Сумерки памяти
Шрифт:
– А как я это сделал?
– Я много раз пыталась это понять, но мне ничего не удалось. Я видела только, что вывозил ты нас в тесном багажнике своего автомобиля.
– А что было потом?
Я схватилась руками за голову:
– Я не вижу, не вижу. И это так мучительно... Иногда мне кажется, что какой-то человек убил меня в лесу, а потом я вдруг вижу, что вышла оттуда и осталась жива. Что это за видения? Я никак не могу понять.
– Но если допустить, что ты все-таки осталась жива, то как ты жила потом?
– Я не знаю. Понимаешь, тут примешивается
– Отбрось это. И смотри только то, что видится. Да, и вот еще что. В этих воспоминаниях бывают такие тонкие моменты, в которые тебе будет сейчас несколько трудно вникнуть, но, тем не менее, ты должна постараться меня понять.
– О чем ты говоришь?
– Видишь ли, если тебе кажется, что в твоем прошлом существует как бы несколько путей, то это значит, что ты имеешь право выбора, который будет определять ход твоей последующей жизни. Так, например, если ты увидишь, что тебя все-таки убили в этом лесу, то скорее всего появится еще одна жизнь, очень короткая, которая поместится между двумя твоими воплощениями.
– Но как это может быть? Разве отсюда мы можем изменять то, что уже прошло?
– спросила я пораженно.
– Не забывай, что все эти жизни - и прошлые и будущие - существуют как бы вне времени и причем одновременно, так что все они взаимозависимы. И если здесь ты делаешь какой-либо выбор, то ты влияешь и на прошлое, и на будущее. К сожалению, в этом есть много парадоксов, которые также сложно представить себе, как многомерность пространства, но тем не менее это так. Так что тебе лучше выбрать наиболее оптимистическую развязку событий и "вспомнить" то, как ты осталась жива, и вышла из того леса. А кстати, ты уверена, что этот лес не плод твоего воображения?
– Нет, не уверена, - сказала я после минутного раздумья.
– Я вполне допускаю мысль, что это просто видение, наслоившееся на все эти картины прошлого.
– Итак, допустим, что леса не было вообще. Как тогда развивались события?
Я задумалась и замолчала.
– Тогда мы уехали. Нет, я не могу... То что мне видится - слишком надуманно, и я никак не могу поверить и ощутить то, что я вспоминаю.
– Не надо об этом говорить, - сказал он, распечатывая очередную пачку сигарет, - рассказывай только то, что проходит у тебя перед глазами. Это единственно верный путь, и придерживайся его.
– Хорошо, попробую рассказать тебе все, как есть. Я вижу, что мы втроем - я имею в виду нас с тобой и моего сына - уезжаем в Латинскую Америку. Не знаю, в какую точно страну, и не могу понять, сколько прошло времени после моего освобождения. Вижу только, что у тебя есть деньги, довольно много и, что прибыв на место, ты открываешь там какое-то свое дело.
– Какое?
– Ты слишком много от меня требуешь, - ответила я усмехнувшись, - мне трудно четко увидеть что вообще с нами происходит, а ты спрашиваешь меня о своих делах. Итак, мы поселяемся в красном кирпичном доме, в котором лестницы расположены не внутри, а снаружи. Я не знаю, почему мне так видится, но они железные и похожи
– Танго?
– Да, танго. Этот танец там очень моден и во всех городских кафе и ресторанах его танцуют по вечерам. Мы сильно выделяемся среди людей, потому что мы оба очень высокого роста... Я вижу, как мы танцуем...
– В этом есть что-то особенное?
– Да, мы танцуем широкими шагами. Мы очень красивая пара и все на нас обращают внимание...
– А дальше? Ты видишь что-нибудь еще?
– Нет, - сказала я расстроено, - я только могу рассмотреть интерьер нашей квартиры, и еще немного то, как выглядит мой сын спустя довольно-таки много лет. Видимо, мы все-таки прожили в этой стране вплоть до нашего теперешнего перевоплощения.
Я немного задумалась, а потом продолжила:
– Представляешь, значит, когда мой сын там умер, то мне здесь нужно было срочно забеременеть, чтобы его родить. Это даже трудно себе представить. В какой-нибудь Аргентине или Колумбии умирает шестидесятилетний выходец из Европы, чтобы родиться у своей же матери на другом конце света. Как это все-таки странно... Ведь я могу подсчитать и сколько нам с тобой было лет, когда мы умерли. Это так просто. Ты старше меня, значит скорее всего должен был умереть раньше...
– Это совсем не обязательно, там вовсе нет такого закона. Между смертями и рождениями могут проходить и десятки лет, так что подгонять эти даты бесполезно.
– Но все равно, я не могла прожить дольше, чем год моего рождения, а так как ты меня старше, то и твоя смерть должна была этому соответствовать.
Он встал с кресла и пересел ко мне на диван.
– Знаешь, - сказал он после минутного раздумья, - уже очень поздно. Нам снова придется прервать этот разговор. Но это даже к лучшему, потому что у тебя будет возможность осмыслить то, что ты увидела. Встретимся завтра или послезавтра и продолжим наши обсуждения. Ты согласна?
– Да, - кивнула я, - только прежде чем я уйду, я хотела бы понять, почему ты все-таки спас меня. Ведь это был с твоей стороны своего рода подвиг - вызволить из лагеря незнакомую женщину с ребенком, рискуя при этом не только своей карьерой, но может быть даже свободой. Как ты себе это представляешь?
Он откинулся на спинку дивана и молча задумался.
– Мне кажется, - сказала я, продолжая развивать свою мысль, - что здесь произошел некий психологический момент...
– Какой?
– Ну, понимаешь, каждая женщина в глубине души мечтает о рыцаре на коне, который ее спасет, а каждый мужчина хочет встретить женщину, которая нуждается в его спасении...
– И именно поэтому он забывает о своих партийных обязательствах, не думает о том, чем он рискует и решает ее освободить. А, кроме того, не забывай, что сделав это, он привязывает ее и ее сына к себе на долгое время, так как и в этой стране и в другой они не могут существовать без его поддержки. Вот это-то уж действительно надумано.