небольшие ворота, рассчитанные только на одного всадника. Ворота были раскрыты настежь. Возле них стояло несколько поселенцев. Пройдя мимо них, Зодчий вышел за стену, где сразу же столкнулся с Легонтом.